"Таёжными тропами" 12
Кузьма видел, как многометровая сосна падала на то место, где в снегу барахталась Феня. Будто в замедленном ритме это дерево накрывало своим стволом и огромными лапами его жену. От удара снег разлетелся в разные стороны и все смолкло.
- Феняяяя! – во все горло, в каком то исступлении кричал Кузьма. Он бросился к ней. Ноги вязли в снегу, он пытался вылезти и опять вяз.
- Что случилось? – Настя была чуть поодаль, обрубала ветки поменьше. Крик отца ее насторожил.
- Феня! – Кузьма махал рукой. Через какое то время он оказался у того места, где была жена. Ему не сразу удалось найти ее под деревом. Огромные хвойные лапы прижимали женщину к земле.
- Феня, Фенечка, откликнись! – кричал он. Феня не отвечала. Кузьма и Настя рубили сучки, расчищали снег, сдерживая вой и рыдания. Нечеловеческими усилиями им удалось вытащить женщину. Никаких признаков жизни она не подавала.
Кузьма рванул на ней одежду, пытаясь освободить шею и грудь, припал ухом к, наконец – то, освобожденному телу.
- Бьется, сердце бьется, тащи большую лапу, сейчас на ней довезем нашу Фенечку до дома, - какая то надежда сквозила в словах Кузьмы.
Настя притащила огромную ветку. На неё положили Феню, повезли по снегу в направлении дома. С трудом женщину водрузили на кровать.
- Беги, дочка, в деревню. Лыжи за дверью. Скажи Тимофею, доктора надобно. И бабку Лукерью. Господи, за что же ты нас так наказываешь. В чем провинилась моя Феня?
Настасья не помнила, как нашла лыжи, как подгоняя сама себя, выбиваясь из последних сил, спешила в деревню. Как не сразу отыскала дядьку Тимофея, как сбивчиво, сквозь слёзы рассказывала о случившемся.
Тимофей послал за доктором в соседнее большое село. «Сюда – то на лошади его довезут. А к вам в лес лошадь по сугробам не пройдет. И на лыжах этот путь доктор вряд ли одолеет. Да и бабка Лукерья тоже», - размышлял Тимофей.
- Что же делать, дядя Тимофей? – плакала Настасья.
- Не знаю, девочка, не знаю.
Пошли к бабке. Она внимательно слушала, задавала вопросы.
- Переломало ее, наверное, - предположила она. Все переломы и ушибы у неё внутри, раз крови нигде нет. Дам я тебе травы, скажу как их пользовать. Будешь поить из ложки. Понемногу, почаще. Вот ведь беда – то какая.
Тимофей наказал Алексашке привести доктора на заимку, сам с племянницей отправился в лес.
Кузьма метался по избе, как раненый зверь. Молился, кричал, просил Бога помочь. Требовал, умолял, плакал. Стоял на коленях, и опять метался, не в силах оставаться на одном месте.
- Фенюшка, Фенюшка моя. Только не оставляй меня. Пожалей. Я без тебя не смогу. Господи, помоги! Помоги, Господи, помогииии, - голос срывался, переходил на вой, хрипел, клокотал в глотке, и сипел, сипел.
Тимофей бросился к женщине. Стал слушать дыхание, припал к груди ухом.
- Померла, - тихо произнес он. Дернулся на улицу, колючим снегом тер лицо, пытаясь понять, что произошло и что же делать дальше. Опять зашел в избу. Кузьма бросился к нему, вцепился за грудки, зашипел: «Врешь, братец, врёшь. Живая она. Побольнее мне сделать хочешь? А больнее уже некуда». Тимофей стоял, опустив руки, чуял браткину невыносимую боль, не знал, как и чем ее облегчить.
Настя забилась в угол, сидела на полу, сцепив зубы, тихо выла.
- Настя, - бросился к ней Тимофей, встал на колени, стал успокаивать. – Девочка моя, ничего уже не сделаешь.
Знал, что все слова сейчас лишние. В их множестве невозможно найти то, которое бы успокоило, хоть малость облегчило горе.
- Идти надо в деревню, сказать, чтобы доктор сюда не ходил, - спохватился он. Несказанно обрадовался, когда в дверях появилась жена Галя. Её то и отправил назад. Дал наказы, велел приходить мужикам, предстояло долбить замерзшую землю.
Галя возвратилась в лес уже затемно. Ночь предстояла самая горькая, тяжелая, наполненная горем.
Авторские права на произведение охраняются законом Российской Федерации.
Единый номер депонирования литературного произведения в реестре: 224052301615.