После ужина Василий совсем сомлел. Тепло дома, радость от встречи, нормальный ужин за столом, позволили ему расслабиться. Наталья заметила, что глаза мужчины стали совсем соловыми, он явно боролся со сном. Она пошла в закуточек, где раньше жила Дуняша. Сейчас, когда та уехала, это место облюбовала Клавка. Придется потеснить дочку. Опять спать перейдет к матери под бочок. А тут Наталья постелила Василию.
Выходя из за занавески, Наталья увидела, как Василий пытается познакомиться с дочкой. Он приманивал ее к себе, но та еще все дичилась. Хотя и не убегала от него.
- Василий, я там постелила вам. Отдыхайте. С дороги то притомился, чай.
Он согласно кивнул головой. Раны все еще давали себя знать. По ночам болела нога, та, которой уже не было. Дорога в поезде утомила его. Василий не захотел ждать, когда появится бронь, добирался до нужной ему станции в общем вагоне, набитом людьми под завязку. Не только лежать, но и нормально сидеть не хватало мест.
Поезд на станцию прибывал утром. Василий сначала пошел в районный центр, небольшой городок, раскинувшийся рядом со станцией. Решил, что проще всего он узнает, куда ему двигаться, в военкомате. К его удивлению, историю появления Надюшки у Натальи там знали. Помнили и то, как приходила женщина, просила, чтоб разыскали отца ребенка.
Василию предложили, чтоб не торопился, подождал оказии в эту деревню. Пешком то оно вроде и недалеко идти, но на одной ноге, да по такой грязи , тяжело ему будет. Но проехав такое расстояние и сидеть здесь, почти рядом с нужной ему деревней, мужчина не мог. Он только попросил, чтоб пристроили где-нибудь его чемодан. Не тащить же его на себе. А уж потом, когда все образуется, он заберет его.
Чемодан Василия прибрала сердобольная кассирша. Сказала, что к ней туда никто кроме нее не заходит. А когда ее нет, то касса на замке. Так что можно не беспокоиться, все целехоньким останется. Старому вояке не пришлось долго разъяснять, как до деревни добираться.
Дорога была тяжелой. Мокрая глина налипала на сапоги, что Василий несколько раз едва не упал, вытаскивая свою ногу. Был даже момент, когда он пожалел, что пошел, не стал подводу дожидаться. Но мужчина обругал сам себя слабаком. Разве не в более трудных передрягах приходилось ему бывать за время войны. А тут просто дорога. Даже не стоит опасаться взрывов и глядеть в небо, не появятся ли фашистские стервятники.
И все же словно спасение для него была та подвода. Возчик еще издали заметил хромающего солдата.
- Эх бедолага, видно по ранению списали, да теперь домой добирается, - подумал он. - Эй, добрый человек, садись подвезу.
Василия не пришлось долго уговаривать. Уже сидя в телеге, сказал, куда он идет.
Возчику надо было ехать дальше, но деревня эта была по пути.
- В деревню то я заезжать не буду, в самом начале высажу. Там уж считай и дома.
Василий поделился, что не домой он справляется. Рассказал, что едет с дочкой встретиться, которую никогда не видел. А возчик, услышав имя Натальи, встрепенулся.
- Вон ты к кому идешь. Да все тут знают, как в самое голодное время взяла она девчонку, пожалела, да и выходила. Золотой она человек. Наши то деревенские бабы к ней ходят, хоть и свой медпункт в деревне есть. Да толку то что. А эта обходительная да внимательная.
И вот он в доме той самой Натальи. Встретила она его по доброму, А ведь могла и не пустить. Люди разные бывают. Глаза Василия слипались. Он проковылял в уголок за цветастой занавеской. Только здесь он смог расслабиться, отцепил протез, положил около кровати. Культя горела огнем. Не приходилось Василию еще так долго, не снимая протеза, ходить. Незадолго до выписки его сделали.
Василий лег в постель. Впервые за четыре года он лежал не в казенной кровати, а в домашней, застеленной пусть чужими, но женскими руками. Надюшка осторожно заглянула за занавеску. Увидела в полутьме дяденьку, лежащего с закрытыми глазами. Он уже не казался ей таким страшным, как в первый раз. Но Василий не видел этого. Он крепко спал.
Утром Василий безбожно проспал. Он не слышал, как топила печь Наталья, как собралась и ушла на работу, а за ней убежала в школу Клавдейка. Макарьевна, мягко ступая по избе в валенках, уговаривала Надюшку, чтоб та не шумела, не разбудила бы тятеньку.
Василий уже не спал. Он слышал этот шепот и сначала даже не сообразил, о каком тятеньке идет речь и вообще кто это такой. Он поднялся, скрипнула кровать под ним. В комнате притихли. Мужчина прицепил свой протез, оделся и вышел из за занавески. На него глядели две пары глаз.
- Ох, милой, разбудила тебя эта егоза. Сколь уговаривала, чтобы не бегала, а ей все неймется.
- Нет, нет, я сам проснулся. А егоза эта пусть бегает, сколько ей угодно. Мне только в радость. А я вот проспал. Ничего не слышал. Первый раз со мной такое случилось.
- Так устал ты, милок, намаялся. А тут дома. Дома то ведь всегда так бывает. Душа не болит. Иди умывайся. Да завтракать садись. Я сейчас соберу на стол. Глядишь и Надька с тобой поест. Не ела еще.
После того, как Василий поел, Макарьевна заговорила о том, что Наталья наказала. Сказала она, что баню надо натопить, Вот Клавка из школы придет, воды натаскает в котел.
- Так зачем девочку ждать. Я разве не смогу натаскать. Только показать мне надо где вода, да где баня.
- Так вода то в колодце, вон на улице, увидишь сразу, а баня тут, во дворе. Тоже, чай, найдешь. Вот и ладно. А то жди, покуда Клавка придет. Сразу и затопишь. Баню то топить, чай, умеешь. Али всю жизнь в городе жил, так в деревенской бане не мывался.
- Жил то в городе. А вот за войну где только не приходилось мыться. В бане то хорошо, а то и под открытым небом,
С водой Василий справился быстро. И печь в бане растопить у него ловко получилось. Баня была сделана по черному. Но разве вояку удивишь такой конструкцией. Приходилось в таких мыться. Он открыл в потолке дыру, заткнутую рукавом от старой фуфайки, Заплясал огонь в печи. Едкий дым начал заполнять небольшую баньку.
Макарьевна наблюдала со стороны, как справляется Василий с домашними делами. Ничего, что городской. Догадался, что в бане надо сделать. Василий ей понравился. От работы не отлынивает. Мог бы ведь лежать да ждать, когда Клавка придет, ан нет, сам взялся. А как баню затопил, так домой воды полную кадушку натаскал. Макарьевна даже словом не обмолвилась. И сучки, которые расколоть Наталья не могла и откладывала в кучку, все переколол.
Наталья в обед прибежала и ахнула. Баня то уже топится. Быстро поели. Долго рассиживаться ей некогда. Что то сегодня народу много. Все разом захворали.
-Ой, Наташка, Так бабы то идут узнать, что за солдат к тебе пришел вчера. Чай уж вся деревня про это бает, - высказала Макарьевна свое предположение. - Вот и захворали, идут полюбопытничать. Вдруг чего скажешь.
Клава из школы пришла, собралась было воду в баню таскать. Макарьевна ее остановила.
- Ты куда. Баня то скоро уж готова будет. Котел Василий отлил, другой на подходе греется.
- Вот хорошо, - подумала девочка. Таскать воду ей еще тяжеловато было. Мать всегда наказывала, чтобы полные ведра не черпала, отливала из ведра. Но она всегда хотела сделать работу побыстрее.
Макарьевна сама сходила вымыла в бане, припасла веник. Выстоялась, можно и мыться идти.
- Иди, Василий, в первый пар мойся. - Она протянула мужчине полотенце. Найдешь там в бане мыло то.
Василий покопался в своем мешке, достал бритву. Ему самому эта щетина надоела, хотелось скорее сбрить. Глядишь и Наденька бояться его перестанет.
Василий в бане был долго. Макарьевна уж испугалась, не угорел ли мужик. Хотела идти проверять, как он там. Но послышались шаги на крыльце. Клавка широко открыла глаза, когда посмотрела на входящего. Уходил старик стариком, а пришел вполне ничего себе мужчина, можно даже сказать, что молодой.
- Ой, Василий, в бане то ты никак годков десять оставил. Мы ведь было подумали, что ты старик совсем, - бесхитростно встретила его Макарьевна. - Гли ко какой бравый.
Даже Наденька, когда Василий протянул к ней руки, не отшатнулась от него, а потянулась навстречу. У Василия замерло сердце от счастья. Наконец то он держит свою дочку на руках, прижимает к себе.
- Это тятенька твой, - подсказала ей Макарьевна.
Но Василий не мог принять это слово. Какой еще тятенька. Папка он ей, папка. Хотел это Макарьевне сказать, да побоялся, что старушка обидится. Про себя решил, что с Натальей поговорит об этом. Только вот как то поделикатнее надо. Он расхаживался по избе с малышкой на руках и шептал какие то ласковые слова на ушко.
Даже когда Наталья вошла в избу, Надя не попыталась сползти с рук отца и броситься к ней. Так было всегда. А тут сидит на руках и не думает мать встречать. Обида, словно иголка, кольнула Наталью. Вот что она значит, кровь то родная. Она даже не сразу заметила, как преобразился Василий. Только спустя какое то время бросилось ей в глаза, как изменился мужчина. Так вон оно видно что. Надя боялась его заросшего, а побрился, и она уже не боится. Почему то от такого вывода стало Наталье легко на душе. Вот и не правда, никакая не кровь это. Просто человек оказался не страшным, а довольно приятным. Даже маленькая Надя поняла это.
- Ну кто еще в бане вымылся, - весело спросила Наталья.
Все молчали. Значит еще никто. Тогда Наталья сказала, что пойдут они с девчонками. Вперед Надю вымоет. Пусть Макарьевна за ней придет. Так и раньше они делали. Макарьевна уносила Надю, завернутую в одеяло. А дома уже одевала.
Так и на этот раз. А когда пришло время идти за малышкой, Макарьевна вдруг посмотрела на Василия и спросила.
- А ты как, сможешь девчонку то в одеяле принести?
Василий даже с какой то обидой взглянул на старушку. Совсем что ли она его немощным считает. Конечно он сможет.
- Конечно, схожу я.
Только когда к бане стал подходить, подумал, что Наталья то вдруг испугается. Но не возвращаться же ему обратно. Вот Макарьевна, хитрая баба, специально ведь его отправила, чтобы проверить.
Но Наталья совсем не растерялась. Она велела подождать на улице, потом положила в холодном предбаннике Надю, намытую и завернутую в одеяло и крикнула, чтобы Василий забрал ребенка.
После бани сидели все дружно за столом, на котором самовар распевал на все голоса, пили чай и казалось, что так было всегда.