Махнув рукой Коробочке, перейдём к веку следующему, им будет век Ноздрёва. Насколько далеко его поместье от города можно посчитать только приблизительно. Встретив Чичикова в трактире при большой дороге, Ноздрёв заманивает его к себе в гости, объявив, что до поместья всего пять вёрст. Прибавим к ним пару-тройку вёрст по грязи от Коробочки до трактира, и в сумме получим вёрст семь-восемь, а значит, от города будет чуть больше пятидесяти. Это действительно близко от Матушки, но где гарантия, что меж ними не затесался кто-нибудь ещё? Оказывается, затесался. Затесался ноздрёвский зять Мижуев, фамилия которого многозначительно кивает на межу — ничейную полосу земли, разделяющую соседские владения. Но прежде чем говорить о зяте, надо сказать о самом Ноздрёве, умственные способности которого соответствуют уже не младенческому, а подростковому возрасту. В разговоре он, как и я, перескакивает с пятого на десятое, и речь его — это поток сознания. По отношению к женщинам Ноздрёв держится подчеркнуто независимо, даже несколько цинично, что характерно для подростка. Он вечно сочиняет истории, граничащие, казалось бы, с враньём, обожает азартные игры, обмен и кутёж; ест что попало, пытается по-детски жульничать; на балу ни с того ни с сего садится вдруг на пол и теребит женские юбки, во всём берёт пример со своих кумиров: поручика Кувшинникова и ротмистра Поцелуева, уверен, что двугривенный дороже полтинника, ну и, как любой пацан, неискушённый в родственных отношениях, путает тестя с зятем. Его зять — на самом деле, его тесть, ведь жена Ноздрёва отошла в мир иной, оставив ему двух детей, которых воспитывает смазливая нянька. Если дети Ноздрёва нуждаются в няньке, у него не может быть зятя, зато дочь Мижуева может запросто оказаться покойной женой Ноздрёва. Фетюк Мижуев вместе со своей женой Фетиньей — это мигранты века предыдущего. Судя по всему, оба благополучно пережили смену временных границ, и в новой реальности бывший их младенческий разум стал соответствовать уровню пятилетнего ребёнка. С этой метаморфозой странным образом резонируют слова равноапостольного Павла: «Не все мы умрём, но все изменимся». Уцелевшие насельники старого Века, претерпев изменение сознания, либо ассимилируются хозяевами нового времени, либо вытесняются или уничтожаются. Вытеснение, как видно, уже пошло, и дочь Фетиньи уступила место смазливой няньке, успев передать маркеры своих родителей будущим земным поколениям. Таким образом, древняя кровь не исчезает бесследно, а, влившись в новую, передаётся из Века в Век. Мижуев и Ноздрёв внешне сильно отличаются друг от друга: первый — высокий худощавый блондин, а второй — среднего роста, недурно сложенный брюнет. Характеры и темпераменты их разнятся не меньше. Мижуев уже с трудом вписывается в новые реалии, и Ноздрёв относится к нему как к младшему по возрасту. Тесть не пользуется авторитетом и всегда в роли ведомого. Он может делать своему зятю замечания, не соглашаться с ним, но тот каждый раз подавляет его инициативу своей бесшабашностью с той же лёгкостью, с какой подросток помыкает пятилетним.
Ноздрёв живёт азартом и сильными впечатлениями, тратя на них всё, что имеет. В ярмарочном загуле он ухитряется просадить и рысаков, и хозяйственную выручку, всё, что купил и всё, что имел при себе, вплоть до носильных вещей и часов с цепочкой, а в итоге добирается до дому в одном полосатом архалуке на обывательских лошадях с верёвочной упряжью. Образ его жизни самым естественным образом укладывается в евангельскую формулу «Не заботься». Он не думает ни о завтрашнем дне, ни об одежде, ни о пище — ему интересен только настоящий момент. Наверное, о таких сказано: «Будьте, как дети», и это открытие неприятно удивит многих сторонников писания. Удивит, поскольку в глазах современности Ноздрёв выглядит скорее жуликом и дебоширом, чем милым ангелом во плоти. Для Ноздрёва нет ограничений, он по-братски «тыкает» и Чичикову, и председателю комиссии, и прокурору с губернатором, а любимая его присказка, употребляемая порой в самых неожиданных комбинациях, — «всё, что хочешь». Чичикова он называет не иначе как братом, а значит, общается без чинов, и небесные бюрократы не имеют на него влияния. Поступая по зову своей натуры, неугомонный барин не задумывается о последствиях, и выдранный клок из бакенбарда для него не трагедия. Встретившись с обидчиком в другой раз, он общается с ним как ни в чём не бывало, а при случае и сам может ему прислужиться, отделав чубуком или выпоров розгами. Зато в дружеском порыве Ноздрёв способен находить общие звенья с кем угодно. Вот как проявляется его переменчивая симпатия по отношению к брату Чичикову: «Он приехал бог знает откуда, я тоже тут живу…». Фраза эта не так проста и говорит о некотором их родстве. Если Чичиков подписывается Альфой и Омегой, значит он жил и продолжит жить во всех Веках, отведённых человеку Зевсом. Но какие-то общие дела связывают его именно с Ноздрёвым, от которого в адрес Павеливаныча, можно слышать частые заявления «Да я ж тебя знаю». Чичиков неплохой игрок, умеющий при желании блефовать, но подросток Ноздрёв три раза из трёх угадывает его враньё. Объяснить это можно было бы интуицией, компенсирующей недостаток интеллектуального развития, или действительно очень коротким знакомством. Разница с предыдущим веком у Ноздрёва заметная, и если эхо матриархата слышится в таких сочинениях как «Старосветские помещики», «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка», то характер Ноздрёва обнаруживает себя в козаках из повести «Тарас Бульба», за исключением, пожалуй, младшего сына Андрия, предавшего боевых товарищей ради польской красавицы. В этом герое есть наклонности Мижуева, а поскольку Чичиков — бывший гусар, то в этой истории угадывается древняя предыстория самого Автора, некогда поменявшего один боевой лагерь на другой.
Внешность Ноздрёва довольно интересна: «Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег, зубами и чёрными, как смоль, бакенбардами. Свеж он был, как кровь с молоком; здоровье, казалось, так и прыскало с лица его».
Этот портрет хорошо нам знаком, и представить его как-то иначе будет чрезвычайно трудно. Но мы попробуем. Стоило лишь Ноздрёву подкатить к трактиру, в котором обедал Чичиков, как Гоголь дважды, в очень кратких соседствующих предложениях, называет его «чернявый», явно приучая читателя к этому слову, а затем вплетает в длинное предложение эпитет «черномазый», видимо надеясь, что подмена, по цыганскому закону трёх «да», не сразу обратит на себя внимание. Разница слов очевидна: «чернявый», это про цвет волос, а «черномазый» — про смуглую кожу. А как же кровь с молоком? — спросят меня. Так то было сказано про свежесть, а не про розовый цвет лица. Кровь с молоком, например, употребляется в исключительных случаях и только в свежем виде кочевниками-скотоводами. Обратим внимание, что помещик является нам в полосатом архалуке. Слово это тюркского происхождения и означает короткий кафтан, а в ряде случаев — халат. Полосатость должна исключать принадлежность кафтана к культуре Северного Кавказа, где он, собственно, и известен, как архалук. Отметим также, что на протяжении всей главы Ноздрёв щеголяет исключительно в халатах. Хлопковый стёганый халат носит и его слуга Порфирий, чьё имя переводится, как «Багряный». Сопоставим его с псевдонимом Гоголя «Рудый Панько», а заодно и с брусничным фраком Чичикова — и тот, и другой, и третий красные, что подтверждает некую тождественность Чичикова и Ноздрёва. Вот как выглядел помещик наутро, в своей привычной домашней обстановке: «Сам хозяин, не замедливший скоро войти, ничего не имел у себя под халатом, кроме открытой груди, на которой росла какая-то борода». С бородой у нас два варианта: либо Автор имеет в виду волосатую грудь, либо, в прямом смысле, закрывающую грудь окладистую бороду. В первом случае волосатик может оказаться турком, во втором — туркменом. Ещё одна интересная деталь: Ноздрёв вдруг вспоминает, что у него когда-то были две лошади: голубая и розовая. Окружающие не верят этому сообщению и напрасно, поскольку голубой мастью иногда называют мышастую, а розовой — изабелловую. Обе они, имея металлический отлив, присутствуют в ахалтекинской породе лошадей, выведенной на территории современного Туркменистана пять тысяч лет назад.
Прибыв в своё поместье, Ноздрёв, как и положено подростку, первым делом тащит гостей осматривать свои владения. Последуем за ними — там будет на что взглянуть и над чем подумать. Первая достопримечательность — это козёл в конюшне, свободно разгуливающий под животами лошадей. Козёл — животное чуткое, свободолюбивое, своенравное, и за эти лидерские качества его частенько ставят во главе бараньего стада. На конюшне он тоже самый инициативный и объявит тревогу раньше, чем лошади почуют опасность. У Гоголя достаточно образов-символов, и козёл — один из таковых. Слова «козёл», «козак», «козлы» (как кучерские так и малярные) связаны у него с наличием свободы. Дикий козёл это тур, а тур близок по звучанию к турку, следовательно Ноздрёва можно отнести к козлам. А вот городские чиновники, опешившие от приобретений Чичикова, уподобляются баранам. В отрывках «Владимир третьей степени» чиновник также наделён нижней бараньей частью лица. Бараны, в отличии от козлов, животные, которых надо организовывать. Этот разговор я подвожу к тому, что, «боги» первого тома, окучивающие человеческую ниву, носят рога двух фасонов: закрученные спиралью и прямые. Ноздрёв относится к красному лагерю козлов, в то время как небесные бюрократы — это овны. Тема рогатости даёт о себе знать в мельчайших деталях текста, например, губернаторша на балу обращается к Чичикову лукавым голосом с приятным потряхиванием головы. Согласитесь — нелепая фраза в отношении светской дамы, если только эта дама не носит рога. К лагерю козлов можно отнести и кучера Селифана, порукой чему обещание Чичикова согнуть его в бараний рог. Классификацию по рогам я не могу считать окончательной ввиду наличия в тексте большого количества белых пятен, мною не разгаданных, а любая неучтённая деталь способна в корне изменить смысл. К сожалению, Гоголь так и не приступил к обещанному третьему тому, который, вероятно, мог бы порадовать нас наличием богов безрогих.
После конюшни с козлом и гнедым жеребцом, за которого отвалено целых десять тысяч, гостям был показан волчонок на привязи, которого хозяин нарочно кормит сырым мясом в надежде вырастить из него совершенного зверя. Культ волка был широко распространён, в том числе и среди тюркских народов. Это культ воинов, не только считавших волка своим покровителем, но и причислявших самих себя к волчьему племени. Следом за волчонком очередь дошла и до псарни, набитой собаками всевозможных мастей, и Ноздрёв был среди их совершенно как отец среди семейства. К отцовской роли Ноздрёва мы ещё вернёмся, когда будем говорить о Манилове и Собакевиче, в связи с чем, хотелось бы упомянуть замечание Гоголя, что Ноздрёв ещё долго не выведется из мира. Судя по слову «не выведется», имеющему принудительный оттенок, конструкция этого гоминида получилась удачная, а главное живучая и перспективная, способная из века в век выдерживать конкуренцию и служить основой для дальнейших модификаций. Недаром Ноздрёв лишён часов, а значит, не ограничен временем, и назван не только человеком историческим, но и человеком многосторонним, человеком на все руки. А человек на все руки — это человек умелый или хомо хабилис.
Тут и ноздри — вот они, и бакенбарды, и чернявость, и черномазость. Реконструкторами не учтены только пухлые щёки да борода на груди, а в остальном образ хабилиса не противоречит описаниям, например, такому: «...он был очень хорош для живописца, не любящего страх господ прилизанных и завитых, подобно цирюльным вывескам, или выстриженных под гребёнку». Тот факт, что кости человека умелого были найдены лишь в середине двадцатого века, может смутить всякого, но когда мы столкнёмся с другими случаями гоголевского провидчества, смущение перерастёт в привычку. Возвращаясь к собакам, надо сказать, что клички их представляли большей частью глаголы повелительного наклонения: «Обругай», «Допекай», «Припекай», «Скосырь» (косящийся), «Стреляй», «Порхай», «Касатка», «Награда», «Северга» (стрела), «Попечительница». Судя по ним, перед нами охотник, но йора ли этот охотник или так, погулять вышел, этого пока мы не знаем.
Следом за псарней осмотру подверглись слепая крымская сука (борзая порода, бывшая в ходу у крымских татар), водяная мельница без порхлицы (верхнего порхающего камня) и будущая кузница. По ходу дела Ноздрёв указывает пальцем на поле и объявляет: «Вот на этом поле русаков такая гибель, что земли не видно; я сам, своими руками поймал одного за задние ноги». Гибель русаков, при которой земли не видно, произошла по причине потопа, смывшего под занавес население ветхого пчелиного века. Неприятность эта произошла в момент перехода вековых границ, в полном соответствии с адресованным Матушке проклятьем Чичикова: «Да пропади и околей со всей вашей деревней!» Оказывается, Чичиков-обаятель — мастер на проклятия. После потери лица в глазах бального общества, виноватого долго искать не пришлось. Им оказался Ноздрёв, в адрес которого было сказано много пожеланий: «... он был так отделан со всех боков и сторон, как разве только какой-нибудь плут староста или ямщик бывает отделан каким-нибудь езжалым, опытным капитаном, а иногда и генералом, который сверх многих выражений, сделавшихся классическими, прибавляет ещё много неизвестных, которых изобретение принадлежит ему собственно. Вся родословная Ноздрёва была разобрана, и многие из членов его фамилии в восходящей линии сильно потерпели». Насколько я понимаю, речь идёт о проклятии рода вплоть до седьмого колена, и оно имеет силу генеральского слова. Ещё кусочек оттуда же: «...перед ним теплилась сальная свечка, которой светильня давно уже накрылась нагоревшею чёрною шапкою, ежеминутно грозя погаснуть…». Обратим внимание на порядок слов: написано не свечка, светильня которой накрылась, а свечка, которой светильня накрылась, а значит свеча, — это инструмент, при помощи которого светильня Ноздрёва накрывается чёрной шапкой, грозя погаснуть. Если относиться к Ноздрёву как к лицу историческому, то надо понимать, что это некий знатный тюрок, перебежавший дорогу Андронику Комнину. Вернёмся к гибели русаков.
Итак, гибель поющих русаков произошла на обширной низменности, лишённой спасительных горных возвышений, и оставшихся в живых ловит за ноги человек умелый. Тесть Мижуев, будучи сам из числа уцелевших, ставит под сомнение ловкость рук своего зятя, но Ноздрёв заявляет: «А вот же поймал, нарочно поймал». И он не врёт, ведь применительно к потопу сказанное им может означать, что тонущий русак был выловлен из потока за ноги. Удивив гостей русаками, помещик ведёт их дальше, чтобы показать границы своих владений, ведёт между перелогами и боронёнными нивами по кочкам, из-под которых выступает вода. Почва заболоченной равнины — это степь, напитанная остаточной влагой ушедшего потопа, а перелоги, это оставленные под пар заросшие дикой травой участки земли. Наличие перелогов и боронённых участков говорит о том, что население данного века знакомо не только с охотой, но и с переложным земледелием. Скудость размытых потоком почв не даёт снимать урожай с одного участка, и поэтому отработавшим смену полям дают отдых. Боронённые нивы свидетельствуют, что на дворе весна, в то время как во владениях Коробочки был конец лета — начало осени, судя по обилию злых мух, желанию хозяйки сбыть покупщику пеньку и разговорам о предстоящих Филипповом посте и Святках. Наконец, дойдя до какого-то столбика и узенького рва, гости выяснили, что границы в представлениях Ноздрёва — понятие размытое, как и его земли, поскольку и лес, простиравшийся за канавкой, и всё, что за ним, по его словам, были куплены три дня назад. Мижуев и тут спорит со своим зятем, доказывая, что нельзя одновременно быть на ярмарке и купить чужую землю. При этом выглядит он гораздо убедительнее своего оппонента, и покорённый его рассудительностью читатель уверен во вранье его исторического зятя. Но враньё перестаёт быть враньём, лишь только выясняется, что хабилис из своих болотистых степей способен дотянуться до лесов Собакевича и далее, а Мижуев в этой ситуации, как ему и положено природой, остаётся пятилетним несмышлёнышем. В споре Ноздрёв иронично называет Мижуева Софроном, то есть человеком разумным или, другими словами, хомо сапиенсом, из чего можно сделать вывод о психических преимуществах хабилиса над рассудительностью сапиенса.
Экскурсия была продолжена, и по возвращении уже в кабинете хозяина были показаны турецкие кинжалы, на одном из которых по ошибке было вырезано: «Мастер Савелий Сибиряков». Прошлый раз мной была блистательно проделана трансформация имени Пелагея в имя Поющая Земля, и поскольку это оказало большое впечатление на читателя, я повторю этот фокус ещё пару раз, для закрепления эффекта. Имя Савелий имеет связь с новозаветным Савлом (Шаулем) — это придумал не я — но при взаимозаменяемых буквах «в» и «б», имя мастера можно прочесть, как Сабелий – мастер сабель, – а вот это уже я. Аплодисменты! Автограф, по утверждению Ноздрёва, вырезан ошибочно, что должно вызывать ироничную улыбку, но у нас с вами был повод убедиться в справедливости слов черномазого вруна. Если доверять Ноздрёву, то меченосец Савл — это историческая ошибка. Савл не был мастером кинжала, ножа или сабли, что подтверждается и лакейским происхождением малого на запятках, о котором мы говорили прошлый раз. Короткой саблей владеет тёзка апостола — Павел Иванович Чичиков, связанный с Ноздрёвым, точно так, как и Тесей связан с Пирифоем. Имя последнего переводят с греческого «быстрый, как струя», но с заменой в греческом «ф» на «т», имя может читаться и читается, как Пиритой — это опять не я. Перитой созвучен слову «Пирит» (это уже я). Пирит — высекающий огонь камень, кресало, минерал формирующийся в глубинах земли, представляющий собой сульфид железа или меди. Сам не рад, что полез в эту химию, но как не полезть, если её почитывает слуга Чичикова Петруша, и Гоголь даже поясняет мотивы его заинтересованности: «...вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз чёрт знает что и значит». Мне почему-то кажется, что при всей компактности поэмы, вместившей больше, чем в ней написано, место петрушиному хобби было выделено не зря и Автор явно советует по примеру телохранителя относиться внимательнее к словам и буквам. Двинемся дальше, но треклятый пирит, быстроту реакции Ноздрёва и турецкие кривые кинжалы будем держать в памяти — они нам скоро пригодятся.
Не будем останавливать своё внимание на шарманке, играющей песню о походных сборах Мальбрука, отвернёмся и от состряпанного кое-как обеда, пропустим мимо попытку Ноздрёва споить своих гостей, наплюём на качество предложенных им напитков, не взглянем даже в сторону уехавшего к своей жене фетюка Мижуева. Начнём сразу с делового предложения Чичикова продать ему мёртвых крестьян. У Ноздрёва, как и у Коробочки, свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Куплю-продажу он не признаёт, справедливо аргументируя тем, что это будет не по-приятельски. Взамен он предлагает варианты приятельские: сыграть в карты краплёной колодой, всучить души в придачу к купленным у него за страшные деньги лошадям или собакам, обменять мёртвых вместе с шарманкой на экипаж гостя. Естественно, тот не соглашается на такие дружеские жесты, хотя Ноздрёв бывает убедителен, например, утверждая: «Будь только на твоей стороне счастие, ты можешь выиграть чёртову пропасть». О какой чертовой пропасти идёт речь, узнаем чуть позже. Усугубляя ситуацию, Чичиков отказывается не только играть, но и пить. Видя такую несговорчивость, Ноздрёв начинает капризничать, откровенно дерзить, обзывает брата Чичикова дрянью, фетюком, ракалией, печником, шильником и отдаёт распоряжение, чтобы конюх не давал овса лошадям его, пусть их едят одно сено. Такой поворот не должен вызывать негодование, ведь перед нами кочевник, чьи лошади не приучены питаться овсом.
Переночевав под гостеприимной крышей в обществе зверей, которых будочники имеют привычку казнить на ногте, выскочив с утра на двор в одном халате и сапогах, Чичиков первым делом отдаёт приказ Селифану заряжать коней, но тут же встречает благодушно настроенного хозяина у которого во рту после вчерашнего точно эскадрон переночевал. В этом нет ничего удивительного — после ракалий и фетюков, эскадрону там самое место. Хозяин, на сей раз уже спокойно, вновь поднимает тему игры на души, и братья принимают компромиссное решение сдвинуть шашки. Но и тут Ноздрёв пытается выторговать для себя льготы, впрочем, безрезультатно — Чичиков заявляет, что сам плохо играет. Эпический этот шашечный бой начал хозяин, со словами: «Знаем мы вас, как вы плохо играете!», он выступил шашкой. «Давненько я не брал в руки шашек», — парировал Павеливаныч, подвигая тоже шашку. (Слово «подвигая» тонко намекает на подвиг. С чего бы?) Три раза подряд с одной и той же фразой Ноздрёв выступает шашкой, а Павеливаныч, ни на букву не отступая от своего «давненько», в ответ подвигает свою. Из-за такой сосредоточенности противников складывается впечатление, что идёт настоящая рубка, рубка боевыми шашками, в которой хозяин занял наступательную позицию, а его гость Тесей — оборонительную. На третьей атаке хозяин подвинул обшлагом рукава другую шашку, надо думать, нарушая правила поединка, извлёк из рукава халата второй кинжал, который у Автора одновременно и нож, и сабля, и шашка. Указав поединщику на нарушения правил, Чичиков в то же время увидел почти перед самым носом своим и другую, которая, как казалось, пробиралась в дамки; откуда она взялась — это один только бог знал. Если о третьей шашке, грозившей Тесею гибелью, знали один лишь бог и сам Ноздрёв, значит, он в данный момент и есть тот самый бог. Сдаётся, это Аид, во владения которого спускался Тесей. Наблюдаем дальше. Чичиков обличает Ноздрёва в жульничестве, на что тот отвечает, покрасневши: «Да ты, брат, как я вижу, сочинитель!» — замечание справедливое, памятуя о том, что Чичиков — это Андроник, а Андроник — это Гоголь. «Нет, брат, это, кажется, ты сочинитель, да только неудачно», — отбрил Чичиков, наверняка имея ввиду, что миф об их встрече в Тартаре не вполне отвечает реальным событиям.
– За кого ж ты меня почитаешь? Стану я разве плутовать? (бинго!)
– Я тебя ни за кого не почитаю, но только играть с этих пор никогда не буду.
– Нет, ты не можешь отказаться, – говорил Ноздрёв, горячась, – игра начата!...
... – Этого ты меня не заставишь сделать – сказал Чичиков хладнокровно и, подошедши к доске (упс), смешал шашки.
«Ноздрёв вспыхнул(!) и подошёл к Чичикову так близко, что тот отступил шага два назад».
Обратим внимание, как Ноздрёв сперва краснеет, потом горячится, а затем вспыхивает. Его вопрос о плутовстве и почитании содержит намёк на Плутона (римский псевдоним Аида). Подтянем сюда его слова о том, что при наличии счастья можно выиграть чёртову пропасть и констатируем, что чёртова пропасть — это Тартар, и на кону стояли содержащиеся в нём души. Чтобы вывести читателя на Аида, Гоголь использовал весь доступный арсенал, не побрезговал даже химией, через Пиритоя пристегнув к теме пирит — минерал, образующийся в земных глубинах. Минерал, частенько содержащий не только железо, но и медь, добываемую из него в античности. И с большой долей вероятности мы могли бы назвать Век Ноздрёва Медным веком. Но двинемся дальше по сюжету.
Аид намеревается дать гостю пощёчину, но тот ловит его за руки и крепко держит. Хозяин зовёт на выручку слуг: Порфирия и Павлушку, после чего гость отпускает его руки, а когда тот даёт слугам команду «Фас», прикрывается стулом. Это значит, что Тесей запрыгивает на трон подземного бога, в расчёте на то, что рефлексы двух крепостных дураков не позволят им бить сидящего на нём. В этот момент Ноздрёв, отдающий слугам команду «Бейте его!», сравнивается Гоголем с отчаянным, но поручиком, поднимающим взвод в атаку на неприступные, уходящие под облака стены крепости, не понимающему, что вот сейчас взвод его пухом взлетит на воздух, и уже свищет роковая пуля, готовясь захлопнуть его крикливую глотку. Надо думать, пуля летит от его же соратников, намеренных сохранить бойцов. Уходящими под облака стенами Константинополь похвастать не мог, но на 12 век его стены были одними из самых впечатляющих, а потому, приплюсуем этот эпизод к заваренной каше и колёсосвисткам, указывающим на тюркскую осаду Царьграда. Само название подземного царства «Тартар», как и звание сочинителя, присвоенное Чичиковым Ноздрёву, говорят о неверно переданной в мифах географии. Вотчина Аида находится не под землёй, как полагали поздние греки, интерпретируя ранние источники, а за линией земного перегиба и носит имя Тартария. На карте Меркатора 1640 года город Тартар вместе с одноимённой рекой, красуется на территории современной Чукотки. Поединок Андроника состоялся не в подземном мире, а в землях Тартарии, по которым будущий император распространял новую веру. Большую часть жизни Андроник провёл в скитаниях, выдаваемых историками за результат его разногласий с двоюродным братом императором Мануилом. Якобы, сперва его посылали в качестве полководца на усмирение непокорных провинций, а затем, в результате батальных фиаско и собственных интриг, наш герой был вынужден скрываться по сопредельным землям от гнева своего кузена. Гоголь, представляющий себе дело иначе, пытается оспорить историю. Его поэма описывает миссионерскую деятельность Андроника, обращающего народы, и осторожно намекает на то, что новозаветный Савл всего лишь фантомный персонаж, именем которого помечены чужие труды. Церковь не могла пользоваться идеями заклеймённого преступником императора, и Андроник был расщеплен на Савла и иудейского царя Иисуса, чей царский статус не подтверждён ни единым словом евангелия. Как бы там ни было, а эпическая шашечная партия обнуляет догму о спасении грешников из Ада. Андронику не удалось вытащить из Тартара ни одной души. Вернее будет сказать, что и одной, свободно разгуливающей по поверхности, ему хватило за глаза.
Проследим за дальнейшим развитием событий, вернее за тем, что от них осталось. Чичиков оказался в довольно сложной ситуации: «Уже стул, которым он вздумал было защищаться, был вырван крепостными людьми из рук его, уже, зажмурив глаза, ни жив ни мёртв, он готовился отведать черкесского чубука своего хозяина…» Вот так неожиданно выясняется ещё одна интересная подробность: оказывается хозяин века Аид является одновременно и хозяином Чичикова. Получается, что Чичиков — это красный божок, порвавший отношения со своим красным господином и перешедший в лагерь небесный, над которым по закону матриархата главенствует, условно говоря, богиня. Но и в этом лагере он поимел неприятности. В поэме, кроме мифической подоплёки, есть и историческая. Хоть детали исторического поединка и не ясны, но общий его принцип вполне доступен пониманию: между неким тюркским князем и его земляком Андроником произошёл поединок, по результату которого либо Андроник терял всё, либо тюрки принимали новую веру. Одержать победу Андронику не удалось, но удалось остановить нечестный бой. Вернёмся к Чичикову — мы слишком надолго оставили его в сложной ситуации.
Черкесскому чубуку не случилось прогуляться по бокам, плечам и всем благовоспитанным частям нашего героя. Неожиданным образом звякнули вдруг, как с облаков, задребезжавшие звуки колокольчика, раздался ясно стук колёс подлетающей к крыльцу телеги, и отозвались даже в самой комнате тяжёлый храп и тяжкая одышка разгорячённых коней остановившейся тройки. То пожаловал капитан-исправник, с сообщением к хозяину, что тот находится под судом по случаю нанесения помещику Максимову личной обиды розгами в пьяном виде. Это лазейка из западни, наш герой спасён и уже прыгает в свою бричку, чтобы умчаться куда-нибудь подальше, но мы с вами догоним его потом. Просто хочется лишний раз остановить внимание на полёте троек, с дребезгом колокольчика или звоном струны, слетевших с облаков или несущихся над ними, с бричкой или телегой. Главное, что они летают, летают не порожняком, и на сей раз, в одной из них пожаловал сам Геракл, он же Алкид, он же Самсон, и пожаловал он совсем не для того, чтобы выручать Тесея, а просто оно само так вышло. А добросовестный Автор настолько озабочен читателем, что, перешагнув и в следующую главу, продолжает подбрасывать ему шпаргалки: «...деревня Ноздрёва давно унеслась из вида, закрывшись полями, отлогами и пригорками…» …закрывшись полями…
Автор: Golos IzZaPechki
Авторский формат текста сохранен. Предыдущие главы:
*Данная статья отражает позицию её автора. Канал «Живопись» предоставляет подписчикам возможность выразить мнение, касающееся аспектов искусства и культуры в целом. В случае Вашего несогласия с позицией автора, просим Вас формулировать возражения в корректной и уважительной форме. Всегда рады Вашим отзывам и комментариям. С уважением!