Он оглядел меня с удивлением, не уступающим тому, что было на лице Павла, и медленно пришел в себя, чтобы, наконец нарушить молчание:
- Ты... что, собираешься откупиться? - спросил он, звуча уже не так гневно.
- Я лишь стремлюсь исправить свои ошибки, - встал я, обойдя стол, и протянул руку к Федору Валентиновичу. - Простите меня.
На этот раз он все-таки пожал мне руку, оглядывая меня без ответа. Мне стало так легко, словно я сбросил груз пятидесятикилограммового рюкзака, который все это время тащил за собой. К черту отели. К черту всю эту историю. Пусть прошлое останется в прошлом, я больше не желаю лгать. И пусть другие думают, что им угодно.
- Позвоните мне, когда будет удобно встретиться у нотариуса, - кивнул я на прощание и, взяв пальто, вышел из переговорной, жалея лишь о том, что не пришел к этому решению сразу.
Голос мамы пробился сквозь туман безразличия:
- На кого же ты похож? Совсем рехнулся?
Эти вопросы от Жени я слышал так часто за последнее время, что мне становится не по себе, как от похмелья. Но, видимо, мне мало было этого, поэтому кто-то решил послать и мою мать. Ей захотелось, чтобы без нее Женя не справилась с родами, и, конечно же, мы не обойдемся без ее помощи с ребенком. Просто невыносимо.
- Дай сюда, - упрямо потянулся я за бутылкой текилы.
- Обойдешься! - безжалостно собирала остатки алкоголя в мусорный мешок. - Посмотри на себя! Мне стыдно! Стыдно, что ты - мой сын!
- Вот это сюрприз! - саркастично усмехнулся я. - Может, пойдешь домой и обсудишь это с Толей?
- А может, ты перестанешь все перекладывать на него?! У Толи свои проблемы, и он не виноват, что ты не можешь быть нормальным мужем и отцом!
- Ха-ха! - с трудом сдержал смех, откидываясь на спинку дивана. - Вот как раз в этом...
- Соберись немедленно! - пощечина заставила меня протрезветь и взглянуть на лицо матери. - Ей рожать через две недели, а ты ведешь себя, как последний пьяница!
- Именно. Две недели! Я уже собрал кроватку, что еще ты от меня хочешь?
Мама пыхтела, не в силах придумать новые обвинения, затем схватила мешок с бутылками и вышла, захлопнув дверь.
Мне так жаль. Я решил, что могу попробовать нормальную жизнь. И вроде бы все было хорошо! Я, Миша... уютные вечера, крепкое плечо рядом. Чего мне не хватало? Нет, решил стать отцом. Почему же природа сделала меня геем? Почему не могу быть счастлив? Но я думал, что настолько умён. Какие же эмоции, какие романтические фильмы! Мы с Женьком учим малыша ездить на велосипеде, почти шведская семья! Чьего ребенка так будут любить? Когда Миша сказал, что не готов делить меня с женой и ребенком, не хотел быть тайным любовником, я подумал: "Иди ты, истеричка!" "Кем я буду? Никем?" А я не понимал, почему он не согласен. "Устал от лжи", сказал он, уходя. Но устали все! Какие у меня варианты? На улицах с транспарантом? Мы были бы уничтожены. Жить по правде - это так сложно.
Я думал, что не нужно отношения с ним. Всё шло гладко, пока штука не загрызла. Оказалось, что мои родные гордятся не мной, а другим человеком. Мне не было куда деться. Жизнь стала адом. В какой-то момент понял, что лучшее осталось внизу. Когда я пришел к пониманию, было слишком поздно. Я его люблю. И что теперь? Я там, с женой, среди друзей, мамы, папы. А моё сердце осталось там, на земле, с Мишей.
Я испытываю антипатию к самому себе. Три слова, которые я повторяю ежедневно, стоя перед зеркалом утром и лежа в кровати перед сном. Мои действия причинили страдания троим людям: мне самому, Жене и маленькому человечку, который скоро появится на этот свет. Я не могу покинуть Женю сейчас, она нуждается во мне. Ее беременность проходит нелегко, и она с трудом передвигается. Я уговорил ее остаться, когда она хотела уйти. И теперь мне необходимо взять на себя ответственность за это. Я стараюсь поощрять ее, смотря на ее усталое лицо. Но иногда так плохо, что проще прибегнуть к алкоголю и отключиться. По крайней мере, на некоторое время.
Но нет, мне нужно собраться с силами. Иначе моя мать вмешается, увезет Женю в Москву, предложит жить у них в своем доме, и Женя снова окажется под ее контролем.
Я с трудом поднимаю себя с дивана, иду в ванную, опускаю голову под холодную воду, жду, пока холод не прогонит туман алкоголя. Вытираюсь полотенцем, и иду на кухню.
- … всего на пару недель, и ты сможешь восстановиться после родов, - начинает моя мать. - Может, пора рожать третьего, а? Это не ее дело.
- Она никуда не поедет,- говорю, прислоняясь к косяку.
Женя смотрит на меня испуганным взглядом. Боже, как я себя ненавижу. Это слово вновь на устах.
- Это не твое решение! - возражает мать.
- Ладно, послушай, - подхожу к маме, обнял ее плечо, пытаюсь подбодрить. - Если хочешь видеть внука, собирай чемоданы и езжай в «Богему».
- Что ты говоришь? - мать смущается.
- Достаточно,- шепчу я, указывая пальцем на нее. - Уйди и оставь нас в покое. У Жени есть своя мама, которая справится.
- Яр… - мама мучительно сжимает мою руку, пытаясь избежать скандала. Но кто-то должен поставить мать на место. И я это делаю.
- Ты постоянно вмешиваешься в дела, где тебя не просят. Тебе приходится организовывать свадьбу, выбирать коляску, врача, заниматься бумажной работой. Ты как будто играешь в кукольный театр, управляя всеми как марионетками. Я ценю твою попытку помочь, но ты уже заходишь слишком далеко. Ты разрушила одну семью, сейчас пытаешься сделать то же самое со мной. Нам нужно установить границы. Ты больше не можешь приходить к нам без предупреждения, не можешь спрашивать постоянно "вы приедете ко мне?" и не можешь угощать нас пирогами.
Продолжение следует…
