Писатель и журналист Фаддей Венедиктович Булгарин (1789-1859) в 1843 году опубликовал сборник «Очерки русских нравов». В очерке «Русская ресторация» есть чудесные строки. «Прикуска – это такое искусство, которому я не мог никак научиться, пробовав несколько десятков раз, из одного любопытства. Каким образом сохранить во рту кусок сахару, обливая его горячею водою, – это для меня до сих пор непостижимо! Но русские люди пьют по десяти чашек с одним куском сахару и, держа его во рту, разговаривают, не картавя. Как это делается – мне никто не мог растолковать, я предоставлю разрешение этого таинства ученым анатомам». В 1848 году бытописатель Москвы Иван Тимофеевич Кокорев писал, что «настоящие чаепийцы» пьют вприкуску, «понимая, что сахар употребляется для подслащивания, а не для рассиропливания чаю». А Николай Семенович Лесков так рассказал о пребывании тульского мастера Левши в Лондоне. «... И там ему чай наливали и спрашивали: «Для чего вы морщитесь?» Он отвечал, что мы, говорит, очень сладко не приучены. Тогда ему по-русски вприкуску подали. Им показывается, что этак будто хуже, а он говорит: «На наш вкус этак вкуснее».
В романе Ивана Сергеевича Тургенева «Новь» (1877 год) нигилистка- революционерка Фекла Машурина для конспирации берет имя итальянской графини Рокко ди Санто-Фиуме. Под ним она и приезжает в Санкт-Петербург из-за границы. «Машурина взяла чашку, кусочек сахару и принялась пить вприкуску. Паклин рассмеялся уже начисто. – Хорошо, что полиции здесь нет, а то итальянская графиня... как, бишь? — Рокко ди Санто-Фиуме, – с невозмутимой важностью проговорила Машурина, втягивая в себя горячую струю. – Рокко ди Санто-Фиуме, – повторил Паклин, – и пьет вприкуску чай! Уж очень неправдоподобно! Полиция сейчас возымела бы подозрения».
Полистаем книги, почитаем, что еще писали о традиции пить чае вприкуску ее современники.
Декабрист Николай Александрович Бестужев, «Шлиссельбургская станция» (1830-1832). «Чтобы составить кружок, я пригласил к чаю смотрителя (проездной станции в Шлиссельбурге) и его жену. Хозяйка, которой наряд состоял в повязке на голове и камлотовой юбке, принимая мое приглашение, набросила на плечи черный шелковый платок и скинула головную повязку, чтобы показать, что она не из простых, а носит косу с воткнутым в нее роговым гребнем. Она пила чай вприкуску; после четырех чашек с крайнею учтивостию опустила назад в сахарницу обгрызок сахара, оставшийся от ее экономных зубов».
Владимир Александрович Соллогуб, «Тарантас», 1845. В одном из эпизодов произведения купцы на постоялом дворе приглашают гостя к чаю: «Выпей-ка вприкусочку на здоровье».
Григорий Петрович Данилевский, «Воля», 1863. «Где был? – спросил отец. — Не спалось; размяться ходил; на новом месте, знаете... – Я вот все твоей матери смеялся, что, смотри, опять Илько тягу дал. Садись, пей чай. Вприкуску или внакладку хочешь? У нас настоящий полурафинад. В городе берем... Пей!»
Илья Александрович Салов, «Николай Суетной», 1881. «Мы уселись за чайный стол. – Вы как, внакладку или вприкуску пьете? – спросил я. – Признаться, я пью с медком-с... – Ну, меду у меня нет... – Так позвольте вприкусочку-с... Абрам Петрович опрокинул чашку на блюдечко, положил на дно чашки обгрызенный кусочек сахара, встал, отер руку о платок и, подав мне ее, проговорил «покорнейше благодарим».
Евгений Андреевич Салиас, «Аракчеевский сынок, 1888. «Марфуша принялась за чай... вылив на блюдце, пила вприкуску с видимым удовольствием, и пощелкивая сахаром».
Очеркист и публицист Александр Павлович Чехов, старший брат знаменитого Антона Павловича Чехова, «В гостях у дедушки и бабушки», 1912 год. «Посередине стола стоял маленький и давно уже не чищеный самоварчик. Сахар помещался в старой жестянке из-под монпасье. Чайник был без носка. Пили из разнокалиберных чашек и пили вприкуску, стараясь кусать как можно громче». Дед Александра и Антона Павловичей Чеховых происходил из Воронежской губернии, из крепостных. В 1844 году после освобождения их крепостной зависимости переехал с семьей в Приазовье, где стал сначала писцом, а потом управляющим в имениях графа Ивана Матвеевича Платова и его дочери, расположенных в семидесяти верстах от Таганрога.
Сахар к чаю считался деликатесом. И чай внакладку, то есть с положенным в него сахаром, для многих был роскошью не по карману. Читаем дальше.
Николай Алексеевич Полевой, «Мешок с золотом», 1839. «Федосей (крестьянин) живал на добрую стать: только у него и у старосты в целом селе были самовары, и когда, бывало, поразгуляются гости, то самовар и на стол, и пока осушат его, воды не жалеют; чай пивали у него все гости с сахаром, вприкуску, и многие, жалея сахара, уносили кусочек его домой ребятишкам, а желтую воду, которую называли чаем! выпивали так, просто».
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, «Госпожа Музовкина», 1857. Героина очерка губернских нравов – Марья Петровна Музовкина, «маленькая и худощавая старушка», «неимущая» дворянка. Тому, кто пригласил ее к совместному чаепитию говорит: «Уж если будет ваше одолжение, милостивый государь, то позвольте чашечку и мне, но без сахару, потому что я, по моим обстоятельствам, вынуждаюсь пить вприкуску».
Павел Иванович Мельников-Печерский, «На горах». 1875-1881. «Не клади-ка ты, сударыня, в накладку-ту мне, сахар-от нонче ведь дорог. Мы ведь люди недостаточные, вприкусочку все больше. Да не один сахар, матушка, все стало дорогим-дорогохонько, ни к чему нет приступу».
Лингвист, фольклорист, историк литературы Федор Иванович Буслаев, «Мои вспоминания», 1897. В 1834 году Буслаев поступил в Московский университет. Происходил он из небогатой семьи, студентом был казеннокоштным. «И чай пили экономно: на троих, даже на четверых и пятерых спрашивали только три пары чаю, т. е. шесть кусков сахару, и всегда пили вприкуску несчетное количество чашек, и потому с искусным расчетом умели подбавлять кипяток из большого чайника в маленький с щепоткою чая. С того далекого времени и до сих пор я не иначе пью чай, как вприкуску, только не такой жиденький. Разумеется, многие из нас были без копейки в кармане, а все же каждый день ходили в трактир и пользовались питьем чая».
Илья Ефимович Репин, «Далекое близкое» 1912-1917. В 1863 году девятнадцатилетний будущий прославленный художник приехал в Санкт-Петербург – поступать в Академию художеств. Экономить приходилось на всем, и вот как описывает Репин первые дни в городе. « У меня был еще из Чугуева чай и сахар. Я зашел в мелочную лавку, купил два фунта черного хлеба. Добравшись домой усталый, к вечеру я заказал самовар и до полного блаженства распарился моим напитком, закусывая черным хлебом. Мой хлеб стоил три копейки, а чай – шестьдесят копеек за фунт, сахар вприкуску тоже недорого обойдется! «Ведь вот чем можно питаться», – подумал я. Я так обрадовался своему открытию, что даже окрылился перед опасностями; страх мой перед возможностью голодной смерти отходил. Старушку, приносившую мне самовар (дальнюю родственницу хозяев квартиры), я попросил посидеть мне с чулком в свободные минуты и с горячим увлечением начал писать красками с нее этюдик, тонко-тонко выписывая на картончике ее нежные морщинки».
Александр Павлович Чехов, который постоянно нуждался в деньгах, шутливо писал в 1899 году брату-писателю Антону Павловичу: «В виду расходов, которые вызовет твой приезд, сегодня же делаю распоряжение, чтобы все в доме пили чай вприкуску, а не в накладку...».