Reitende Artillerie-Abteilung 1. Insterburg
Автор — Хайнц Мейер (Heinz Meyer)
Перевод, комментарии — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart), 2020
Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 6, Часть 7
Самой высшей или, если хотите, самой почётной должностью, до которой мог дослужиться артиллерист, являлась должность наводчика, вносившего существенный вклад в точную стрельбу батареи.
Унтер-офицеры, для которых баллистическая таблица становилась настоящим молитвенником, старались как можно глубже постичь все секреты артиллерийской науки. В учебных классах сооружались огромные песочницы, в которых командиры батарей обучались обустраивать свои позиции. Каждый унтер-офицер классифицировался как «стрелок» и такая практика доводилась до совершенства. Если что-то сразу не получалось, то здесь это можно было легко исправить. Однако, если мы с пятого выстрела никак не могли попасть в цель, то командир батареи начинал ворчать.
То, что практиковалось в песочнице, в конечном итоге требовалось отработать и на улице. Каждый случившийся в учебных классах промах стоил здесь уже немалых денег, не говоря уж о последствиях роковых ошибок. Посему и тут от нас требовали практики, практики и ещё раз практики, доводя нас до совершенного автоматизма.
В зимнее время у нас был плавающий обеденный график. И связано это было с тренировками по верховой езде, так как нам нужно было успеть занять крытый манеж покуда он был свободен. Такие рваные паузы нас не особо беспокоили. Главное что еда была обильной и вкусной. Меню было довольно разнообразным. Однако, если бы артиллеристов спросили, всегда ли оно их устраивало, то не всегда можно было услышать возглас одобрения. Одному не нравилась рыба, другой ненавидел молочные супы. Только обжорам всегда было всё равно. Но в армии многим пришлось научиться есть то, что им дают. Первоначальная потеря веса у новобранцев была следствием усиленных тренировок, и вскоре компенсировалась. Да, что там, некоторые даже прибавляли в весе, заработав себе заметный животик.
Здесь необходимо напомнить об одном не лишённом трагикомичности эпизоде, связанном с кухонной темой.
То был обычный воскресный вечер. В Штадтхалле устраивали танцы на которых присутствовали многие наши товарищи. Во время этого мероприятия артиллеристов охватило странное беспокойство. Прямо посреди танца они побросали своих девушек и стремглав стали покидать зал. Причём все ринулись в сторону комнаты «для мальчиков». Видимо неспроста! При таком массовом набеге не все успели занять там место. Не помогали ни энергичные стуки в дверь, ни страшные проклятия, потому как эгоизм в уборной обычно брал верх над всеми остальными чувствами. Тем несчастным, кого угораздило оказался перед закрытой дверью, оставалось лишь совершить стремительный рывок в сад или к аналогичным строениям у Гавенского пруда. И тут выяснилось, что тренировки по секундомеру не прошли даром. За невероятно короткое время многие орудия были расчехлены и готовы к стрельбе.
Это продолжалось весь вечер и немало забавляло сторонних наблюдателей. Участникам же было не до смеха. Бледные, с ввалившимися глазами, они покидали «огневые позиции», после чего оставляли своих девушек наедине друг с другом. К сожалению, им приходилось возвращаться в свои казармы, где в тот вечер было столь же оживлённо, как и в Штадтхалле, и по чьим коридорам метались их плохо одетые товарищи. Некоторым так и не посчастливилось достичь своего «Олимпа». На полпути случалось страшное и ещё более скудно одетые они брели вверх по лестнице. Многие так и оставались рядом с душевой, мучаясь от ужасных болей в желудке. Так что же произошло?
Виновником всего оказался полуденный пудинг, приготовленный ещё накануне в субботу. Его всегда так готовили, но на этот раз зачем-то поместили в цинковую посуду. За ночь там образовался свинцовый сахар, который и вызвал сильное отравление у солдат. К счастью никто серьёзно не пострадал, но наш кухонный унтер-офицер какое-то время не находил себе места из-за этих событий, а потому командир отстранил его.
По окончании зимних тренировок проводилась большая проверка, во время которой раздавались похвалы и критика. После этого распорядок нашей службы существенно менялся. Индивидуальные занятия сменялись коллективными. Всё начиналось с обучения работы с артиллерийскими упряжками. Новое поколение возниц в обиходе звали «Брако». Так назывался средний из трёх наездников в артиллерийской упряжке или других транспортных средствах батареи. Он ехал верхом на одной из лошадей центральной пары (при запряжке шестериком или 2х2х2 — Е.С.) перед обозным вальком, и управлял ими. Его положение в команде было довольно незавидным. «Брако» всегда приходилось тяжелее всего. То его лошади заступят через постромки, а то начнут тянуть дышло в другую сторону, когда всаднику нужно было поворачивать. Только тогда, когда «Брако» испытывал на себе все «прелести» своего бытия, он мог стать форейтором (тот, кто правит передней парой лошадей — Е.С.) или даже штенгенрейтором (всадник, управляющий последней парой лошадей — Е.С.).
И здесь необходимо вспомнить о всех тех храбрых людях из нашего подразделения, а также о их лошадях, которым пришлось изрядно хлебнуть лиха во время войны. Я упомяну только одного из многих, хотя и забыл его имя. Это был штенгенрейтор с нашей полевой кухни. В июле 1941 года мы вели тяжёлые бои в районе Старого Быхова на Днепре. К полудню на огневую позицию, располагавшуюся на опушке леса, прибыла наша полевая кухня. Внезапно мы подверглись мощному обстрелу со стороны русской артиллерии. В результате разрыва снаряда возле полевой кухни была ранена одна из лошадей. Остальные заметались, угрожая разбить кухню о деревья. Единственный, кто сохранил хладнокровие в этом аду, был штенгенрейтор кухни. Несмотря на близкие разрывы снарядов, он обуздал обезумевших лошадей, и этим отважным поступком спас нашу кухню от гибели. За этот подвиг он заслужил себе Железный крест.
Время от времени в нашей армейской жизни случались и парады. Это происходило каждую весну. Сначала по Караленер-шоссе (ул. Ленинградская) проходили пехотинцы из 43-го пехотного полка, а с 1936 года и люфтваффе. Затем на парадное поле выступали артиллеристы из 37-го артиллерийского полка со своими великолепными эрмландскими тяжеловозами, а также 1-й дивизион связи. После этого возникала некоторая пауза, требовавшаяся для того, чтобы освободить плац для кавалерии. И уже затем, туда на полном скаку врывался 1-й конный полк и 1-й конно-артиллерийский дивизион. При этом приходилось очень внимательно следить за тем, чтобы четыре орудия каждой батареи сохраняли единую линию.
В 1937 году нам ещё позволили проехать на параде рысью, а в 1938 году (какой позор!) только шагом. В 1939 году мы иронично перешучивались, что в этот раз вообще спешимся и попросим разрешения у генерала пройтись с нашими лошадьми под уздцы. Последний свой парад галопом мы провели в 1937 году в Арисе перед командиром кавалерийской бригады, генерал-майором фон Макензеном. Мы хотели тогда продемонстрировать ему всё на что были способны.
Автор — Хайнц Мейер (Heinz Meyer)
Перевод, комментарии — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart), 2020
При перепечатке или копировании материала ссылка на данную страницу обязательна. С уважением, Е. А. Стюарт