- Мама! Когда у тебя будет маленький?
Лицо и шея Зины пошли красными пятнами, руки задрожали
- Кто тебе сказал, Анюта, не слушай ты всех, болтают они.
- Я бы не слушала, но все говорят, и ты не слушай их, мама.
- Аня, ты не против, чтобы я родила?
- Мам! У всех есть кто-то, только у меня не было ни брата, ни сестры. Я с ним играть стану, книжки стану читать, рисовать научу
Зинаида очнулась лежащей на полу, со страшной головной болью. Огромный, шершавый язык, не вмещается в высохший рот, горло слиплось. Ой, воды, холодной воды!
- Анька, вставай, не видишь, матери плохо! Сходи с бидоном на ключ за водой!
В ответ, молчание. Куда негодница такая умыкалась ни свет, ни заря?
- Анька! Кому говорю! Оглохла что ли?
Упираясь на трясущиеся руки, она с трудом приподняла голову, посмотрела на Анюткину кровать. Заправлена. Где она есть, Анька-то? Зинаида села, откинувшись спиной на стену, тряхнула головой. Перед глазами, словно в кино, встала картина, она тащит дочь в сторону бани. Неужели? Опять?
Цепляясь за стены и охая, Зина вылезла во двор, кое-как добрела до бани, отбросив лопату, открыла двери. Анюта сидела у самого порога, обхватив руками ноги, прижатые коленями к подбородку. На мать она не обратила никакого внимания, продолжая сидеть в том же положении. Зина тронула дочь за плечо
- Аня, вставай, пошли домой!
Девочка подняла на мать глаза. В них не было ни злобы, ни обиды, ни испуга, только полное равнодушие, пустота.
- Я намочила трусики, я не хотела, нечаянно.
- Выстираю, снимай трусы. Платье тоже мокрое? Раздевайся, сейчас принесу чистую одежду.
Анюта сняла одежду, аккуратно положила на лавку, и пошла из бани. Мать остановила ее, поймав за локоть
- Аня, стой, ты куда? Ты же голая!
Анюта остановилась, потрогала себя за живот и резко отдернула руку.
- Да, я голая, вижу. Надо быстрее пойти домой и одеться.
- Нет, Анна, сиди вот тут в предбаннике, я тебе платье принесу. Сиди тут, ладно?
- Ладно! Посижу в предбаннике. В предбаннике можно сидеть, а ночью в бане нельзя. Хозяйка ругается сильно.
Анюта говорила ровно, спокойно, без всякой интонации. Мать не обратила внимания на эту странность, ушла в дом. Девочка сидела на лавке, с тревогой прислушиваясь к тому, что происходит в бане. Она была уже готова выбежать из предбанника, когда вернулась мать с ее одеждой.
Девочка торопливо оделась, выбежала из бани, пришла в дом и легла в постель, укрывшись с головой одеялом.
С того самого дня с Анютой стали происходить странные вещи. Она словно видела то, что не видят другие, слышала то, что иные не слышат. Могла посреди разговора замолчать и уйти, могла рассмеяться, неизвестно над чем.
Учительница Анюты, Раиса Павловна, замечала некоторые странности в поведении девочки. Однако сказать что-то плохое про нее и про ее мать не могла. Учится Анна на отлично, одета как все. Нельзя сказать, что безупречно, но у многих родителей не хватает времени чтобы пришивать девочкам белоснежные воротнички.
Раиса Павловна посадила Анюту за одну парту с Анастасией. Только на такое имя отзывалась высокомерная, избалованная любовью родителей, хорошенькая девочка, дочка довольно крупного начальника.
Анастасия тоже была со странностями. Могла посреди урока встать и выйти из класса, потому что она вспомнила о чем-то более важном, чем уроки. Училась легко, играючи, письменные задания делала на перемене, училась на пятерки. Если и получала четверки, ее это не трогало. Наверно так же, как не задевали бы и двойки. Кто может оценивать ее знания, только она сама.
Странно, но совершенно разные девочки неожиданно стали подругами. Им интересно вдвоем. Иногда невозможно догадаться, о чем они говорят, над чем смеются. Сами девочки понимают друг друга с полуслова.
Возможно, дружба с Анастасией удержала Аню на краю безумия. Они не ходили друг к другу в гости, но часто гуляли по городу, взявшись за руки, разговаривая обо всем. Анастасия не знала о том, что произошло с Анютой, но чувствовала, знала, ей нужна помощь.
Стоило Ане заглянуть за ее спину пустыми глазами, Анастасия брала ее за руку, стискивала, чтобы обратить на себя внимание девочки и начинала с ней разговаривать. Аня приходила в себя, улыбалась и забывала о том существе, что находится по ту сторону.
Галюня сердилась на Анютку, считая ее предательницей. Раньше они вместе отводили Иру и Юльку в садик, вместе забирали. Виктор со своими сестренками, Серега и Анюта всегда бегали вместе. Вместе купались, ходили за хлебом, лазили в чужие огороды. Когда Аня перестала выходить на улицу, всем стало ее не хватать. Особенно скучала по ней Юлька. Аня была для нее все равно, что старшая сестра.
Ане стало тяжело с ребятами с улицы. Она знала, Галя и тетя Евгеша слышали, как мать закрывала ее в бане. Слышали, как мамка тащила ее, потому что вопила Анюта на всю улицу. Но Галюня не пришла и не выпустила ее. Испугалась.
Чувствовала Аня, все ребята с улицы знают о ее позоре, потому что секретов друг от друга у них нет. Жалеют ее обсуждают, осуждают ее мать. Анюте стыдно смотреть им в глаза, будто она виновата в чем-то.
Только она обязательно помогла бы Галюне, не оставила бы ее. Жалеть легко, жалеть могут все. Только что с того Анюте? Разве их жалость поможет ей забыть ночь в бане, когда вокруг нее водили хоровод маленькие бесенята, хозяйка смеялась и грозила ей пальцем. Разве от их жалости душа ее посветлеет? Станет ей легче дышать?
Только рядом с Анастасией ей легко. Анастасия не жалеет, она просто берет ее за руку и не отпускает, не дает погружаться в сон наяву. Поэтому, ей сейчас не нужен никто, кроме Анастасии.
Зинаида получила хороший втык от Маргариты
- Тебе не стыдно? Ванька совсем еще мальчишка, а ты затащила его на себя. Не можешь справиться со своим бешенством, ищи кого постарше. Бессовестная, хватает совести на улицу выходить. На твоем месте другая сгорела бы со стыда. То один, то другой, уже на мальчишек перекинулась. Говорят, Аня на улицу играть не выходит, ей стыдно за такую мать.
- Чего это ты меня стыдишь, Маргарита Юрьевна? Ты, небось, каждое утро из-под мужика тепленькая встаешь. Если я раз в полгода с мужиком побыла, уже всем об этом известно, уже все обсуждают, грязью поливают. Я еще молодая, мне нет тридцати, думаешь, сладко ложиться одной в холодную постель?
- Так, кто в этом виноват? Не считала бы стога с приезжими студентами, не родила бы дочь, замуж бы вышла. Посмотри-ка, ведь все при тебе, и красивая, и работящая ты, и чистоплотная. А теперь тебе придется блюсти себя. Дочка растет, не позорь хоть ее.
Не ясно, что повлияло на Зинаиду, то ли выговор от Маргариты Юрьевны, то ли совестно перед дочерью, она не стала впускать к себе Варвару. Прибрала дом и огород, вечерами пряла и вязала, была задумчива и грустна. Было ей, о чем печалиться.
Сколько бы ни пыталась Зина сблизиться с дочкой, не получается у нее. Аня, словно в непроницаемую пелену завернулась, разговаривает вроде, против слова не говорит, но мамой не называет, пироги и лепешки ест и благодарит, словно чужую: «Спасибо»
Так и жили. Вечер, в комнате двое, мать и маленькая дочь. За окном ветер, дождь, непогода. Одна сидит на своей кровати, читает, другая напротив, на своей, вяжет.
- Дочь, не холодно? Из окна не дует?
- Нет, не дует.
- Какую ты книгу читаешь?
- Она не интересная.
- Хочешь, Ань, чаю?
- Нет, не буду.
- Аня! Сколько можно издеваться надо мной? Ну, провинилась я, выпила, я же не в себе была, не понимала, что делаю. Все уже прошло, неужели ты всю жизнь будешь помнить эту несчастную баню. Ну, что такого произошло? Не в холодную яму я тебя бросила, в теплой топленой бане просидела ночь. Чего там бояться было, своя баня, не чужая.
В ответ молчание и взгляд за спину матери, словно кто-то сидит за ее плечами, кто-то, кому Анютка улыбается. У Зинаиды холод по спине, неужели дочь повредилась в уме? Но учительница говорит, что Анюта умная, учится хорошо. Может она нарочно мать изводит?
Что будет, когда Аня узнает, что она в положении? Как ей сказать об этом? Пока ничего не заметно, но женщины из бригады уже вставляют шпильки, намеки всякие делают. Стыдно второй раз ребенка неизвестно от кого рожать. Понятно, что тяжело будет, но взять на душу грех, избавиться от ребенка Зинаида никак не может.
Зря Зина волновалась, умненькая Анютка догадалась, у мамы будет ребеночек. Откуда? А Бог его знает. После того, как провела ночь в бане с хозяйкой и маленькими бесенятами, многое ей открывалось без труда.
Анна читала книгу и знала, о чем думал человек, когда писал ее. Смотрела на картину и видела, как ложились краски на полотно.
Выпросив у матери деньги, купила краски и альбом. Закрыв двери на задвижку, чтобы мама не застала ее за этим занятием, Аня рисовала. Краски ложились как попало, хаотично, бездумно. Она кидала краски на бумагу, иногда с плачем, иногда с криками, иногда ругаясь похабными словами, которые слышала только от пьяных мужиков.
Яростно размазывала кистью красные, коричневые, черные краски, и вдруг на бумаге проявлялась странная, страшная картина. Сердце маленькой девочки переполнялось огромным чувством ненависти, злобы.
Она ругалась плевала на картину, с ревом рвала ее и сжигала в плите. После этого Анютку отпускало, она падала на кровать и засыпала всего минут на пятнадцать, просыпалась почти здоровой.
Аня сожгла не один альбом, постепенно ей стало легче, и она даже стала смотреть на мать по-иному, жалеть ее стала.
Как мамке трудно скрывать, что у нее будет ребеночек, прикрывать шалью живот, делать вид, что у нее все нормально. А живот все равно видать.
- Мама!
От одного этого слова Зину бросило в жар, заговорила!
- Чего доченька? Чего ты хотела спросить?
- Мама! Когда у тебя будет маленький?
Лицо и шея Зины пошли красными пятнами, руки задрожали
- Кто тебе сказал, Анюта, не слушай ты всех, болтают они.
- Я бы не слушала, но все говорят, и ты не слушай их, мама.
- Аня, ты не против, чтобы я родила?
- Мам! У всех есть кто-то, только у меня не было ни брата, ни сестры. Я с ним играть стану, книжки стану читать, рисовать научу.
- Какая ты у меня, Анютка! Тогда мы с тобой никого не будем стесняться, да? Дочка, тебя ведь из-за меня дразнить станут. Потерпишь?
- Не станут. Я больше с ребятами с улицы не дружу и в школе тоже. Я только с Анастасией играю. А она никогда не станет дразниться. Она тоже хочет, чтобы у нее был братик. Но мама ей сказала, что у них денег на братика не хватает. Смешная, будто Анастасия не знает, откуда берутся дети.
- Господи, Ань, вам всего по девять лет, и вы о таких вещах говорите? Ты тоже все про это знаешь?
- Все знают, только взрослым не говорят, чтобы не ругались. Ты не сказала, когда у нас появится маленький.
- Думаю, где-то в начале лета. Чую я, нахлебаюсь с вами горюшка. Хоть бы бабушка была жива, легче бы было. Как будем выживать?
Выжили. Сколько насмешек вынесла Зинаида, сколько укоров. Только ленивый не плевал ей вслед. Могли бы, камнями закидали. Маргариту тоже то и дело доводили, все знали, что от Ивана у Зины живот
- Маргарита Юрьевна, готовишь ли приданое для внука?
- Маргарита, поди счастлива, бабушкой станешь!
- Ох и невесту себе нашел твой хваленый Ваня, Маргарита.
Молчала Маргарита, злилась и ненавидела Зинаиду и ее живот. У других выкидыши случаются, а эта, куда пошлешь, туда идет, фляги на ферме таскает, бревна ворочает и хоть бы что! Только здоровее становится и морда краснее.
Александра Дмитриевна была в курсе всего, что происходит в ее совхозе. Небось, она вперед самой Зинаиды знала, что та в положении. Не удивилась, не возмутилась. Ну, бывает, баба молодая, родит, что теперь?
Со всякой может случиться, сама только после рождения дочери расписалась с Георгием. До этого то жили, то не жили, то в гости друг к дружке ходили. Вообще-то зря расписывалась. Муж-то он никакой, ни рыба – ни мясо, ни кафтан – ни ряса. В постели толку никакого, по службе не продвинулся, мелкий человек.
И надо же, как раз думала о Зинаиде и увидела ее на ферме. Таскает она фляги, а живот уж на носу
- Зина! Ты чего тут делаешь. Ты же должна на сортировке работать.
- Так, Маргарита послала, Валька заболела, некому доить.
- Где Маргарита?
- В конторе, наверно, я не знаю.
- Ты закончила дойку?
- Все, домой собираться буду.
- Собирайся, я тебя довезу. Завтра на сортировку выйдешь. Перевожу тебя на легкие работы. Когда срок?
- В июне рожать.
- Как я понимаю, Риткин Ванька сделал ребеночка?
Зине не хотелось об этом разговаривать, но разве отвертишься от Дмитриевны.
- Ваня, да. Только я к нему никаких обид не имею.
- Ну и правильно, не мужик это, знает, что ты от него беременна, написал бы или что. Вообще, Зина, еще неизвестно, лучше одной растить ребенка, или с мужем, которого кормить, поить, обслуживать надо.
Ты, девка не тушуйся. Народ у нас злой, посмеяться над чужим горем любим и умеем. Но и поддержать, если сильно припрет, тоже можем. Ходи спокойно, рожай, в ясли устроить помогу, материальную помощь окажу. Стране нужны рабочие руки. Ну, поехали в контору.
По тому, как хлопнут входные двери, в конторе знали, хозяйка пришла. Прятали стаканы с чаем, разбегались по своим местам. Александра заглянула в кабинет к агрономам
- Маргарита, зайди ко мне! Немедленно!
Слово немедленно означало, что приглашают получить разнос.
Маргарита зашла в кабинет и встала перед столом. Александра смотрела на нее в упор из-под черных, изогнутых в гневе бровей
- Ты что творишь, мать твою так и разэдак! Ты не баба что ли? Не рожала ни разу? Ты почему над Зинаидой издеваешься. Девке скоро в декрет, она на ферме, в грязи и в холоде фляги таскает. Совесть у тебя есть?
- Так, зав фермой попросил, доярка у него заболела.
- Больше ничего не попросил? Заболела доярка, подменные есть. Ты мне тут рожу невинную не строй. Злишься, что от твоего Ваньки понесла? Да твой Иван ей на.рать не нужен. Поняла? И попробуй еще раз ее послать на тяжелую работу, я тебя так пошлю, не обрадуешься.
Таких работниц, как Зина, раз, два и обчелся. Дочка у нее разумная растет. Таких людей беречь надо, а не выживать, чтобы они бросили совхоз.
- Александра Дмитриевна, ты не все про нее знаешь, она пьет и того, погуливает.
- Я все про всех знаю. Не отводи глаза, про тебя тоже. И я тоже люблю выпить, может еще и погуляла бы, да некогда и не с кем.
Продолжение Глава 4