Reitende Artillerie-Abteilung 1. Insterburg
Автор — Хайнц Мейер (Heinz Meyer)
Перевод — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart), 2020
Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 5, Часть 6, Часть 7
История одной из наших лошадей является ярким примером того, что многие из них были для нас больше чем обычными животными на конюшне. Таковым был и наш «Сатана».
Когда я с ним познакомился, он разменял свою 20 годовщину и являлся «старой костью», как мы имели обыкновение называть ветеранов. На именной деревянной табличке, прикреплённой над его денником в Ганновере значилось - «Сатана — 1911 года рождения». Ни происхождения, ни предков, ни места рождения — просто Сатана. Каким ещё мог быть конь с таким именем, как не вороной масти? И таковым был он, столь же угольный, как негр в новолуние.
Как говорится «Nomen est omen» (лат. Имя определяет судьбу — Е.С.). Однако это никак не относилось к Сатане. Здесь он был исключением из общего правила. Он был лучшим живым существом на нашей конюшне, наравне с фуражиром и берейтором. Никто и никогда не видел, чтобы он укусил или прижал кого-либо в конюшне, как любили делать многие его сородичи. Лошадь, которая не кусалась и не толкалась, уже представляла для нас ценность. Но это были не все положительные качества Сатаны. Несмотря на то, что он был чёрным как смоль, его опекун постоянно счищал с него белоснежный ворс, и казалось, что он никогда не закончится. Этот материал был очень востребован нами, новобранцами. Как только предоставлялась благоприятная возможность мы крали этот ворс и укрепляли им нашу слабую «бухгалтерию» в конюшенном проходе (автор подразумевает мусорные кучи, чьи размеры определяли старания новобранцев по уборке конюшни — Е.С.). Ну разве не чудо-конь?
Даже под седлом Сатана был чудесен. Он был спокоен, но не из-за отсутствия темперамента или бремени прожитых им лет, а просто из врождённого благородства. Он понимал, что мы новички, и не обижался на то, что кто-то там елозит на его спине как кусок масла на раскалённой сковородке. Он, казалось, знал, что у новобранцев в первый раз так всегда происходит.
Но Сатана покорил нас тем, что был ветераном мировой войны 1914/18 годов. Он был на вершине нашего неписаного рейтинга лошадей, и каждый из нас относился к нему с определённым трепетом. Мы быстро сообразили, как можно воровать «корм» и часто носили большие кепки, под которыми прятали дополнительный паёк для своих лошадей. Из этого пайка мы мимоходом что-нибудь да подбрасывали и Сатане: то кусок хлеба, то сахара. На это он с благодарностью отвечал цоканьем копыта или тихим ржанием. Иногда во время ночного дежурства мы забирались к нему в денник, ерошили его гриву и шёпотом разговаривали с ним. Спустя два года мы снова встретились. В это время в Вердене как-раз создавалась новая артиллерийская батарея, нуждавшаяся в лошадях. Из тех, кого к нам прислали, мы сразу узнали нашего Сатану. Последовало бурное приветствие, которое Сатана оценил по достоинству, сразу начав хватать протягиваемый ему сахар. Что ещё можно было сделать для старика? В свои 23 года он заслужил себе более лёгкую службу. Посему его определили в одноконный экипаж и он ежедневно возил из пекарни телегу со свежим хлебом. В этой роли он вскоре стал городской достопримечательностью. Через несколько дней по городским улицам с грохотом покатилась серая телега, запряжённая вороной лошадью. Кучера не было видно ни на самой лошади, ни на телеге. Он шёл не некотором расстоянии позади, целиком положившись на Сатану, который самостоятельно нашёл себе путь в пекарню. У порога он остановился и выжидающе посмотрел на дверь, из которой вскоре появился хозяин пекарни. В руке он держал большой кусок хлеба, который сразу протянул нашей чернушке.
В конюшне появилась табличка с именем Сатана, на которой мы написали: «Участник мировой войны 1914/18 — тому, кто служил верно, полагается хорошая забота!» Этим наш старый Сатана завоевал себе ещё больше друзей.
Как-то раз, летом 1934 года, к нам прибыло много гостей по случаю проведения большого конного турнира. Наш командир батареи, гауптман фон Ностиц-Вальвитц, пригласил участников турнира на необычный завтрак в нашу конюшню, которая перед этим была вычищена до блеска. «Мундштучная аллея» сияла и сверкала, в денниках насыпаны свежие опилки, а лошади были развёрнуты головой к проходу, в котором за длинным столом расположились всадники. Всю эту красочную картину венчал Сатана, с венком из дубовых листьев на шее. Все гости дружески хлопали его по черной шерсти, а многие угощали сахаром. В своей звёздной роли он чувствовал себя вполне комфортно. Он удовлетворённо ржал и дружески протягивал одну из своих передних ног всякому, кто подходил к нему.
Затем мы покинули Нижнюю Саксонию. Нашим новым гарнизоном стал Инстербург, и Сатана отправился туда вместе с нами. Его работа в качестве извозчика закончилась, поскольку армейская пекарня сама теперь доставляла нам хлеб и находилась прямо у нас на пороге. В свои преклонные годы Сатана снова превратился в рекрутскую лошадь.
Каждый год в Штадтхалле мы организовывали прощальный вечер для наших резервистов. На сцене всегда устраивалась какая-нибудь постановка. Однажды один из наших служащих сочинил стихотворение на восточно-прусском диалекте под названием «Peerdsappäll» (Ревизия лошадей) и прочитал его со сцены. В качестве живого реквизита мы дали ему Сатану. Тот вышел на сцену как великий мим, стоя там подобно статуе, и отлично отыграл свою роль. Затем он со всевозможным спокойствием принял ураганные аплодисменты переполненного зала и удалился со сцены, с достоинством истинной звезды.
В славный весенний денёк 1937 года, по окончании зимней подготовки, мы совершали длительный марш рысью. При этом мы пересекли Писсу, чьи воды были ещё совершенно ледяными. Во время длительной рыси Сатана вспотел и холодная вода едва не погубила его. Он встал как вкопанный, не двигаясь с места.
Диагноз сопровождавшего нас ветеринара был неутешительный: паралитическая миоглобинурия и ламинит! Бедный старик, что же с тобой будет? Нам было нестерпимо жаль его, когда он стоял там и никак не выдавал своей боли. Его всадник должен был аккуратно расседлать его и осторожно отвести обратно в казарму. Это заняло у него почти весь оставшийся день. В казарме кузнец прежде всего снял с него подковы. Затем освободив один из боксов, мы подготовили для Сатаны особое больничное ложе. К потолку конюшни мы прикрепили подвесной ремень, который завели под его брюхо. Как только он был крепко пристёгнут, мы подняли его повыше, чтобы его больные ноги не испытывали нагрузки. Готовность Сатаны принять все эти процедуры являлась для нас выражением его благодарности за то, что мы хотели ему помочь.
Через несколько недель он был уже здоров, после чего его навсегда освободили от службы. Бокс, который был превращён в лазарет, стал его постоянным домом, в котором он находился без уже ненужных ему подков. Наш тогдашний командир батареи гауптман Вибиг распорядился разбить для Сатаны в районе казарм Конный сад или Пастбище (Roßgarten), засеянный травами, о которых любая лошадь могла только мечтать. Он пребывал в этом раю и как в детстве жеребёнком щипал вокруг себя молодые побеги.
Осенью мы выкупили нашего старого товарища у государства, так как не желали отдавать его в руки безжалостного мясника. Он всегда был и оставался частью нашей жизни.
Как-то утром мы зашли в конюшню, и прежде всего заглянули к Сатане, побудив его подняться. Ему было уже 26 лет, и он стал несколько вялым. Он моргнул на нас своими большими глазами, отгоняя от себя долгую ночь, после чего попытался встать. Неловко вытянув из под себя передние ноги, он опёрся на них. Затем мы чуть помогли ему с задними ногами, пока он не встал в полный рост. Стряхнув с себя прилипшую солому он позволил почистить и причесать себя. Когда фуражир открыл ему дверь конюшни, Сатана медленно зашагал к своему маленькому раю. В свободное время мы часто навещали его там. Расставляли на солнышке стол и пару стульев, после чего просто читали или играли в скат. При этом мы оплачивали Сатане входной билет. Он сам доставал из наших карманов плату, потому как даже в его возрасте хлеб и сахар всё ещё являлись желанными деликатесами. Вечером фуражир снова отворял ему дверь, после чего он просто подходил к тележке с кормом и самостоятельно отмерял себе рацион. Однако свою кормушку он всегда находил полной овса.
Мы не застали конца его земного пути. В 1939 году нам пришлось расстаться с товарищем. Мы отправились на большую войну, а он остался в своём раю. В 1940 году, когда тяготы его возраста стали для него невыносимы, его усыпили в Кёнигсберге, а его останки преданы земле в казармах на Каноненвег. Эта новость дошла до нас в полях. Все мы преисполнились тихой грусти. Не в последнюю очередь, именно благодаря ему мы научились любить и понимать лошадей. Именно благодаря нашей тихой и скромной лошади, пронёсшей нас почти через полмира сквозь дождь и ветер, через палящие зноем и застывшие от холода поля, сквозь ночь и день.
Автор — Хайнц Мейер (Heinz Meyer)
Перевод — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart), 2020
При перепечатке или копировании материала ссылка на данную страницу обязательна. С уважением, Е. А. Стюарт