Связь между этими двумя фильмами проявляется в ярком, точно художественно выраженном и неразрешимо проблемном ПОТЕНЦИАЛЕ РЕАЛИЗАЦИИ главных героев. Разрыв во времени – 125 лет. Место действия – Париж. Сюжет – рулетка судьбы для тех, кто готов сыграть ва-банк.
В обеих историях герои боятся реального мира и прячутся от него в мечтах и иллюзиях, достойных пера великих драматургов, а по факту убивающих, как топор палача.
В лучшем романе Онорэ де Бальзака по мнению современников интригует нетленная история провинциала в столице, где только рождающийся класс режиссёров человеческих страстей - ростовщиков и газетных магнатов-политиков, выводит из игры всех, кто не способен делать деньги из денег. Социальный дарвинизм и финансовая свобода тогда составляла основу Роста, в отличие от послевоенной Европы 20 века, в которой культурно-образовательная ложь от правящего Капитала достигла своего апогея, лишая человека личности в обмен на комфортное созерцание телевизионно-витринного ЗРЕЛИЩА не своей жизни. Но у наследников представителей «культурного слоя» в «Мечтателях» всё ещё оставался выбор быть собой, стать Субъектом реальности, Автором собственной судьбы.
В фильме Бертолуччи речь идёт о СВОБОДЕ, как о болезни, об эротике, как о психопатической зависимости, о глубоком интеллекте и пьянящей эстетике, как о помрачённом концептуальном самосознании, как о тотальной СЛАБОСТИ, об иррациональном присутствии в безразличном реальном мире. И всё же это изумительная драма первобытной любви и духовных исканий.
Французская «культурная» революция 1968 года, атмосфера которой тонко отражена в фильме, стала эталоном эксцентричной бессмысленности, изящного пустословия говорливой молодёжи, заквашенной на гормональном безумии бесцельного протеста. Громкие имена, пафосные идеи, экзальтирующие эго, услышанные своими же зеркальными отражениями. Но всё же это было красиво, как взрыв Сверхновой!
«Мечтатели» – достойнейшая экранизация бессмертной темы микса экзосексуальности и бунта по знаменитому манифесту Герберта Маркузе «Эрос и цивилизация» …
Бертолуччи буквально соединил эти два полюса – проиллюстрировал сублимацию Потенциала в Действие, детскости во взрослость, искренности в принятие, чувственности в близость, травмы в новую степень внутренней свободы.
Высокомерные ухмылки развращённых зажиточным мещанством сиблингов Изабель (Ева Грин) и Тео (Луи Гаррель) особенно экзотически «пахнут» на фоне невинной улыбки и пытливого взгляда влюбчивого и стеснительного калифорнийского студента Мэттью (Майкл Питт). И всё же герои демонстрируют удивительный шик, стиль целостного обаяния и привлекательности.
Энергия этих молодых людей требовала максимального накала коммуникации – ЛЮБОЙ! Они были голодны до впечатлений и ощущений, мыслей, рождённых сумасшедшими эмоциями. В их крови спорили теория относительности и квантовая физика непредсказуемости преобразований.
Но интеллектуализм западной молодёжи 60-х сыграл с ними злую шутку. За поэтическим пафосом Ингмара Бергмана, Жана-Люка Годара и Федерико Феллини стоял оглушенный чёрным тщеславием ГОЛЕМ ОТРИЦАНИЯ, оформленный идеологемой ОБЩЕСТВА СПЕКТАКЛЯ, автором которой был анархист-культуралист «haute couture» Ги Дебор, демон-вдохновитель студенческих волнений по времени и месту, совпадающим с сюжетом фильма.
Ги Дебор постулировал современное общество потребления как псевдо-наслаждение, технологию отвлечения внимания от тотального прямого опыта и счастья реализации всех доступных для понимания и ощущения смыслов и переживаний. Глобальный «Спектакль» или ОБЩЕСТВО ЗРЕЛИЩА по Дебору – это сохранение бессознательности при наличии быстро проходящих жизненных возможностей. Отупленный мейнстримом человек просто не замечает точку принятия ключевого жизненного решения, экзистенциального выбора, после которого или счастье бытия или горизонт невозврата, встреча с ЕДИНСТВОМ внутренней и внешней целостности или вакуум питающих душу и тело событий.
Фрагментация жизни на отдельные малозначимые факты-впечатления лишает восприятие человека своего естественного эффекта ПРИСУТСТВИЯ В МИРЕ, выводя его энергию из потока жизни, превращая его самосознание в рекламный видеоряд с навязанной кем-то механической занятостью.
Люди постепенно уходят от практики диалога, основанного на близости. Они становятся ретрансляторами алгоритмов поведения, скриптов общепринятого мышления. От понимания и знания, человек скатывается к наивной вере в абстрактную внешнюю рациональность и свои «компетенции» в области скопированных и повторяемых процессов.
Фабрикация псевдопотребностей – это и есть современный глобальный общественно-экономический строй гипноза вне зависимости от политического правящего класса Капитала. Жизнь в таком мире – это стояние в очереди в парке аттракционов, в Диснейленде вечного прошлого, в котором билетный кассир сидит у нас прямо в голове.
Всё вышесказанное по Ги Дебору – это тезисы молодёжный волнений во Франции конца 60-х, мечтателей о свободе, которой просто не было в наличии.
И вот появляется СЛОВЕСНАЯ КОНТРКУЛЬТУРА отрицания стереотипов любой степени сложности и привлекательности. Слова без действий, увы, – это наследие любых революционных потуг, когда «бунтовщики» становятся номенклатурой рукоплещущего правящего режима.
НО, и в этом объяснение смысловой парности «Утраченных иллюзий» (эпохи послереволюционной реставрации Бурбонов) и «Мечтателей» (пандемии галлюциногенных токсинов марксизма и маоизма на европейской почве), любая «революция» или контркультурная идеологическая рефлексия стремятся к самораспаду, потому что ЧЕЛОВЕК НЕ СПОСОБЕН ПРИДУМАТЬ САМОГО СЕБЯ. Его предназначение на планете Земля – понять, как (какого?) и зачем его придумал Творец.
Подростковая непосредственная дурашливость очень к лицу героям, играющим в жизнь как в сексуальную прелюдию, специфические энергии и поведение которых создаёт 5-D чувственный эффект на экране. В первые 15 минут фильма понятно почему уже взрослые брат и сестра ведут себя взбалмошно и дерзко. У них хорошо воспитанный зануда отец с намёком на извращенца и мама-гедонистка с замашками аристократки, смотрящая почти брезгливо или безразлично свысока на выходки своих половозрелых детёнышей.
Наглый и уставший от неудовлетворенности Тео ненавидит отца, потому что он - его точная копия с прогнозируемым серым будущим бездарного литератора. Изабель пытается ранжировать самцов по айкью, хотя переполнена похотливым любопытством и манерностью закомплексованной девчонки. И всё же оба они – цветы жизни, в буквальном смысле впитывающие свет юношеских надежд и влагу первой чистой любви.
Символическое кино 60-х заменяло молодёжи тех лет бездушные гаджеты сегодняшней опустошающей смыслы подражательности. Этот фильм о подлинности и искренности – поиска и заблуждений, надежд и разочарований, привязанности и отчуждения.
Уже 20 лет назад, когда только появился этот фильм, телесная раскованность и здоровая открытость ума и психики главных героев внушали зависть нашему поколению пост-шестидесятников «а-ля-рюс», «застойников», переставших улавливать романтику великих социалистических свершений и прорастающих в свои 13-15 в бодрой пошлости «Пиратов XXвека», «Москвы слезам не верит» и «Вам и не снилось».
Молодые люди, смеющиеся и счастливые, бегущие со всех ног по Лувру, навстречу пугающему будущему, непостоянной любви и боли взросления мимо стен с прекрасными, идеальными, но давно неживыми образами – это то, ради чего стоит посмотреть этот фильм и вспомнить о своих «утраченных иллюзиях».
