Наталья на другой же день отписала письма. Дуне письмо писалось легко и быстро. О чем думала, то и писала. Все деревенские новости, которых не так уж и много, Больше всего про Марью да Семена, про то, как дите у них народилось и они теперь, как молодые, трясутся над девчонкой, особенно Семен. В жизни Наталья не видывала, чтобы мужики так за ребенка переживали.
Написала и про то, что от Василия письмо пришло. О своих сомнениях да думах. Конечно, не забыла про Клавдейку написать, про Надюшку. О себе так и писать нечего было. И о том, что Макарьевна теперь у них живет, и нет у Натальи заботы, с кем Надюшку оставлять, да и к Макарьевне бегать не надо, тоже ведь пригляд нужен. Старая уж стала, не яглая. Мало ли чего случиться может. А тут на виду всегда.
Потом начала писать Василию. Долго думала, как бы поскладнее написать. Два раза начинала, да разрывала написанное, все ей не так казалось. Потом решила, чего в письме то расписывать. Вот приедет и обговорят обо всем. Так и написала, что, мол, приезжай, на дочку поглядишь, полюбуешься да порадуешься, погостишь в деревне, ну а уж потом решать будешь, как дальше жить.
Письма Наталья всегда в райцентре отправляла, специально на почту заходила. Хоть и висел в деревне почтовый ящик на сельсовете, да не доверяла она свои письма этому ящику. С почты то надежнее, там никуда не денутся.
В этот же день после обеда прикинула заделье, запрягла лошадь да и отправилась в райцентр. Надо было лекарства для медпункта получить в аптеке. Три версты в этот раз ей длинными показались как никогда. Правду говорят, что март ни полоза, ни колеса не любит. Мало того, что на дороге каша снежная, так еще и скользко. Лошадь тянула сани осторожно, сама выбирала, где ей идти. Наталья вожжи опустила. Умное животное знает, как лучше, тут и погонять не надо.
- Вот, пожалуй и жди, когда почту привезут, да из ящика заберут. Сколько времени письма лежать будут. Нет уж, на почте надежнее. Сразу же и заберут.
Наталья похвалила себя, что не побоялась плохой дороги, поехала. Да и лекарства давно уж надо было получить. Почти ничего не осталось.
Сперва она на почту завернула, а потом только в аптеку отправилась. Аптека в том же месте, что и больница. Пока выполнялась ее заявка, Наталья зашла в больницу. Хотелось увидеть ей Евгения Александровича, да про Фросю спросить.
Хирурга она увидела выходящим из палаты. Тот подошел к Наталье, поздоровался.
- Ну и кого вы на этот раз к нам привезли?
Наталья замотала головой, что приехала она без больного.
- Да я в аптеку, за лекарствами приехала. А сюда зашла, охота про Фросю узнать.
Евгений Александрович пригласил Наталью в кабинет для врачей. Там как раз никого не было. По его горящим глазам Наталья поняла, что все у них хорошо.
- Наталья, я вам спасибо сказать хочу. Ведь не вы, так может бы я и не решился к таким изменениям в своей жизни. А сейчас с работы домой, как на крыльях лечу. Знаю, что ждут меня дома.
Доктор рассказывал про маленькую дочку, про Фросю, которая радуется его приходу домой. Рассказал и о том, что начал хлопотать о жилье. Раньше то и съемное его устраивало, думал, что поработает, а как все забудется, уедет обратно в Москву. Теперь же у него другие планы. Хотя кто знает. Малышка подрастет, Фросе надо учиться будет. Он уже думает об этом. Нельзя молодую женщину в четырех стенах к плите да к детям привязать. Но это все в будущем. Сейчас же он здесь нужен. Да и дочка мала.
Наталья всю дорогу домой думала про Фроську. Вот ведь как у девки сложилось. В деревне совсем бы ее затюкали. А сейчас даже Паня стала уважаемым человеком. Как же, зять то у нее какой важный.
Выгрузив несколько коробочек с лекарствами, Наталья поехала на конюшню, лошадь на место поставить. Поездкой своей не очень то она была довольна. Из заказанных лекарств ей меньше половины выдали. А как людям лечиться. Сказали, что даже в центральной районной аптеке такие в дефиците. А она в свою деревню захотела. Опять же сослались, что все на фронт идет. Наталья даже поругаться там хотела, да вовремя опомнилась. А колхозники то что, не люди. Чем лечить их. Да попробуй скажи так, упекут в каталажку. Нет уж, лучше промолчит она. Хотя ох как молчать то не хочется. Обидно что в аптеке нет ничего, а с рук у спекулянтов втридорога всегда пожалуйста.
- Мама, ты что поздно то сегодня? - встретила Клавдейка мать.
- В город ездила, письма на почту увезла, да в аптеку за лекарствами. Дорогу то совсем развезло. На санях уж не проедешь скоро. В низинке то как по морю ехала. Воды там скопилось прорва. В другой раз уж на телеге, наверное, ехать придется. Дай Бог, чтоб не захворал никто пока дорога не встанет.
Время шло. Пролетела неделя, другая, третья. Снег давно уже растаял, только в низинах да там, куда солнышко не заглядывает, остался грязно-белыми пятнами., Грязь на дорогах еще не высохла, но по обочинкам уже начало подсыхать и ноги в грязи уже не вязли.
Наталья в тот день была на работе, подошла к окошку. Смотрит, по дороге мужик ковыляет. Пригляделась, Петро-гармонист что ли одноногий куда собрался. Вот мужику дома не сидится. Да вроде не он. Наталья в догадках терялась. Что за незнакомец ковыляет, да еще и вещмешок за плечами висит огромный..
Незнакомец свернул к медпункту.
- Видно какой то приезжий прихворнул, ко мне идет, - подумала женщина и отошла от окна. Неудобно пялиться.
Не прошло и пяти минут, как двери медпункта распахнулись и вошел тот самый человек, которого она в окне видела. Действительно, как и у Петра, у него не было ноги. Под шинелью не очень то заметно, но от взгляда медика разве скроется. Незнакомец выглядел неряшливо, давно небритая щетина. Даже не определишь, то ли старик, то ли молодой. Шинель запачкана грязью. На шинели погоны, две полоски и одна звездочка. Наталья не разбиралась в званиях, но поняла, что не простой солдат к ней зашел.
Мужчина поздоровался и стоял молча. Молчание затягивалось.
- На что жалуетесь? - задала привычный вопрос Наталья.
- Ни на что. Я Василий, Надин отец.
Наталья даже вздрогнула от этих слов. Она ожидала, что этот человек должен приехать, но чтобы так, неожиданно, даже и подумать не могла. Ей неприятно даже стало. Не такого отца она представляла увидеть. Какой то весь заросший, грязный. Ведь к дочке ехал, мог бы себя в порядок привести.
Мужчина видимо понял, что его внешний вид не понравился женщине. Поэтому сам опередил ее вопросы.
- Вы извините, что я в таком виде. В поезде долго ехал, а потом эта дорога от станции. Не знаю, сколько я прошел, потом возчик догнал на лошади, подвез до деревни.
- Да ничего. Не страшно, - ответила Наталья. - Что же мы тут стоим. Я сейчас медпункт закрою, пойдемте домой.
Она суетливо начала собираться. Хоть бы еще и с мыслями собраться. А то и говорить не знает чего и как себя с ним вести. Пока шла с Василием до дому видела, как бабы, что встречались на пути, пялились на нее, неестественно кланялись и рассматривали незнакомца. Видно распирало любопытство, кто это с Натальей идет.
Дома их встретили настороженно. Макарьевна сразу смекнула, кого это Наталья привела. Клавдейка же понять не могла, кто это. Мужчина показался ей стариком. Надюшка спала.
Василий снял свою шинель, под ней на его груди заблестели медали и ордена. Мужчина даже смутился, вроде как выставил их для похвальбы, показать, какой он герой. А женщины действительно уставились на его награды.
- Знакомьтесь, это Василий Иванович, Надюшкин отец, - познакомила Наталья своих домочадцев.
Василий, стесняясь, попросил чтобы ему дали стул к порогу. Не мог он вперед в грязных сапогах пройти, а с протезом не так то просто было их снять без стула. Клавка притащила табуретку, поставила рядом с Василием, не удержалась и спросила, показав пальцем на награды.
- Это все ваши?
- Мои, - коротко ответил мужчина.
Только разувшись, прошел Василий вперед, стуча протезом по полу. Наталья подвела его к кровати, где, раскинувшись, спала Надя. Всем троим даже страшно стало, когда у этого человека из глаз выкатились слезы словно горошины и стали сбегать по небритому лицу и затревать в щетине. Он так и стоял молча, смотрел на малышку, а слезы все катились и катились из глаз. Ему хотелось схватить дочку, прижать к себе, что есть силы и не выпускать ее больше из рук. Но Василий понимал, что этого делать ему сейчас нельзя. Она испугается его незнакомого, чужого.
Василий повернулся к Наталье. Даже встать перед ней на колени и благодарить за то, что сделала она, он не мог. Только поклонился так же молча ей в пояс.
Первой от этой встречи пришла в себя Макарьевна. Она подтолкнула Клавку.
- Пойдем, кормить гостя надо. На стол пошли ставить. Чего вытаращилась.
Наталья тоже словно очнулась. Придвинула Василию табурет к кровати поближе. Тяжело ведь ему стоять. Сама села рядышком на кровать. Она стала рассказывать, как впервые увидела Надюшку в больнице. Как доктора считали, что она не жилец на этом свете. Как пожалела она ее всей душой и решила, что хотя бы попытается спасти малышку.
В своем рассказе Наталья не собиралась показать себя героиней, просто рассказывала все, как было. Она не успела закончить свой рассказ. Надя завозилась и открыла глаза. Увидела мать, сидящую на кровати и с криком “мама” бросилась к ней. Только обнимая Наталью, девочка заметила сидящего Василия. Она сразу застеснялась, задичилась, спряталась за Натальину спину.
Василий потянулся было к ней, но Наталья остановила его.
- Погодите. Вы ее испугаете. Пусть она привыкнет сперва немного. А уж потом. Не сердитесь. Но так и вправду лучше будет. Она же не понимает, кто вы.
Мужчина и сам уже понял, что Наталья права. Ей ведь даже не объяснишь, что он отец. Не поймет еще ничего. А испугаться точно испугается. Василий представил, каким страшным стариком покажется он Наде.
- Нет, нет, что вы. Я не обижаюсь. Вы абсолютно правы. Да и вообще мне сперва надо помыться, побриться, а уж потом на руки брать. Негоже, чтоб отца она таким впервые увидела.
Макарьевна из кухни позвала всех к столу. Василий поднялся, подошел к своему мешку, развязал и вытащил целую котомку с различными продуктами. Даже у Клавки заблестели глаза, когда она увидела сладости на столе. Василий взял конфету в самом ярком фантике и протянул Наде. Девочка боролась со страхом перед чужим дядей и желанием стать обладательницей конфеты. Она все таки пересилила страх, выхватила конфетку и спряталась вновь за мать.