Предыдущую статью мы закончили мыслью о том, что после изобретения бездымного пороха в ближайшей перспективе «все армии окажутся вооружёнными оружием не просто хорошим и современным, а уже практически совершенным, и потому оно наверняка вскоре станет венцом творения в своём оружейном классе. В данном случае в классе винтовочном, став для него примерно тем же, чем был английский мушкет «Браун бесс», после создания которого «мушкетное дело» уже толком и не развивалось, исчерпав на этом британском мушкете весь свой ударно–кремниевый потенциал развития».
И начнём мы наш обзор по ряду винтовочных шедевров (и не только) с нашего многострадального, но при этом всё же прекрасного Отечества.
Итак, как мы некогда отмечали, в России, после долгих мытарств, которые военный министр Милютин метко окрестил «оружейной драмой», наряду с несильно соответствующими началу 80-х годов девятнадцатого столетия «крынкам», «карле» и другими малопонятными заморскими системами наконец-то прочно утвердилась имеющая американское происхождение, но при это уже явно обрусевшая «Скорострельная малокалиберная винтовка Бердана № 2» образца 1870 года. Данная «малокалиберность» в ней составляла не очень-то маленькие 10.67 мм, что, впрочем, в эпоху дымного пороха вполне адекватно соответствовало господствующим тогда представлениям о «малых» и «крупных» калибрах, которые доходили порой аж до 2 см, после чего дальше уже шла хотя и мелкокалиберная, но артиллерия.
Но как мы все знаем, «дымно–пороховая» эпоха закончилась в 1884 году после того, как французский инженер Поль Мари Эжен Вьель изобрел принципиально новый, действующий на основе нитрата целлюлозы бездымный порох, названный им, не без присущей французам изящности «Пудра Б» (фр. Poudre B). И как мы уже писали, все ведущие европейские державы, воодушевившись перспективами стратегического доминирования, тут же вступили в самую настоящую гонку вооружений, стремясь как можно быстрее перевести свои армии на новое, более мощное оружие. Россия же, в силу своей природной нерасторопности (увы, но уж такие мы), в данной гонке не участвовала, тем не менее, к проблеме подходила хотя и неспешно, но всё же достаточно обстоятельно.
Для нас прежде всего нужно было решить проблему самого пороха, поскольку французы, став в одночасье естественными монополистами, делиться секретами изготовления своей бездымной «Пудры Б» ни с кем не стремились. Вместо того они за очень хорошие деньги продавали готовый продукт, который потом учёные всего мира (действуя по указке военных ведомств своих стран) скрупулёзно рассматривали в микроскопы и смешивали с различными реактивами в пробирках с ретортами, всеми силами пытаясь разгадать «французский секрет», потому как применяемое здесь соотношение азота к целлюлозе было никому, кроме самих французов, неизвестно.
Скажем прямо — на тогдашнем научном уровне «реторт и пробирок» (то есть, без спектральных и прочих анализов) задача по выявлению данного ключевого соотношения никак не решалась. А в Англии, так там и вовсе что-то пошло настолько не так, что британцы вообще в одно время даже были вынуждены обратно на дымный порох вернуться, от безысходности засыпая его в свежесконструированные малокалиберные гильзы, предназначенные для нового «бездымного» образца.
Но это в Англии, где напрочь отсутствует русская смекалка. А у нас она имеется! Именно она, будучи нашим безотказным ресурсом, неоднократно нас на протяжении всей нашей истории и выручала, да и сейчас продолжает выручать. Если коротко, то задача послужить Родине на данном стратегически–пороховом направлении в 1890 году была поставлена не перед кем-нибудь там, а перед самим Дмитрием Ивановичем Менделеевым. Тем самым учёным с мировым именем, который разработал периодическую систему элементов, и который вовсе не изобретал состав водки. Попутно уж развенчаем один из уничижительных мифов, связанных с великим русским ученым (мол, какая там периодическая система — водку он изобрёл, потому как русский, да и пил её, наверное). Нет, не изобретал он водку. Вместо этого Менделеев всего лишь выявил условия наибольшего взаимного диффузионного проникновения спирта и воды, и не более того, потому акцентирование его деятельности на двусмысленном «водочном» направлении совершенно излишне. А вот периодическую систему он изобрёл! Что на Западе давно и, к счастью, безуспешно оспаривается.
Возвращаясь же к «пороховым делам» необходимо отметить, что несмотря на сложившиеся к тому времени весьма натянутые отношения с правительством, поскольку профессор Менделеев поддерживал студенческие волнения (вот так-то оно при «деспотах самодержавных» оказывается бывало), великий химик, будучи патриотом своей страны, отнёсся к поставленной государственной задаче со всей ответственностью. А тут как раз во Франции какой-то научный симпозиум должен был состояться, который русский учёный с мировым именем решил почтить своим присутствием. Дмитрий Иванович не совсем бесхитростно распланировал свой визит таким образом, чтобы побывать и в том самом городе, где находился завод, изготовляющий бездымный порох.
Вот тут-то и проявился весь гений великого ученого, помноженный на чисто русскую смекалку. Он, не привлекая ничьего внимания, просто собрал местные газеты и тщательно проанализировал железнодорожный трафик, ибо тогда о прибытии–убытии товарных поездов в газетах тоже сообщали. В результате Менделеев вскоре чётко представлял, сколько именно на пороховой завод прибыло вагонов с тем или иным ингредиентом. Остальное было уже делом техники.
В конечном итоге русский профессор определил, что в бездымном порохе соотношение азота к целлюлозе составляет 12,5 процентов. Как выяснилось впоследствии, полученные данные имели расхождение с оригиналом всего в две десятых. Так что вскоре в России уже вовсю производился добротный бездымный порох.
Не стоит забывать, что учёный отлично себе представлял, как именно можно использовать вычисленное им соотношение, поскольку он сам уже достаточно долго экспериментировал с различными видами пороха, идя сугубо своим научным путём. Соединив воедино французские и собственные наработки, Менделеев получил взрывчатое вещество с преотличными характеристиками (значительно превосходящими французские!), которое им было названо «пироколлодий».
Дальше всё начинается как всегда у нас в России, где «хотели как лучше, а получилось…». Поскольку французский секрет был раскрыт, государственная задача блестяще выполнена и бездымный порох для русской армии начал исправно изготовляться, то чего ради различному чиновному люду теперь было напрягаться с каким-то там «пироколлодием», пусть даже и самым замечательным? Они и не напрягались, несмотря на все старания Дмитрия Ивановича Менделеева достучаться до верхов.
Но вот американское Управление военно–морской разведки (эдакий прототип ЦРУ того времени) поднапряглось. И хотите верьте, хотите нет, но во время Первой Мировой войны, когда пироколлоид вдруг стал сильно востребован, мы уже покупали его именно у американцев, а те его нам охотно продавали, даже не стесняясь при этом называть его «рашен» и открыто посмеиваться над простодушием этих загадочных русских, которые столь свято следуют библейскому принципу относительно того, что «нет пророка в Отечестве своём».
Увы, но так у нас было всегда. И дальнейшая история создания русской винтовки под новый патрон с бездымным порохом является тому ярчайшим подтверждением.
Итак, поскольку новый порох в наличии появился и каким должен быть начинённый им патрон тоже уже стало достаточно понятным, то теперь оставалось совершить главное — разработать патрон, и сообразуясь с требованием времени и уже достигнутыми наработками создать под новый боеприпас соответствующую винтовку.
Первая задача существенно облегчалась тем, что был в России офицер по фамилии Роговцев, ещё в 1885 году разработавший вполне себе адекватный патрон. Хорошо осознавая, что путь по увеличению калибра изжил себя, полковник Роговцев, даже находясь ещё в российской «дымно–пороховой» эпохе, всё же решил калибр уменьшить, переобжав действующий патрон от берданки с 10.67 мм (4.2 линии) до 8 мм. Напомним, что тогда патроны все переобжимали (например, тот же Лебель), но переобжимали под сверхсекретный бездымный порох, которого в России пока, увы, ещё не было. Впрочем, русская смекалка и здесь оказалась на высоте, и не имея бездымного, полковник сумел-таки усилить традиционный дымный порох путём увеличения в нём концентрации серы, тем самым разгоняя скорость пули (кстати говоря, оболочечной) до весьма солидных 550 метров в секунду. Патрон Роговцева словно сам просился «зарядите меня бездымным порохом, ну зарядите, а то я настолько прогрессивный, что стрелять из меня дымным уже как-то и неприлично». Действительно, оставалось только его зарядить, но предварительно определившись с калибром, потому как принятые в подражание Лебелю 8 миллиметров для русской винтовки были как-то не комильфо.
Что же касается самой винтовки, то здесь всё было весьма непросто, но как всегда у нас в России — очень и очень интересно. Дело в том, что прошедшая русско–турецкая война расставила все точки над «i» в столь запутанном для винтовочном вопросе, где одновременно непонятно почему и зачем стояли на вооружении сразу несколько моделей. Причём моделей, мягко говоря, явно не самых совершенных.
Зато теперь, после Балкан, всем сразу стало понятно, что все эти «крынки–карле» будучи, по сути, переходными системами между нормальными винтовками и переделанными в казнозарядники шомпольными ружьями, уже полностью отжили своё. А во-вторых, всем стало яснее ясного, что будущее за продольно–скользящими затворами, поскольку именно вторая модель берданки образца 1870 года — та самая, которая была нам почти что насильно навязана настырностью полковника армии США Бердана (причём вопреки мнению русского полковника Горлова!?), неожиданно зарекомендовала себя в боевых условиях самым наилучшим образом. Так что, спасибо мистеру полковнику американской армии!
Ну, а в-третьих — всем, в том числе и генералитету старой закваски (правда, не всему), вдруг стало очевидно, что времена и правила войны кардинально изменились, и для того, чтобы им соответствуя создать, к примеру, надлежащую плотность огня оборонительного рубежа (а это 5 пуль в минуту на одном линейном метре), одного патрона в стволе будет явно маловато.
Таким образом, винтовке в руках русского солдата теперь надлежало быть с продольно–скользящим затвором, и обязательно многозарядной, то бишь, магазинной, или как её у нас ещё называли, «повторительной» — способной «повторять» выстрелы. После того как концепт будущего оружия был сформирован, в 1882 году Главное артиллерийское управление тогдашнего военного ведомства учредило и соответствующую комиссию (а как же без этого), которой надлежало координировать процесс создания данной магазинки.
Продолжение следует...
Владимир Ерашов
ст. Старочеркасская, Россия
