Таёжными тропами 7
Настя спала крепко. Прасковья несколько раз подходила к внучке, но будить так и не решалась. Лепешки уже были завернуты в тряпицу, да и ведерко с похлебкой стояло в ледяной воде, чтобы хлебово не испортилось.
- Чего ты возле неё вороной летаешь, пусть девка спит. Пришла вчерась поздно, - недовольно заметил Лукьян жене.
- Да вот и мне ее жалко. А хотела, чтобы харчи отцу с матерью отнесла, - мирно пояснила Прасковья.
- Пусть еще полежит. Отнесёт еще. Или забыла себя молодую?
- Так я уж в её возрасте тебя уделывала, да твоих тятьку с маманькой.
- Тогда другое время было. Вот просватается, наработается.
- Хоть бы нам дожить, поглядеть на неё да на Машку с Семкой, порадоваться.
- Доживешь, куда ты денешься? Считай, Настасья уж готова, и те не увидишь, как вырастут. Сёмка уж мужик. Только бы по батькиной дорожке не пошел, в новую власть не вляпался.
- Не знай, Лукьян, чего и лучше. А можа, она ничего, власть – то? Школу вон обещали, говорят, что все хорошо жить будут, - рассуждала Прасковья.
- Жить все хотят хорошо, только работать не турятся. Ладно, поживем, увидим.
С улицы донесся шум. Прасковья пошла поглядеть в окно. В дверь уже стучали.
- Лукьян, случилось чего?
Лукьян уже спешил отпирать дверь. Трое людей в форме и при наганах бесцеремонно шли в избу: Никаноровы Лукьян Демидович и Прасковья Ивановна? Собирайтесь, поедете с нами в волость. Вы признаны классовыми врагами и эксплуататорами. С вами еще семья сына проживает?
У Прасковьи отнялись ноги, она опустилась на табуретку, ничего не соображала.
- Отделил я его. Одни мы теперь тут живем. Нет с нами никого, - Лукьян стоял на своем, надо было защитить сына.
- Давно ли отселил? Всю живность ему отвел? – строго спрашивал главный.
- Корову дал, как положено. Чашки, ложки – как без этого, - Лукьян старался сохранять самообладание.
- Ладно, проверим. Григорий, сходи на двор. Проверь, есть ли скотина? – главный дал распоряжение молодому помощнику.
- Собирайтесь. Мне разговоры говорить с вами некогда.
- Прасковья, собирайся, - слова Лукьяна привели женщину в чувства. Та засуетилась, быстро направилась в комнату, где спала Настя.
- Настенька, доченька, вставай быстрее. Пришли за нами, увозят. Береги скорее, себя береги, моя детонька, - Прасковья целовала внучку, слёзы сами лились по щекам.
Настя испуганно открыла глаза. Вскочила, ничего не понимая.
- Передай батьке и матке своей, что люблю вас всех больше жизни, пускай себя берегут. Помните нас, а мы о вас молиться будем. А теперь, Настенька, беги. Окно не в улицу выходит. Не заметят, - Прасковья крестила девочку, попыталась открыть окно, но руки не слушались, дрожали. Настя быстро щелкнула шпингалетом, открыла створку. Бабушка и внучка обнялись. Настя быстро и тихо выскользнула из окна.
Прасковья чувствовала, как её покидают силы.
- Чего ты тут, тетка, делаешь? Почему окно открыто? – в комнату заглянул один из тех, кто приехал за ними.
- Плохо мне, воздуху не хватает.
- А кровать? Кто тут спал?
- Я и спала.
Человек подозрительно и строго посмотрел на старуху: «Собирайся, время в обрез».
Узлы, что были припасены заранее, положили на телегу. Хорошо, что они были готовы, иначе Прасковья ничего не соображала и собрать нужное не смогла бы. Лукьян оделся во все чистое, добротное. Прасковье тоже велел одеться в новое. Она сунула, припасенные для Тимофея, лепешки под мышку, взяла ведерко с супом. Лукьян посмотрел на жену, молча достал в чулане две деревянные ложки. Отсыпал в тряпицу соли, в сапог опустил нож.
- Ну что, Прасковья, присядем на дорожку? – сказал жене.
- Некогда приседать, и так долго ходите, - прикрикнул старший.
Лукьян потянул за руку жену, придвинул ближе к себе второй стул.
Старики сидели посреди избы, муж держал жену за руку. Прасковья всхлипывала и вытирала утиркой слёзы. Лукьян встал, подошел к кровати, с силой руками дернул ткань подзора. Та треснула, располосованная на две части. Лукьян оторвал лишнее, большой кусок сунул жене в руки: утрись. Её застиранную утирку бросил на пол.
- Ты чего, гад, делаешь? Общественное добро портишь? – подскочил к нему главный.
Лукьян закрыл собой Прасковью, пропустил её вперед себя. Вышли на улицу. Собравшийся народ молча смотрел на происходящее. Кто-то из баб накладывал крест на своих недавних соседей. Телега тронулась, поехала вдоль улицы.
К дому быстрыми шагами шел Тимофей. Народ расступился, давая сыну арестованных, дорогу.
Авторские права на произведение охраняются законом Российской Федерации.
Единый номер депонирования литературного произведения в реестре: 224052301615.