Чем ближе дата, тем мне проще вспоминать детали. Утром, увидев, что мочи нет по-прежнему, что замена трубки ничего не дала, что нефростома не функционирует, я поняла, что надо опять собираться с силами и ехать в больницу. Это было 14 мая. В тот день я не подозревала, что маме осталось жить два денечка - 16 мая ночью мама умерла.
Ко мне приехала сиделка (или она у меня ночевала - не помню), и мы начали собираться. Вот тут есть момент, за который я себя жёстко виню, хотя умом понимаю, что вряд ли он на что-то существенно повлиял, но у меня всегда ум с сердцем не в ладах. Я пожалела на маму денег.
Деньги у меня были, но они быстро таяли, и я все 10 лет ухода за мамой жила в страхе, что их может не хватить в критической ситуации, не хватить на похороны. Много денег уходила на узких специалистов. Можно, конечно, бесплатно через терапевта вызвать их из своей поликлиники, но придут они через месяц, два... а то и вообще не придут.
За 10 лет ни один бесплатный узкий специалист до мамы не дошёл. Я всех вызывала платно, а это 5 тысяч за визит. Плюс лекарства, плюс постоянные перевозки по 5 тысяч, средства ухода и гигиены.
Это я сейчас себя так оправдываю, но в душе понимаю, что можно, можно было выделить деньги, эти проклятые 5 тысяч, на перевозку, эта сумма не обрушила бы бюджет нашей маленькой семьи. Но я пожалела денег и вызвала не перевозку, а обычную скорую.
Собственно говоря, маме всё равно в чем ехать - в перевозке или в скорой - условия одинаковые. Отличие в том, что в перевозку маму грузят перевозчики, а для скорой мне надо самой искать людей, которые спустят маму к машине. По своему многолетнему опыту я знаю, что такие люди не находятся.
Я обегаю жильцов нашего дома, прошу спустить маму к скорой, но все как на подбор оказываются больными, после операции, инвалидами и немощными. Всегда помогает только мой сосед, но одного человека для переноски мало.
С другой стороны, мама не парализованная, её не нужно нести всё время. Её можно посадить на любое приспособление на колёсиках (инвалидная коляска, санитарный стул (это стул в горшком)), вкатить в лифт, выкатить, а там маму взять под ручки и аккуратно свести по нескольким ступенькам и опять усадить на колёсики.
Мама хоть и была лежачей, но на ножки с с моей и сиделкиной помощью вставала. Это происходило через каждые два дня, когда я устраивала дни каканья. То есть через каждые 2-3 дня я давала лежачей маме слабительное, мы с сиделкой поднимали маму с кровати, вели маму на санстул, усаживали и ждали, когда она выдаст результат.
Это было всего несколько шагов. Мама, хоть и опиралась на нас двоих, но стояла на ножках, потихонечку, моя золотая, шла.
И мы с сиделкой рассудили так. Зачем тратить немалые деньги на перевозку, если можно вызвать скорую, усадить маму на санстул, закатить стул в лифт, выкатить, а там взять маму под руки с двух сторон и аккуратно, не спеша спустить по нескольким ступенькам. И опять - на стул.
Но всё же я на всякий случай обегала подъезд в поиске мужской помощи - вдруг кто откликнется и маму можно будет не везти на стуле, а снести на покрывале. Тем более что нести надо не по этажам, а на лифте. Но, как обычно, никого не нашлось.
Приехала скорая. Девушка и молодой крепкий мужчина. Мы с сиделкой мамочку одели, усадили на стул, поехали в лифт. У порожек я и сиделка крепко взяли маму под руки - и вот тут начинается моя боль, которая меня точит, изматывает, не даёт покоя.
С первого же шага всё пошло не так, как мы планировали, предполагали. Во-первых, мама не видела, не понимала, что перед ней ступеньки, во-вторых, она действительно стала слабенькой. У мамы стали подгибаться ноги, она охала, стонала, оседала в наших руках.
Мы с сиделкой напрягали все силы, чтобы маму не уронить, и не вели её, а тащили на коленках. Мою крошечку, маленькую мою девочку. Мама ещё к тому же была в тёплой куртке, а она из скользкой ткани, поэтому держать маму было труднее вдвойне.
Мужчина со скорой бестолково бегал рядом, ничем не помогал. В конце ступенек мама так и стояла на коленях, мы с сиделкой тянули поставить её на ножки - но у нас не хватало сил. Потом маму кое-как уложили на каталку, завезли в машину, и мы поехали.
Я ехала и страдала за мамочку. Всегда мне эти перевозки приносят боль: больных в них укладывают кое-как, неудобно, со скомканной одеждой под ними, как мешок с мукой.
Мамочка тихо дышала и смотрела на нём своими доверчивыми детскими глазами. Мне так хотелось уложить её ровно, аккуратно, любовно, как дома на кровати, расправить все складки. От маминого неудобства я страдала и душевно, и физически.
Поехали в больницу БСМП, в которую я маму возила много раз и в которой я уже в лицо знала врачей. В этот день дежурила данная больница.
Приехали. В коридоре было много больных. Долго ждали оформления. Наконец маму завезли в кабинет. Доктор обо всём расспросил, осмотрел маму и сказал: "Знаете, нам, врачам, не положено говорить друг о друге плохое, но я не сдержусь. Трубку вам менял коновал. Замена трубки происходит под контролем УЗИ, не за минуту, потом больного оставляют под наблюдение. У меня на языке только нехорошие слова, поэтому воздержусь."
Моя крошечка, когда врач начал мять ей живот, возмущалась, и я радовалась и страдала одновременно. Страдала - потому что намучали маму с этими перевозками, пальпированием, радовалась - потому что мамочка в строю, пыхтит и возмущается, есть силенки, всё как прежде. Милая моя, звёздочка моя ясная. Наговорила маме ласковых слов.
Я по натуре довольно сдержанный и не сентиментальный человек, тем более на людях. Но с маминой болезнью мне стало плевать на окружающих, и я любила, жалела, оберегала, утешала маму ласковыми словами везде, где мне хотелось. Так было и здесь. Я никого не стыдилась, мне не было неловко, я любила свою маму.
На УЗИ врач не увидел в почке трубки и сказал: непонятно, куда врач её вставил, в почке я её что-то не вижу. Потом маме взяли из пальца кровь. Долго давили пальчик, потому что кровь шла слабо, крови было мало. Потом за мамой приехали медсестры из урологии.
Мама уже лежала в этой больнице - здесь ей ставили первую нефростому. Для меня это был ад, потому что за все годы маму у меня отбирали впервые. Она всегда была со мной. За ней, дементной, нужен специфический уход, и если в больницах даже за нормальными стариками некому ухаживать, то я не представляла, кто и как справится с мамочкой.
Я рвалась ухаживать. Звонила врачам, заведующему. Мне сказали: не положено, не волнуйтесь, накормят, всё будет хорошо. И в тот раз всё более-менее было нормально.
В этот раз медсестры, пришедшие за мамой, сразу мне сказали, что мне надо будет оставаться ухаживать. Да я с радостью, с готовностью, хоть сейчас! Но мне посоветовали позвонить завтра с утра и получить пропуск от врача, тогда и приезжать.
Я дала медсестрам мамины пакеты, показала, где лежат её таблетки, где лежит лист с записью, как ей давать таблетки, показала поильничек. И мамочку увезли. Мы с сиделкой её перекрестили. Мне хоть и было тревожно, но всё же меня малость отпустило: мама в больнице, там разберутся, что с мочой, что с трубкой, маме помогут в случае чего.
Я и сиделка съели по булке. Отдохнули. Сиделка попросилась домой - устала, я заплатила ей за эти дни и тоже поехала домой. Упаковала мамину куртку в сиделкин пакет и поехала. Не предполагая, что маме осталось жить чуть больше суток.
