Еще даже не начинало рассветать, когда Дуняшу разбудил надсадный писк комара над самым ухом.
- Вот еще напасть, - подумала девушка, начала судорожно хлопать себя по щеке, руке, голове. И как он только забрался то темной ночью в чулан под полог. Уснуть теперь не даст, будет пищать.
В это самое время кто то забарабанил в окошко и истошно заорал.
- Наталья, вставайте, горит, пожар.
Этот крик даже Дуня в своем закрытом чулане услышала, а не то что мать в избе. Наталья подскочила. Где горит, что горит. На улице темень еще. Видно полночь где то. Натянула платье прямо на рубаху, выбежала в сени.
- Дуня, просыпайся.
Мать боялась испугать дочку со сна, поэтому и будила ее тихонько. Умаялась девка. В колхозе горячее время, сенокос. И за баб, и за мужиков работать приходится. Только до постели дойдет и спать валится.
Но Дуня вышла к матери уже одетая.
- Где горит то?
- Не знаю ничего. Со сна и не поняла, кто стучался то.
Они обе выбежали на улицу за ворота. Еще ничего не увидели, но почувствовали запах дыма.
- Вон, вон, смотри зарево то какое, - показала Наталья дочери.
Горело где то в середине деревни. Чей дом, не понятно. Побежали сперва, но Наталья остановила дочь.
- Дунька, ведра надо взять, надо воды начерпать в колодце. Рядом то, чай уж все вычерпали.
Девушка метнулась домой, а мать тем временем уже опускала бадью в колодец. Пока зачерпнула, да подняла ее наверх, Дуня уже прибежала. Набрав воды, побежали дальше, расплескивая воду на босые ноги.
Горело у Марьи. Домишка был старенький. Перед войной они строиться начали. Уже и лес заготовили, сруб на задах срубили, оставили сохнуть. Да тут пришла беда, которая изменила не только Марьину жизнь, но и тысячи тысяч жизней. Началась война.
Мужика у Марьи чуть ли не в самые первые дни забрали. Наталья помнила, как орала она блажью, цепляясь за мужа. Двое парнишек стояли в растерянности и не знали что им делать, то ли мать от отца оттаскивать, то ли самим вцепиться в него и не отпускать никуда. Дома то в зыбке еще девчонка лежала. Мать ее только что родила перед войной. Отец хоть порадоваться успел, что девчонку дождался, а то два парня уж было. А теперь как жить то они будут.
Посадили в тот день мужиков в машину и отвезли на станцию. Совсем мало времени прошло, как пришла Марье похоронка. Муж ее даже и повоевать не успел. Поезд, который вез их в сторону фронта, попал под бомбежку. Много тогда солдат там сгинуло, не успев и пороха военного понюхать.
Осталась Марья одна, с тремя малыми детками. Сердце у нее вроде как окаменело. Никто из деревенских не видел, чтоб ревела она, оплакивая мужа. Но и улыбка не озаряла ее лицо. Веселушка и хохотушка, Марья даже тетешкая свою младшенькую не улыбалась. Странная стала она. Вот и сейчас стояла, безучастно, держала на руках маленькую, да мальчишки испуганно жались к ней. Она глядела, как горит дом и молчала. Хоть слезинку бы уронила. Спасать то нечего. Пыхнул дом как спичка. Хорошо хоть, что ночь тихая была, не ветерка. Другие дома не затронул огонь.
Люди стояли и тихо перешептывались. Что они могли сделать против огненной стихии. Разве ведрами зальешь такой огонь. Да и стояли то, почитай, одни бабы. Прошло два года, как война началась. Мужиков то в деревне почти не осталось. Только совсем уж старые, да немощные.
Наталья подошла поближе к Марье. В девках они гуляли вместе. А потом и на свадьбах друг у дружки отгуляли. Наталья вперед замуж вышла, Марья попозже.
- Марья, давай девчонку то Дуня к нам отнесет, что ей здесь мучиться. Да и парнишки то пускай у нас поспят. Перепугались, чай как.
Дуня отдала мальчишкам пустые ведра, протянула руки к девочке. Та, полусонная, потянулась к ней, положила головку на плечо Дуняши и тихо засопела.
Незаметно подкрался рассвет. Все четче вырисовывалась деревенская улица, лес через поле. Огонь потихоньку стихал. Не трещали головешки, не вздрагивали люди от этого треска. Гора раскаленных углей да посередине печь с возвышающейся трубой. К Марье подошел председатель.
- От чего хоть загорелось то?
- Не знаю. За день то ухайдакалась. Уложила Любку спать и сама рядом с ней уснула, как убитая. Так бы и сгорели все, если бы кот недуром не заорал. Видно дыму испугался. Я глаза то открыла, огонь кругом, глаза дым ест. Скорей Любку схватила, парнишек растолкала. Они спят, ничего не чуют. Дыму видно наглотались уже. Кое как вытолкала их из избы. Любка на руках кричит.
Женщина рассказывала это все спокойным голосом. Она в впрямь не могла понять от чего же загорелось то. Летом сейчас даже лампу по вечерам не зажигали. Светло. Печку утром топила. Разве куда уголек закатился, когда угли в чугунок для самовара выгребала, да не заметила она. Крутилось правда в голове, что мальчишки могли беды натворить, придумали что-нибудь, пока она уснула. Но не стала говорить об этом председателю. Начнут еще парнишек трепать, Да припишут еще чего им. Время то военное, под чего хочешь могут подвести.
Председатель не стал дотошно допытываться. Ему жалко было бедную женщину, которая оказалась без крова с тремя детьми на руках. И помощи ей неоткуда ждать.
- Ладно, Марья, не тужи. Так и запишем, что загорелось от печки. У вас ведь сруб то уж готовый стоит. На болото сходите, моху надерете. Сваляем тебе избу с помощью. Помогать то вот только некому, мужиков то немного осталось. Все равно не оставим вдову в беде. Не переживай.
На улице уже совсем рассвело. Но люди не расходились. Спать ложиться уже не имело смысла, через пару часов, а то и меньше, все равно вставать. Баграми растаскивали обгоревшие бревна. Плескали на них водой из ведер. Бревна щетинились, шипели, поднимался едкий дым. Почти все собравшиеся были босыми, к дому близко не подойдешь. Кругом угли. Но хотя бы раскидать это страшное кострище. Не дай Бог ветер подует, так и снова пламя раздует. Сколько еще жару кругом.
- Наташа, ты иди домой. Погляди, как ребятишки то. Ведь сколько дыму наглотались. Как только не задохнулись. А я тут караулить буду.
- Ладно, парнишки то как оклемаются, я их накормлю, да к тебе пришлю. А ты хоть поешь придешь.
На этом женщины расстались. Наталья поспешила домой. Что то тревожно ей было за Любку. Много ли маленькой то надо. Дома было тихо. В избе мальчишки обнявшись спали на Натальиной кровати. В своем уголке посапывала младшая дочка, Клавка. Наталья вышла в сени, зашла в чулан. Маленькое окошечко было занавешено старым стеганым одеялом, чтоб сохранялась прохлада да мухи не донимали.
В узенькой полоске света, падающей из сеней, Наталья подошла к кровати, тихонько приподняла полог. Любка спала, прижавшись к Дуне. Изредка девочка вздрагивала. Видимо снилось ей что то страшное. Наталья успокоилась. Все обошлось. Не успели ребятишки отравиться угарным газом.
Наталья работала фельдшером в деревенском медпункте. Ей приходилось встречаться в своей практике с этими отравлениями. Иногда и спасти человека не удавалось. А всего то решил трубу с жаром закрыть зимой, чтобы в избе теплее было.
Наталья вернулась в избу. Взглянула на ходики, тикающие на стене, Подтянула гирьку, спустившуюся почти до самого пола. Четверть пятого. Пора печку затоплять. Вчера с вечера поставила Наталья квашенку. Хлеб в местную лавку не привозили с тех пор, как война началась. Все деревенские приловчились сами хлеб печь. В муку добавляли лебеду, крапиву, да и еще разные травы приноровились в лесу собирать, да сушить.
Корову со двора свели в колхоз. В первую же военную зиму пришла разнарядка, чтоб скот на мясо сдали. Вот и порушили всю почитай колхозную ферму. Самых молодых коров с десяток оставили на племя, да быков. Их вместо лошадей использовать стали, а лошади тоже все на фронт уехали. Потом хватились, что перестарались лишнего, да уж поздно было. Вот и пошли по дворам, как в былые времена.
Корову то пришли и увели. Правда пообещали, что вернут потом ее обратно, а не ее так теленка. Мало в это верилось. Много чего в колхозе обещали, да редко когда выполняли. А что делать, Драться ведь не будешь. Да и луга все под нужды колхоза ушли. Не стали выделять их колхозникам. Тогда то и завела Наталья козу. Терпеть их раньше не могла. Ходят рогатые страшилища. А как нужда приперла, поняла, что козу то легче прокормить, чем корову. Да на коз, как на скотину от которой что то можно получить, внимания не обращали. Даже налогом не облагали.
Уже пламя весело плясало в печи. Поставила Наталья чугун с похлебкой поближе к огню, припасла хлеб в печи сажать. Теста немного оставила. На завтрак опекишей напечет. Горяченьких с молоком козьим ребятишки поедят. Хоть немного молока коза дает, да разбавит кипяточком, чтоб всем хватило. Что уж теперь. Надо будет и Марьиных ребят кормить. Ничего, наверное, вытащить из огня не успели.