В грустном настроении хорошо Бунина перечитывать, какие-нибудь "Тёмные аллеи". Я их ещё со школы люблю. Не из-за любовных сцен, ну их к лешему. Подумаешь. В наше время ими никого не удивить. Да и сюжеты в его рассказах достаточно простые и приблизительно одинаковые – внезапно встретились в вагоне первого класса или на курорте, полюбили, а потом кто-то помер. Или он, или она, или ещё кто-то третий. Вот и весь ассортимент. Никаких крутых поворотов.
Но антураж переживаний весьма хорошо прописан, чувствуется, что матчасть автор знает.
Главные герои, чуть что – хандра сезонная приключилась, любовные метания, последствия "инфлуэнции" (это грипп по-нашему, простонародному), или просто привести мысли в порядок – садятся в поезд, непременно в международный вагон, в купе, опять же, первого класса, и катят куда-нибудь в направлении Венеции, Ниццы и прочих Флоренций. Расслабиться, о жизни подумать. И всё это с таким меланхолически-пресыщенным видом – так, мелочи. Ну проехался, бывает. И говорить не о чем.
И никаких вареных яиц с курицей, заметьте, и ни малейшего намёка на печально известные места № 37. Хотя, по моему мнению, это бы значительно оживило сюжет и внесло некоторое разнообразие в тоскливую жизнь героев.
И ладно бы графы ездили, помещики или чиновники крупного калибра, так нет ведь – катаются всякие писатели-романисты, переводчики, театральные журналисты, критики и прочая гламурная интеллигенция непонятно на какой зарплате. Неужели всякие переводы так хорошо оплачивались в те времена, когда любой более-менее образованный человек знал пару языков и уж светские-то сплетни из журналов вполне мог читать в оригинале?
Едут на рысаке и размышляют – куда ж я еду? И зачем мне это? И слеза прямо на глаза наворачивается от такого – конечно, мил человек, тяжела твоя доля. Могу себе забрать, из одного человеколюбия. А ты вместо меня иди завтра на работу. По сравнению с твоей обычной унылой жизнью там нескучно.
Вот, например, рассказ "Пыль". Герой проездом в скучном хлебном краю, в захолустном городке, где в прежние годы работал корректором в заштатной газете (видимо, на этой должности и поднялся), выходит в городок погулять и вспомнить молодость. Походил по местным колдобинам, плюнул на это дело, забрался обратно в поезд и поехал за границу.
Радость оживила его. Он прошел пахнущий самоваром вокзал и через минуту уже сидел в купе международного вагона. Как легко и плавно тронулся поезд! Какая чистота в этой маленькой каютке, сияющей зеркалами, медью, красным лакированным деревом и темно-зеленым рытым бархатом дивана!
Идём дальше. "Генрих". Закончилось там всё в духе "Тёмных аллей", но тем не менее. Герои решают отвлечься от нудных будней и опять едут за границу. Вот как раз и подъезд Брестского вокзала светит в синей тьме морозной ночи.
Международный вагон выделялся своей желтоватой деревянной обшивкой. Внутри, в его узком коридоре под красным ковром, в пестром блеске стен, обитых тисненой кожей, и толстых, зернистых дверных стекол, была уже заграница. Проводник-поляк в форменной коричневой куртке отворил дверь в маленькое купе, очень жаркое, с тугой, уже готовой постелью, мягко освещенное настольной лампочкой под шелковым красным абажуром.
По дороге препираются. Он ей – напиши, мол, этому венскому прохвосту, что увидишься с ним на обратном пути, а сейчас нездорова, должна отдохнуть после инфлюэнции в Ницце. Или в Италии. А она ему в ответ – милый, мы уже об этом говорили, и почему Италия? Ты же уверял меня, что возненавидел Италию!
Ах, в Варшаве было так промозгло, в Вене дул навстречу мокрый ветер с редким и крупным дождем, в Париже опять пасмурно… Разве это жизнь?
Там, конечно, морально очень тяжело читать про все эти страдания, про то, что "был Земмеринг и вся заграничная праздничность горного полдня, левое жаркое окно в вагоне-ресторане, букетик цветов, аполлинарис и красное вино «Феслау» на ослепительно-белом столике возле окна и ослепительно-белый полуденный блеск снеговых вершин..."
А потом "уже вольный, всё ускоряющийся бег поезда вниз, вниз и все мягче, всё теплее бьющий из темноты в открытые окна ветер Ломбардской равнины, усеянной вдали ласковыми огнями милой Италии. И перед вечером следующего, совсем летнего дня — вокзал Ниццы, сезонное многолюдство на его платформах..."
Это не каждый выдержит. Особенно когда герой поехал в Монте-Карло, долго играл, проиграл двести франков, поехал назад, чтобы убить время, на извозчике.
Вот другой классический пример, "Кавказ". Это как раз там, где отвалился третий угол любовного треугольника.
Начинается всё уже по канону. Противным осенним вечером в моросящий дождь герой приезжает на вокзал, чтобы что? Правильно, сесть в маленькое купе первого класса. В этот раз, правда, отдыхают бюджетно – в Сочи.
Потом мы уходили на берег, всегда совсем пустой, купались и лежали на солнце до самого завтрака. После завтрака – все жаренная на шкаре рыба, белое вино, орехи и фрукты – в знойном сумраке нашей хижины под черепичной крышей тянулись через сквозные ставни горячие, веселые полосы света...
Вот путевые заметки, "Остров сирен".
Поднявшись от пристани на извозчике или по фуникулеру, выходишь на маленькую площадь, где стоит старинная башенка с часами и гербом испанской династии. Она стоит на самом краю площади, над глубоким обрывом, и отсюда открывается один из самых славных видов в мире, - на Неаполитанский залив, на Неаполь.
"Ривьера". Это просто так, курортная зарисовка про отельную жизнь.
Он занимает южную часть поместья, бывшего когда-то монастырским, и похож на старый пальмовый лес. Стара в нем и великолепная кипарисовая аллея, покато идущая от террасы к морю, к пляжу. Днем из окон и с балконов верхних этажей видны влево дымчато-сиреневые прибрежья Италии, ночью — розовые огни Бордигеры.
Август, отель полон.
Он кто-то при каком-то министерстве иностранных дел. Она ждет из Парижа мужа. Оба от чего-то отдыхают. Познакомились после обеда в холле, теперь вместе купаются перед завтраком, ездят на автокарах в Монте-Карло, в Тюрби, Сен-Поль, Ване, на Антибский мыс, на Лоренские острова…
А есть ведь еще "Чистый понедельник", где герои перемещаются от ресторана к ресторану, и "Ида", где рассказ о любовной драме перемежается лирическими отступлениями:
И через минуту появились перед нами рюмки и фужеры, бутылки с разноцветными водками, розовая семга, смугло-телесный балык, блюдо с раскрытыми на ледяных осколках раковинами, оранжевый квадрат честера, черная блестящая глыба паюсной икры, белый и потный от холода ушат с шампанским... Начали с перцовки.
В "Иде", кстати, тема дороги также присутствует:
На станции же оказалось весьма людно и приятно, уютно, тепло. Уже с неделю несло вьюгой, и на железных дорогах все спуталось, все расписания пошли к черту, на узловых станциях было полным-полно. То же самое было, конечно, и здесь. Везде народ и вещи, и весь день открыты буфеты, весь день пахнет кушаньями, самоварами, что, как известно, очень неплохо в мороз и вьюгу. А кроме того, был этот вокзал богатый, просторный, так что мгновенно почувствовал путешественник, что не было бы большой беды просидеть в нем даже сутки.
Герои, опять же, живут частью в Петербурге, частью за границей, а частью в их именье под Витебском. Это непростая жизнь, и общее томление персонажей понятно.
В рассказе "Третий класс" трагедия достигает апогея – герой устраивает скандал кассиру, чтобы тот продал-таки ему билет третьего класса, потому что его буквально достала эта жизнь. А ему всё суют и суют билет первого класса, да что ж это! И наступает кульминация.
И тогда я прихожу в ярость и начинаю кричать приблизительно так:
- Слушайте, мне это осточертело! Я хочу видеть все особенности страны, всю ее жизнь, всех ее обитателей, вплоть до самых "презренных" как вы любите выражаться цветных людях, которые, конечно, не могут да и не смеют ездить в первых классах. Но всякий раз, как я хочу сесть в третий класс, начинается борьба с кассиром! Я твердо и ясно требую третий класс, однако, пользуясь созвучием слов, меня всякий раз перебивают, дурачат: "Вы хотите сказать, первый класс?" Я кричу да нет, третий! Но мне все-таки выкидывают билет первого класса.
Хорошо бы так: мороз сильный, или, наоборот, оттепель. Или просто пасмурно, настроения нет.
И можно приехать куда-нибудь на Витебский вокзал, сесть в какой-нибудь курьерский поезд и укатить в синие сумерки. Где до самого Антибского мыса, пепельным призраком тающего на западе, протянулись изогнутой алмазной цепью несчётные береговые огни. Стоять там на балконе своей комнаты в отеле на набережной и думать о том, что дома теперь двадцать градусов морозу...
