Я отнюдь не поклонница «попаданства», но, оказывается, именно оно привело меня к чтению исторических книг.
«Попаданство» как феномен современной литературы
Сам термин «попаданчество», «попаданцы» - неблагозвучный, звучит на редкость нелепо. Вероятно, так проявляется в самом языке ироническое отношение к эскапистской литературе, наводнившей книжные магазины в конце 90-х.
К ней трудно относиться серьезно. Это дважды повторенная шутка становится не смешной, а вот много раз повторенный литературный прием, наоборот – делается забавным штампом.
Прием этот пришел из фантастики и фэнтези, и суть его – возможность мгновенного перемещения во времени, между эпохами и мирами. Чтобы попытаться установить, кто первый ввел этот прием в литературный оборот, понадобится провести серьезные литературоведческие изыскания. И с чего тогда начать? С «Машины времени» Уэллса? Или - из чувства патриотизма - взять повесть Фаддея Булгарина 1824 года «Правдоподобные небылицы, или Странствование по свету в XXIX веке», в которой главный герой, свалившись за борт корабля во время шторма, попадает в необыкновенную подводную пещеру и засыпая, просыпается в ней лишь в 2824 году, когда его находят археологи. Между прочим, в этой небольшой повести Булгарин предсказал изменение климата, появление компьютеров, принтеров, роликовых коньков, воздушных кораблей и множества других чудес современности.
Если начать подобные розыски, можно обнаружить, что «попаданчество» (если понимать его как прием внезапного перемещения героя в другой мир), используется в огромном количестве произведений с незапамятных времен. «Черная курица» Антония Погорельского – чем не «попаданство»? Да что там! Даже этот обычный наш сказочный зачин – «В некотором царстве, в Тридевятом государстве»… - разве не призван переносить читателя-слушателя в другое – волшебно-фантастическое – измерение?
Как видите, прием действительно старый, читателю привычный, понятный и приятный.
Но почему именно в последние годы он стал таким популярным, массово-востребованным у нас в стране? Вероятно, этому способствовали особые социально-исторические условия и процессы. Исчезновение с карты целой страны не могло не привести к интеллектуальным рефлексиям: все ли мы сделали как надо, в своей истории? Может, лучше было где-то что-то подкрутить, подправить?
Наверно, это ностальгическое стремление и вызвало такую гигантскую волну книжек по истории и альтернативной истории, в которых герой, попадая в другое время, совершает подвиги, пытаясь изменить прошлое, чтобы улучшить будущее и т.п.
Однако массовость чего бы то ни было в искусстве, к сожалению, не способствует улучшению качества (как оно, по Гегелю, должно быть) – скорее, наоборот.
Тем не менее, когда я стала вспоминать, с чего началось для меня чтение исторической прозы о рыцарях – я наткнулась как раз на «попаданчество». Только поначалу это были фантастические фильмы.
Вспомним детство золотое
«Перстень княгини Анны» - так называлась картина для детей, снятая в 1970 году в Польше по новелле А. Лаха (не нашла ничего об этом авторе, не знаю даже – мужчина это или женщина). По сюжету трое подростков – почти взрослые уже Франек, Анджей и младший брат Анджея – Яцек, увлеченные рыцарскими временами и, конечно, главным рыцарским романом Польши – «Крестоносцами» Генрика Сенкевича – отправляются исследовать руины тевтонского замка, который в данный момент изучают археологи. По случайности ребята вместе со своим автомобилем проваливаются в подземелье замка. Таинственным образом это вызывает временной сдвиг, и они оказываются в 1406 году, где встречаются с основными историческими персонажами романа Сенкевича – княгиней Анной Данутой, ее свитой, польскими и тевтонскими рыцарями.
Фильм очень милый, местами забавный, он, конечно, произвел впечатление. И очень заинтересовал как крестоносцами, так и романом Сенкевича, много раз упомянутым в фильме.
Поэтому сразу после фильма я принялась за книгу, и она впечатлила меня еще больше.
Не знаю, как восприняла бы ее сейчас, но для подростка это было откровение: исторические события, убедительно показанные от лица персонажей, переживались так, будто все происходило со мной, с друзьями и приятелями.
Наивный пылкий Збышко, хитрован Мацько, несчастная сирота Дануська, отважная и преданная Ягенка, добрая и справедливая княгиня Анна, богатырь Повала из Тачева, злобные и коварные тевтоны, мрачная и трагичная судьба Юранда из Спыхова – история захватила воображение.
Некоторые моменты, правда, и тогда казались мне странными – или, скорее, чужеродными. Благородное рыцарство в исполнении польских персонажей оказалось сопряженным в обязательном порядке с прижимистостью и прагматичностью и Мацька, и Збышка. Это было как-то чуднО: романтический герой, пылкий Збышко, теряющий голову от любви, и однако, про материальную сторону жизни никогда не забывает. И если рыцари-немцы по понятной причине, все как один, выглядели извергами, коварными садистами и подлецами, то рыцари поляки проявляли постоянную одержимость вопросами денег и достатка. Вообще польский патриотизм в изображении Сенкевича как-то неуловимо и непременно увязывался с меркантильной стороной вопроса: польская доблесть всегда имела такую своеобразную подоплеку (не понятную для меня, русской и советской девочки).
Вообще в книге было как-то больше хвастовства, чем удали, но тогда я это с готовностью прощала всем польским персонажам. Тем более, что тевтоны – немцы были куда хуже. Для меня они выглядели исторической проекцией привычных образов фашистов.
Хотя, понятное дело, Сенкевич писал своих «Крестоносцев» задолго до войны и понятия не имел, как все эти Зигфриды и Готфриды покажут себя спустя столетия.
История, рассказанная Сенкевичем в романе, имеет захватывающий сюжет, она полна драматизма, местами юмора, местами – истинного трагизма. Она заставляет читателя пережить сильные чувства, и ее невозможно, как мне кажется, бросить, не дочитав до финала.
Одним словом, «Крестоносцы» на долгие годы стали одной из моих любимых книг. И когда заходит речь о рыцарских романах – именно они, «Крестоносцы», первыми всплывают в моей памяти. Очень яркая книга. После я читала и другие книги Сенкевича – его главную историческую трилогию о Польше: «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский». В СССР этого главного польского классика печатали достаточно много, но настоящего внимания в плане изучения его литературного наследия ему не уделяли. Возможно, зря.
В конце концов, Генрик Сенкевич родился и умер подданным Российской империи (5.05.1846 – 15.11.1916), а в 1905 году стал, на минуточку, Нобелевским лауреатом по литературе. Да, он писал свои книги на польском языке, и по одному этому его никак не назовешь «русским автором» (и хорошо). Но он - масштабный автор исторических романов, и не только о Польше, почему же его у нас не изучают (насколько мне известно) даже на филологических отделениях вузов, не говоря о школах? Не понятно.
Как бы то ни было, я рада, что, когда-то, благодаря детскому кино, познакомилась с Сенкевичем и его романом «Крестоносцы». И да, конечно, в сети можно найти как "Перстень княгини Анны", так и настоящие экранизации романа Сенкевича 1960 года и 2001.
Классические попаданцы
А чуть позже мое воображение (и не только мое) поразил двухсерийный фильм «31 июня», снятый по мотивам одноименной повести Джона Б. Пристли. Во-первых, это было фентези. Во-вторых, это был мюзикл с потрясающие красивыми персонажами, потрясающей музыкой Александра Зацепина, песнями и танцами. Снятый и впервые показанный в 1978 году, фильм произвел настоящий фурор. К сожалению, потом – после того, как исполнитель роли придворного музыканта Лемисона и звезда советского балета великолепный Александр Годунов – сбежал на Запад, попросил политического убежища в США – фильм «запретили». Его фактически перестали показывать, крайне редко можно было поймать его в эфире.
Удивительны рифмы судьбы: Звездный мост и невозможная любовь в этом фильме соединили рекламного художника из 21 века Сэма Пенти и принцессу Мелисенту из Пирадора 12 века. Зато реальные супруги – Людмила Власова (сыгравшая в картине роль леди Нинет) и Александр Годунов-Лемисон, любовь которого холодная Нинет отвергает, после этого фильма расстались навсегда: Власова не захотела последовать за мужем, не осталась в США, вернулась в СССР. Для них не нашлось доброго волшебника, и Звездный мост не сработал.
«31 июня» заразил меня интересом к времени короля Артура. Легенды о рыцарях Круглого стола – в переложении для детей были прочитаны с огромным интересом, но настоящие средневековые рыцарские романы и баллады, которые имелись у меня в доступе в библиотеке Всемирной литературы у моих родителей, не пошли. Слишком специфичное чтение.
И тогда возник на моем горизонте истинный классик «попаданства» - один из первопроходцев и первоустроителей этого жанра – Сэмуэл Ленгхорн Клеменс, он же Марк Твен, уже хорошо известный мне по «Тому Сойеру и Гекльберри Финну», по «Принцу и нищему» - с блистательно-уморительным романом «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура».
Типичный янки из Коннектикута (стереотипический образ делового американца) Хэнк Морган, получив на заводе во время стычки удар ломом по голове, непонятным образом переносится из своего промышленного 19 века и Америки – в Англию 6 века. И моментально попадает в плен к рыцарю сэру Кею, которого принимает за сумасшедшего. А Камелот, соответственно – за скорбный дом. Слишком непохожий ни на кого из этого времени, Хэнк вызывает опасения у обитателей замка, в результате попадает на костер. Спастись ему помогает находчивость, хорошая память и умение убедительно врать: он заявляет, что, как и Мерлин, является могущественным волшебником, поэтому может закрыть солнце (удачно случилось полное солнечное затмение) – и «возвращает» он его на небо только после того, как ему обещана высокая и пожизненная должность в королевстве. Получив ее, Хэнк начинает реформы, пытаясь сделать свое здешнее существование покомфортнее. Тем не менее, у всего есть своя цена и вскоре Хэнку придется познакомиться с жизнью средневекового рыцаря поближе – против собственной воли он отправляется в путешествие с целью вызволения «сорока четырех прекрасных дев», заточенных в замке жестоких монстров-великанов. Отыскать их будет не просто, поскольку карт в этом мире еще не придумали.
В общем-то, Хэнк попадает не столько в исторические времена Артура, сколько в мир пародии на рыцарские приключенческие романы. Эпоха раннего Средневековья изображена Твеном сатирически, но не меньше он издевается и над своим временем и нравами, в том числе – над современной ему церковью. Это второе дно сатиры я в детстве не поняла, но мне вполне хватило увлекательности событий и смешных ситуаций на первом плане сюжета. Хотя иногда «грубые нравы» рыцарей и вправду меня пугали. Наверно, эту книгу нельзя считать детским чтением. А сейчас, наверно, и взрослым в Америке ее не рекомендуют – как большинство лучших книг 19 века, она абсолютно не толерантна. Ни в каком месте.
- Прочитай «Айвенго»!
Книги Вальтера Скотта в наше время тоже вряд ли причислят к «детскому чтению». Но, наверно, уже по другой причине: его исторические романы написаны куда более сложным языком, полны настоящих исторических деталей и описаний.
Когда-то Вальтера Скотта читали взахлеб подростки и даже дети – те, кто увлекались рыцарством, с восторгом черпали интересующие их познания об этой эпохе из его книг.
Роман «Айвенго» был любимой книгой моей мамы. Ее детство проходило в 40-50-е годы, когда не в каждом доме был телевизор, а если и был, то детские фильмы по нему показывали не часто.
Тем более – про рыцарей.
Мама очень хотела, чтобы я тоже полюбила ее любимую книгу. Каждый раз, когда я обращалась к ней с вопросом: «Что бы почитать?», я слышала в ответ: «Почитай Айвенго!»
Это стало таким настойчивым рефреном, что привело, разумеется, к обратному результату: я прочитала «Айвенго» только в возрасте 32 лет. Даже очень полюбившийся мне фильм «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго» 1982 года с восхитительными песнями Владимира Высоцкого («Баллада о любви», «Баллада о борьбе» - до дрожи!) не заставил меня «продраться» сквозь тягучий стиль Скотта.
Но в 32 года, когда я проводила скучный отпуск в дождливой деревне, где из всех развлечений цивилизации мне была доступна – к счастью! – только сельская (и очень богатая) библиотека я все-таки прочитала «Айвенго».
И – не пожалела!
А недавно я даже купила лучшее, на мой взгляд, издание этого романа с красивейшими акварельными иллюстрациями А. Иткина. Будет приятно перечитать.
