Надо полагать, Годунов обрадовался — при помощи родственницы будет царевичем, как ему захочется, управлять. Да глупая Дунька все испортила. Мгновенно царицей себя возомнила. Стала супруга поучать, как с батюшкой себя вести. Да разве подобное возможно? А все потому, как уверовалась — теперь все позволено! Словом, царствование первой жены царевича, урожденной Сабуровой закончилось, не успев начаться.
Любимый супруг слова в ее защиту не промолвил, когда царь-отец повелел отправить молодку под именем инокини Александры в Покровский монастырь, что в Суздале. В отличии от других царских жен, попавших в опалу, она жила в монастыре словно привилегированная особа. Имела свои вотчины — села Бережок да Быково с деревнями, бортовыми угодьями, рыбными ловами да бобровым гонами, келий, небольшой штат служителей и приказного человека Ивана Прошина.
Вот Марию все время в предательстве упрекают, а ведь первая жена царевича куда пущую подлость учинила! Недавно Марфа-Мария своими ушами слыхивала, едва польские отряды взяли Суздаль, признала Лжедмитрия своим братом. За что получила от него в дар село Лопатницы, родовую вотчину боярина Ивана Петровича Шуйского. Инокиня возмущенно задрожала подбородком — никто инокиню Александру не хает, наоборот, постоянно славят и умом восхищаются. Зато ее имя постоянно проклинают!
Со второй избранницей царевича Федосией Михайловной Соловой ей даже на службах в монастыре встречаться приходилось. Судьба, видать, посмеяться решила и в одном монастыре свела на короткий период. Восторга при встрече не испытали. Случайно встретившись, старалась мимо друг друга проскользнуть незаметно.
Надо отметить — в отличии самоуверенной Сабуровой, царевна Феодосия была скромна до неприличия. Да и чем дочери рядового боярского сына, рязанца Михаила Тимофеевича Петрова из рода бедного мурзы Батура хвалиться? Только внешностью своей. Она и верно безумно хороша была. Даже черное монашеское одеяние не скрывало ее неземной красоты. Едва вскинет глаза свои черные, казалось, все вокруг в этом пламени сгореть может. Не из-за этого ли жгучего взгляда невзлюбил ее царь Иван?
После свадьбы с царским сыном батюшка ее, к фамилии которого к тому времени прибавили приставку Соловой, получил крупные поместья в Щелонской пятине и поместья опального боярина Умного. Вскоре стал окольничим, но не успел загордиться. Времени не хватило.
Через два года после назначения на должность, дочь, на которую столько надежд возлагалось, упекли в монастырь за бездетность. На этом карьера потомка мурзы при дворе закончилась и мир забыл о царевне Феодосии. Вместо нее в Горицком монастыре поселилась инокиня Параскева. Потом перевели ее в Суздаль, поближе к Александре. Неужто кто думал, что эти две женщины подружиться могут? Или же подобное специально удумали, чтобы бывшие жены следили друг за дружкой? Марфа добрым словом помянула матушку Нектарию. Она всегда ее учила — не трепи языком попусту!
У Параскевы такой наперсницы не было, потому-то и пострадала сильно. По доверчивости приняла приглашение боярина Ивана Шуйского погостить у него в селе Лопатницы, нат от момент она еще в его пользовании находилось. Мало того, что сама собралась так еще и игуменью Леонидию за собой тащить собралась. Ладно это две бабы глупые, но зачем подобное делать боярину понадобилось? Ведь только-только казни избежал за участие в заговоре. Преступление ему серьезное вменялось — с помощью митрополита Дионисия вместе с братом Андреем хотел бесплодную царицу Ирину с мужем развести да в монастырь отправить.
Сидел бы тихонечко в своем тереме и сопел в две дырочки. Так нет же! Гостеприимный хозяином себя показать надумал. Зачем, спрашивается, ему эти две дурочки, которые возомнили о себе не помни что, понадобились? Ладно бы отправились в поездку тихонечко, чтобы никто вокруг не знал. Так они всем сестрам в монастыре об этом рассказали. Естественно, Сабурова, которой дюже завидно стало, что не ее в гости позвали, все в Москву доложила. Монахини потом долго по углам шептались — ну, какой вред от поездки этих двух женщин может быть государству нанесен? Однако у царя на этот счет свое мнение имелось.
Как потом Марьюшка поняла, Федор Иоаннович с нетерпением ждал, когда герой обороны Пскова от войск Стефана Батория вновь оступится. И вот оно случилось! Вроде не велик проступок, но по чьему-то злому навету настоящим преступлением стал. Вроде как совратить монахинь боярин задумал.
Инокиня хмыкнул. А государь сам-то представляет, как молодой бабе в соку свой век перед иконами коротать? У него-то рядом жена была, а им-то холодная да жесткая постель да темная келья достались…
Словом, прислал грамоту, в которой повелел учинить в монастыре сыск. Что уж там было найдено запретного, для всех осталось тайной. Параскеву и Леонидию отправили в дальние монастыри, а Шуйского увезли на Белое озеро, где обложили сеном в доме и сожги заживо. Брат его Андрей закончил бесславно дни в Каргополе...
С третьей женой царевича Еленой, урожденной Шереметевой, ей в миру общаться довелось. Ох, и стервой же эта чернявка оказалась. Никак не хотела признавать за Марией старшинства и царицы в ней не видела. С первой минуты между ними неприязнь родилась, хотя Нагая для нее не только государыней была. Она еще и свекровью считалась. При встречах с Марьюшкой глазами сверкала так, словно кошка рассерженная. На совместных обедах вела себя будто весь мир вокруг нее вертится...
Впрочем, в той проклятой Богом и людьми Александровской слободе, с Марией никто считаться не хотел. Когда важно шла по темным переходам, спиной чувствовала, как вслед шепчут:
— Блудница!
Так и хотелось крикнуть:
— Разве я хотела в царскую семью входить? Мне и в моей, боярской, хорошо жилось!
Да что уж теперь говорить...
Елена Шереметева не уставала повторять — ее царевич на смотре невест сам выбирал. Мнения отца спрашивать не стал, хотя тот очень недоволен остался, узнав о решении сына. Род Шереметевых у него в опале стоял. Государь их открыто предателями называл. Дядьку Никиту казнили по царскому указу. Второго дядьку Ивана отправили в монастырь. Отца обвинили в измене за связь с крымским ханом. Еще один дядька находился в плену у поляков, присягнул на верность королю Сигизмунду и посоветовал нанести удар по Великим Лукам.
Многие недоумевали — чем Алена царевичу приглянулась? Ее внешность никак не отвечала привычным понятиям женской красоты. При дворе другим предпочтение отдавали. Лично Мария, едва увидев невестку, сразу поняла, в чем причина. Иван Иванович специально хотел отцу, который дородных светловолосых красавиц любил, досадить. Вот и выбрал ему в противовес невысокую, смуглую да чернявую. Трудно сказать, какую власть в свои маленькие ручки Шереметева забрать могла, да пришел конец охальнику. Отравили несчастного.
После смерти супруга отправилась молодая вдова в Новодевичий монастырь. Не стало Елены. Вместо нее появилась инокиня Леонида, которая в обители ни в чем не нуждалась. По царскому указу получила пользование город Лух да волость Ставрову и все обращались с ней обращались как с вдовствующей царицей. Инокиня украдкой вытерла набежавшую на глаза слезинку и удивилась.
Надо же! Столько лет прошло, а никак нанесенных обид забыть не может. Дабы не гневить Бога, принялась бусины четок перебирать. Будто наяву голос матушки Нектарии услышала: какая разница — умной ты родилась или красивой? Богатой или бедной? Все одним для всех заканчивается — местом на погосте.
Публикация по теме: Марфа-Мария, часть 43
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
