До окончания девятого класса я одинаково хорошо успевал по всем предметам и не мог определиться с тем, кем хочу быть. Переход из средней общеобразовательной школы №87 на улице Хользунова в гимназию гуманитарно-эстетического профиля №2 на Московском проспекте определил приоритеты.
Здесь по договору историю преподавали штатные сотрудники исторического факультета либо исторических кафедр Воронежского государственного университета — к.и.н. Татьяна Валентиновна Стародубцева, д.и.н., проф. Михаил Дмитриевич Карпачёв, к.и.н., доц., зав. кафедрой политической истории Василий Игнатьевич Федосов.
В штат гимназии был принят учителем молодой выпускник истфака и аспирант ВГУ Александр Ильич Филюшкин, ныне — д.и.н., проф. кафедры истории славянских и балканских стран Института истории Санкт-Петербургского государственного университета. А тогда после уроков он занимался с несколькими желающими учениками нашего единственного выпускного класса (в том числе со мной) подготовкой к экзамену по истории Отечества.
В гимназии я изучил около тридцати недавно опубликованных книг и воспоминаний современников событий заката Российской империи, периода Временного правительства и Гражданской войны и написал от руки на восьми склеенных школьных тетрадях в клеточку, убористым почерком и в каждой строчке, со сносками внизу страницы, своё первое монографическое исследование — а это было именно исследование, так как я отказывался принимать общепринятые оценки, выдвинул свою гипотезу и доказывал её фактами из изученных книг и мемуаров — под названием "Очерки царствования императора Николая II". Потом я подарил рукопись этой своей первой книги в гимназический музей только для того, чтобы через много лет узнать, что она была потеряна.
В любом случае именно в гимназии я определился с тем, куда я хочу поступать и кем хочу быть. Я решил стать профессиональным историком и доказать ошибочность однофакторной марксистской интерпретации исторического процесса в духе примата материи над сознанием, экономического базиса — над настройкой, производительных сил — над (около)производственными отношениями. И сделать это я хотел на примере истории России самого конца XIX — первой четверти XX веков.
На вступительных испытаниях я набрал 19 баллов из 20 возможных и был зачислен во втором потоке на бюджет. Т.е. по трём вступительным экзаменам я получил пятёрки и по одному — четвёрку. Уже в начале учебного года из общего числа первокурсников отобрали две группы желающих получить двойной диплом — учителя истории и учителя иностранного языка. Одна группа — учителя английского языка, другая — учителя немецкого языка. Я попал в первую группу, точнее, в английскую спецгруппу, как её все называли.
Занятия исторического факультета (включая обе спецгруппы) проходили в главном корпусе ВГУ на Университетской площади.
А библиотека и читальные залы располагались в Красном корпусе ВГУ на проспекте Революции. Там же находилась военная кафедра, но от неё меня освободили по состоянию здоровья, и на физкультуру я ходил не со всеми, а в тренажёрный зал в здании комплекса студенческих общежитий ВГУ у железнодорожного вокзала Воронеж-1.
Постараюсь вспомнить своих университетских преподавателей:
научный руководитель по курсовым и дипломной работам, лектор по истории Древнего Востока и археологии Иберии — к.и.н., доц. Людмила Михайловна Коротких;
лектор и преподаватель ряда спецкурсов и спецсеминаров по истории археологии и археологии бронзового века (лесо)степей Евразии — д.и.н., проф., зав. кафедрой археологии и истории Древнего Мира Анатолий Дмитриевич Пряхин;
лектор по истории первобытного общества, соруководитель археологической практикой — к.и.н., доц. Юрий Петрович Матвеев;
соруководитель археологической практикой — к.и.н., доц. Владимир Иванович Беседин;
преподаватель археологии раннего железного века (лесо)степей Евразии и лектор по античной истории — к.и.н., доц. Александр Павлович Медведев;
преподаватель истории культуры Древнего Востока и спецкурса по археологии городов Эгеиды — к.и.н., доц. Николай Петрович Писаревский;
лектор по этнографии и археологии славян Восточной Европы — д.и.н., проф. Анатолий Захарович Винников;
преподаватель археологии кочевников (лесо)степей Восточной Европы в Средние Века — к.и.н., доц. Михаил Владимирович Цыбин;
лектор и руководитель практикумов по европейской истории Средних Веков — к.и.н., доц. Андрей Германович Глебов;
лектор и руководитель практикумов по истории Древней Руси — к.и.н., доц. Олег Владимирович Скобелкин;
лектор по истории России XVII—XVIII веков — д.и.н., проф. Владимир Павлович Загоровский;
лектор по истории культуры Древней Руси и России — к.и.н., доц. Валентина Игнатьевна Панова;
лектор по истории России конца XVIII — первой половины XIX веков — к.и.н., доц. Александр Николаевич Акиньшин;
лектор по истории России с 1855 по 1917 гг. — д.и.н., проф. М. Д. Карпачёв;
руководитель практикумов по истории России — Александр Васильевич Макушин;
руководитель практикумов по истории России — Олег Викторович Гришаев;
руководитель практикумов по истории России — к.и.н. Геннадий Николаевич Мокшин;
преподаватель семинара по истории революционного движения в России XIX века — к.и.н. Аркадий Юрьевич Минаков;
лектор по истории СССР — к.и.н., доц. Александр Георгиевич Сарычев;
руководитель практикумов по истории СССР — к.и.н., доц. Владимир Александрович Перцев;
лектор по истории Нового Времени — д.и.н., доц. Александр Викторович Мирошников;
лектор по истории Нового Времени — к.и.н., доц. Валентин Фёдорович Смирнов;
лектор по истории Новейшего Времени — к.и.н., доц. Альберт Григорьевич Сенчаков;
преподаватель по истории культуры Новейшего Времени — к.и.н., доц. Сергей Георгиевич Алленов;
лектор по истории стран Азии и Африки в Средние Века и Новое Время — преп. Ирина Леонидовна Суслина;
лектор по истории стран Азии и Африки в Новейшее Время — старший преподаватель Евгений Фёдорович Кудасов;
преподаватель историографии — к.и.н., доц. Владимир Иванович Чесноков;
преподаватель историографии — к.и.н., доц. Леонид Михайлович Искра;
преподаватель источниковедения — к.и.н., доц. Владимир Николаевич Глазьев;
преподаватель истории советской культуры и зам. декана — к.и.н., доц. Вячеслав Эдуардович Моциэнок.
преподаватель латинского языка и лектор по истории культуры Средних Веков — к.и.н., доц. Татьяна Николаевна Скворцова;
лектор по истории философии — д.филос.н., профессор кафедры философии ВГУ Сергей Николаевич Титов;
лектор по истории философии — к.филос.н., доц. Юрий Александрович Бубнов;
лектор по социологии — д.филос.н. Валентин Сидорович Рахманин;
лектор по социологии — Александра Викторовна Глухова;
лектор и руководитель практических занятий по экономической теории — к.э.н., доц. Николай Петрович Плахотников;
лектор и руководитель практических занятий по педагогике — доц. кафедры педагогики и психологии ВГУ Наталья Ивановна Вьюнова;
лектор и руководитель практических занятий по психологии — к.псих.н., доц. кафедры педагогики и психологии ВГУ Карина Марленовна Гайдар;
преподаватель английского языка — Людмила Михайловна Шеменёва;
преподаватель спецкурсов английского языка — д.филол.н., проф., зав. кафедрой английского языка естественно-научных факультетов ВГУ Марина Абрамовна Стернина;
преподаватель методики преподавания английского языка — к.филол.н., доц. Елена Александровна Княжева;
преподаватель английского языка — Галина Ивановна Каныгина.
Было ещё один пожилой, худощавый мужчина, который вёл какой-то курс, говорил очень слабым голосом и, по его словам, перенёс несколько инфарктов.
Вспоминаю, как сдавал экзамен по истории Древнего Востока Л.М.Коротких. Лекции у неё были чёткие, структурированные, "без воды", по существу. Я всё выучил и ответил. Как-то так получилось, что я не сразу ушёл из экзаменационной аудитории и она стала экзаменовать другого студента, который ничего не мог ответить про ассирийского царя Тиглатпаласара. Людмила Михайловна повернулась ко мне и спросила:
— Ну а ты сможешь?
На что я уверенно ответил вопросом на вопрос:
— Про какого из них — первого, второго или третьего?
Я (с)мог. С магнитофонной памятью я запоминал лекции наизусть целыми страницами. Зная об этой моей способности, в коридорах перед экзаменом одногруппники просили меня рассказать им какой-нибудь вопрос, и я рассказывал. Как-то раз перед зачётом В.И.Пановой по истории культуры России я рассказал нескольким желающим по их просьбе весь её лекционный курс. Сейчас я ничего не помню об этих Тиглатпаласарах, кроме того, что они были царями Ассирии и их было трое. Но и тогда я не мог понять, для чего мы каждые полгода занимаемся этим бессмысленным зазубриванием массы дат, имён и событий только для того, чтобы, получив зачёт или экзаменационную оценку, забыть их максимум через неделю, из года в год.
Интересный случай связан с экзаменом по истории первобытного общества у Ю.П.Матвеева. Я на всякий случай повторил один вопрос, пошёл сдавать и мне попался именно этот вопрос.
Ещё помню эпизод со сдачей экзамена по истории античности А.П.Медведеву. Он спросил у меня, когда было восстание буколов (греч. Βουχολοι от греч. βουχολος — пастух коров) в Египте. Я назвал дату — он заявил, что она неправильная. Я вновь повторил ту же дату. Он сказал, что этого не может быть, на что я ответил, что только что перед экзаменом повторял эту тему по учебнику Кузищина и хорошо помню, что дата именно такая. Мы, действительно, использовали широкие подоконники с двух сторон от центральной лестницы главного корпуса ВГУ на Университетской площади для подготовки — на них было удобно раскладывать книги и тетради и даже писать. Медведев попросил меня принести ему учебник Кузищина, в котором, как я настаивал, была названная мною дата. Я вышел из аудитории и принёс ему этот свой учебник. Увидев, что я назвал правильную дату, Медведев поставил мне пятёрку в зачётку и отпустил.
На первом курсе я обе сессии сдал на "отлично". Но повышенная стипендия почти не отличалась от обычной и меня это очень сильно обидело. К тому же со второго курса я сосредоточился на изучении истории варнового строя Древней и Средневековой Индии и все остальные дисциплины считал посторонними и мешающими мне заниматься предметом моего особенного интереса.
Был ещё один момент, повлиявший на моё желание (не) стараться сдавать всё на одни пятёрки. Уже на первом курсе я понял, что все преподаватели являются марксистами и коммунистами по своим взглядам и мне будет очень трудно доказывать свою теорию в курсовых и дипломной работе на примере истории царствования Николая II. На последнем экзамене летней сессии, имея одни пятёрки в зачётной книжке, я предстал перед М.Д.Карпачёвым. На вопросы в билете я ему ответил. Выяснив мои взгляды (а я тогда больше симпатизировал противникам революции, зачитывался "Архивом русской революции" Гессена, воспоминаниями Деникина и Врангеля...), он спросил меня, кем бы я был во время Гражданской войны и что бы я делал во время неё. Я ответил, что если бы у меня тогда был маузер и такая возможность, то я лично расстрелял бы всех членов Политбюро РКП(б), начиная с Ленина и так далее. Михаил Дмитриевич поставил мне пятёрку и отпустил. Всё, казалось бы, было прекрасно, ведь я сдал все предметы первого курса либо автоматом, либо на "отлично". Но я был разгневан и на душе у меня скребли кошки. У меня было ужасное настроение.
Надо ещё добавить, что нам с самого начала учебного года предложили выбрать направление и кафедру для будущей специализации. Я не понимал, почему я должен себя ограничивать одной кафедрой и одной специализацией и задал вопрос в деканате, не могу ли я специализироваться сразу на двух кафедрах — истории России и археологии и истории Древнего Мира. Мне ответили, что это вряд ли возможно из-за расписания специальных занятий. Тем не менее я не оставил этой мысли и писал на первом курсе сразу две курсовые: по истории варнового строя Индии у Л.М.Коротких и по русско-ногайским отношениям у А.И.Филюшкина. Первую тему я выбрал сам и предложил научному руководителю всё с той же целью — доказать правильность рассмотрения психологии как ведущего фактора исторического развития общества наряду с экономикой, взяв за основу пару страниц из книги Шри Ауробиндо Гхоша "Человеческий Цикл". Что же до второй темы, то я никого не знал на кафедре истории России, кроме А.И.Филюшкина, и спросил его, может ли он быть руководителем моей темы по истории царствования Николая II. На что он ответил, что может руководить только темами до начала XVIII века. В результате мы вместе выбрали русско-татарские отношения и первым этапом стало изучение русско-ногайских связей после Батыева нашествия. Я честно читал летописи и списки явки дворян на военные сборы, смотрел диафильмы в читальном зале с отчётами русских послов, учился понимать старославянский язык. Обе курсовые в итоге в конце года были успешно защищены. Но я всё отчётливее понимал, что не смогу нормально работать над своей темой на материале истории России конца XIX — первой четверти XX веков, а на примере истории русско-татарских отношений в Средние Века доказать мою гипотезу мне представлялось невозможным — не тот материал, не та источниковая база. Поэтому я окончательно решил отказаться от двойной специализации и "с головой уйти в Индию", про которую на факультете никто ничего не знал, если не считать моего лектора по истории Древнего Востока Л.М.Коротких, и на примере варнового деления общества опровергнуть марксизм.
Ну и вскоре после этого на археологической практике произошёл скандал с великим и ужасным Анатолием Дмитриевичем Пряхиным.
После летней экзаменационной сессии 1 курса в июне 1994 года я проходил археологическую практику в пригороде Воронежа на раскопках Подклетнинского курганного могильника эпохи бронзы. Скорее всего, это было в июле 1994 года. У меня сохранилось несколько фотографий с этих раскопок.
Поэтому со второго года обучения я перестал стараться в полную силу по всем предметам. Впрочем, у меня было не так много четвёрок и всего, кажется, одна тройка. Как мне сказали потом в секретариате деканата, я мог бы пересдать её и претендовать на диплом с отличием. Но сам я этого не знал и заранее меня никто не предупредил. У нас было шесть экзаменов по истории Отечества по разным периодам, из них один я сдал на тройку — как раз Сарычеву, именно потому, что очень не любил тогда советский период истории нашей страны и фактически согласился на предложение Сарычева поставить тройку тем, кто не претендует на более высокую оценку, без вытягивания билета и ответа на вопросы. И пошёл дальше заниматься своей любимой Индией. Ещё один экзамен по истории России я сдал на четвёрку Акиньшину. Остальные четыре периода сдал на пятёрки.
Во время археологической практики на раскопках Подклетнинского курганного могильника эпохи бронзы к.и.н., доц. В.И.Беседин сказал, что из всех присутствовавших юношей только у двух славянский тип лица: у Романа Смагина — севернорусский, у меня — южнорусский. Роман был блондином, у него и брови были светлые, и рассказал, что в его деревне у всех трёх сотен жителей фамилия одна и та же — Смагины. Кстати, я был блондином ещё в первом классе школы, а в детстве родные меня вообще называли Белячком.
Тогда же Владимир Иванович поинтересовался у меня, не хочу ли я стать археологом. Я ответил отрицательно и спросил, почему он задал такой вопрос. В.И.Беседин ответил:
— Ты въедливый, поэтому из тебя может получиться хороший археолог.
Почему я не стал полевым археологом?
Во-первых, потому что я был методологом и стремился доказать ошибочность игнорирования психологии как ведущего фактора исторического развития, а это было проблематично сделать на материалах нашей археологии.
Во-вторых, меня отвращало пьянство среди участников археологических раскопок во время экспедиций — пить я не хотел, а быть белой вороной в окружении развеселённых горячительными напитками людей — сомнительное удовольствие. Со второго курса я уже начал специализироваться на кафедре археологии и истории Древнего Мира и, слушая очередной рассказ моих сотоварищей по специализации и специализирующихся на славянской археологии о том, как во время очередной поездки на раскопки кто-то напился и как вёл себя, и сколько бутылок на человека было выпито, я всё сильнее осознавал, что такая археология — не для меня. Я, конечно, знаю, что она в ВГУ далеко не сводилась к распитию спиртных напитков, пьяным песням у костра и похождениям подшофе — но мне даже этого было более чем достаточно: я с раннего детства, сколько себя помню, испытывал стойкую неприязнь к пьянству, алкоголю и лицезрению людей в состоянии алкогольного опьянения.
В-третьих, определённые проблемы не позволяли мне жить экспедиционной жизнью.
По иронии судьбы, в конечном итоге я всё-таки стал в том числе и археологом в широком смысле слова, поскольку часто использую музейное и археологическое вещеведение и археологическую интерпретацию как методы в своих исторических исследованиях. Ну а тем, кто, как фальсификатор и лжереконструктор И.В.Чечушков, считает, что археолог — это исключительно про разведки, раскопки и камералку, могу только посочувствовать и порекомендовать изучить как следует методологию археологии.
Кажется, на первом году обучения или, может быть, на втором весь наш курс в рамках практики (только не помню, какой) несколько дней занимался подготовкой к реставрации Успенской Адмиралтейской церкви. Она была занесена внутри на метр или полтора грунтом, принесённым с холмов над ней дождевыми потоками, завалена кирпичами и другим мусором. Ломами мы долбили землю и кирпичи, разбирали завалы, лопатами и руками грузили всё это на носилки и выносили из церкви. Помню, ударно трудился над этим мой одноклассник по гимназии и одногруппник по истфаку Владислав Юрьевич Мартынович, обычно уклонявшийся от всякого рода общественных работ под любым предлогом.
Среди студентов истфака считалось, что для гарантированного завершения обучения на факультете нужно сдать СССР — т.е. самые сложные экзамены преподавателям, чьи фамилии начинались на эти буквы — Сенчакову, Смирнову, Сарычеву и Рахманину. Первым трём я экзамены сдавал с разными результатами, а вот Рахманин, начав читать нам свой курс социологии, сломал ногу и оказался на больничном, так что вместо него социологию нам вела и принимала экзамен А.В.Глухова.
Некоторые преподаватели требовали вместе с экзаменационными материалами прочитать, законспектировать (конспекты проверялись) и знать содержание одной или двух монографий по их тематике. Например, у А.З.Винникова это была книга "Городище Титчиха" (Москаленко А.Н. Городище Титчиха: Из истории древнерусских поселений на Дону. — Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1965. — 310 с.). Книги и статьи приходилось конспектировать и изучать и при подготовке практических и семинарских занятий. Например, такие требования были у О.В.Скобелкина. Нужно учитывать, что таких книг нельзя было нигде достать, их не выдавали на руки, а в университетской библиотеке в Красном корпусе ВГУ в читальном зале имелся только один или два экземпляра. В итоге над каждой книгой сидели по четыре или шесть человек — когда одни конспектировали разворот с поднятым листом с одной стороны, другие делали выписки с разворота этого же поднятого листа с другой стороны и далее. Но и конспектирование не гарантировало высокой оценки на экзамене.
В этой связи вспоминается Альберт Григорьевич Сенчаков. Он великолепно читал лекции по истории германского фашизма, в красках, используя интонацию, жесты и мимику как дополнительные средства подачи информации. Правда, сидеть перед его кафедрой на первых трёх рядах было совершенно невозможно — он обильно орошал брызгами слюны всё пространство перед собой. Будучи многократно увлажнёнными на первых парах этой его телесной жидкостью, мы старались садиться подальше. Он рассказывал нам, во что был одет тот-то и тот-то, какие ордена и пуговицы были на мундире того-то и того-то. И так продолжалось весь отведённый на предмет семестр. Конспекты получались огромные. А потом оказалось, что на экзамене, помимо истории германского фашизма, он будет спрашивать вообще всю историю Новейшего Времени того периода — и всех зарубежных стран Европы, и США... Я помню, как ночью я запирался в ванной комнате, чтобы не мешать спать родителям и сестре, набирал воду и ходил в ванной туда и сюда по колено в горячей воде, зубря реформы Франклина Делано Рузвельта или Джона Кеннеди... Либо учил на закрытой кухне... Но всё это было бесполезно — вопросов было слишком много и выучить их за отведённые несколько дней или даже неделю было физически невозможно... Я сдал экзамен Сенчакову на четвёрку — потому что мне попался вопрос о Гражданской войне в Испании и я для подготовки к нему изучил огромный том альбомного формата, со множеством фотографий, написанный очевидцем тех событий, но... только первый из двух томов, потому что второй не успел...
Вспоминаю также, как делал выписки из постановлений руководящих органов власти и партии для практикумов у Владимира Александровича Перцева. Он очень ласково обращался ко всем студентам и вообще был очаровательным и лёгким в общении человеком. Предмет у него был зануднейший. Тем более для меня. Но я исправно конспектировал постановления и резолюции съездов партии, законы, конституции и даже статьи тех или иных политических деятелей. Потом мы их учили. Конспектов у меня набралось на целую толстую тетрадь, а так как после выучивания нужно было периодически повторять запомненное, чтобы не забыть, то от постоянного перелистывания тетрадь в одном и том же месте стала засаливаться, и Перцев это заметил. Правда, он с удовлетворением выслушал мои объяснения и поставил мне то ли зачёт, то ли пятёрку, по своему предмету. А я остался ему благодарен за то, что он задал мне конспектировать статью Ю.В.Андропова с изложением его видения двойственной природы любой революции — революции не только производительных сил и производственных отношений, но и — и это Андропов считал архиважным! — революции сознания, без осуществления которой первая революция была обречена на провал и поражение. Что и произошло с СССР в конечном итоге. После этого я очень зауважал Андропова — ведь он фактически говорил о двухфакторности исторического процесса, на чём настаивал и я...
Однако не стоит думать, что остальные экзамены, помимо четвёрки СССР, были лёгкой прогулкой. Ничем по сложности не отличались экзамены и (дифференцированные) зачёты (или зачёты с оценкой) у Л.М.Коротких, А.Д.Пряхина, А.З.Винникова, Ю.П.Матвеева, А.П.Медведева, А.Г.Глебова, О.В.Скобелкина, В.П.Загоровского, А.Н.Акиньшина, М.Д.Карпачёва, В.Н.Глазьева, В.И.Пановой, С.Н.Титова, Ю.А.Бубнова.
У И.Л.Суслиной предмет — история стран Азии и Африки — был по содержанию очень объёмный, а лекций она почему-то прочитала лишь несколько, хотя и интересных. Помню её лекции по Китаю про выкачивание Великобританией серебра из империи Цин через навязанную грабительскую торговлю выращенным в колониальных владениях в Индии опиумом и наркотизацию местного населения и по революции Мэйдзи Исин (яп. 明治維新 Мэйдзи Исин или Реставрации Мэйдзи 1868—1889 гг.) в Японии.
Я сдал на четвёрку латинский язык Татьяне Николаевне Скворцовой, текст на перевод мне попался короткий и лёгкий — про Дедала и Икара, знакомая история, смог бы понять даже медведь (конечно, античный медведь, знавший хотя бы в популярном изложении древнегреческие мифы). Потом я очень пожалел, что не отнёсся серьёзно к изучению латинского языка — одного из главных древних индоевропейских языков. А тогда я не мог понять, зачем мне, изучающему варновый строй Индии, нужна эта латынь. Я бесился про себя, вздыхал вслух, не мог досидеть пары Татьяны Николаевны до конца, поднимал руку и просил разрешения уйти с её занятия, потому что мне неинтересно и не нужно. И уходил пару раз. Спасибо ей за её ангельское терпение по отношению к идиоту — она не вынесла это за пределы нашей группы.
Потом она ещё читала нам свой курс по истории культуры Европы в Средние Века и даже приглашала меня на кафедру, чтобы поинтересоваться, как интереснее студентам преподавать свой предмет. Запомнился один момент из её лекций. Она как-то показала нам картину эпохи Возрождения и фотографию великого советского и российского актёра В.С.Ланового и попросила нас мысленно убрать длинные волосы со средневековой картины — на нас из XVI (или XVII, сейчас уже точно не помню) века смотрел Василий Лановой. Это было удивительно.
Ещё более удивительная вещь позднее произошла со мной самим. Внизу на первом этаже главного корпуса был университетский книжный магазин с лотками, я часто его посещал и подолгу задерживался, листая книги. Однажды мой взгляд упал на одну обложку и я замер от изумления — на ней была изображена картина с шестью лицами, и все шесть этих лиц с разных ракурсов были моими! Непростыми и неслучайными оказались и название и содержание книги, и название и тематика самой картины.
Это была монография Лосского "Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция" — фундаментальное философское произведение с убийственным анализом и деконструкцией материализма в том числе.
А на обложке её была воспроизведена картина знаменитого английского художника из круга прерафаэлитов Эдуарда Коули Бёрн-Джонса (Edward Coley Burne-Jones; 1833—1898) "Ужасная голова" (The Baleful Head, 1886—1887 гг.).
Сейчас, конечно, — спустя тридцать лет и плюс 20 килограмм — моё лицо изменилось. Но тогда — и за это я ручаюсь и даю эту свою самую, действительно, ужасную голову на отсечение — не одно, и не два, и не три, но все шесть лиц были моими, с разных точек зрения, при различном освещении и в состояних покоя и бодрствования.
Конечно же, я купил эту книгу.
О качестве лекций и лекторов.
Хорошие лекции читали, помимо Л.М.Коротких, О.В.Скобелкин, А.Г.Глебов, М.Д.Карпачёв, В.П.Загоровский, В.Н.Глазьев, лекторы по истории философии С.Н.Титов и Ю.А.Бубнов, по экономике — Н.П.Плахотников. Хорошие, на мой взгляд, — это значит чёткие, структурированные, с причинно-следственными связями между блоками и "без воды". Это были авторские курсы, пропущенные через сознание преподавателей. Ю.П.Матвеев читал свои лекции по истории первобытного общества без бумаг, по памяти, сложив руки за спиной. Он говорил с надрывом и болью в голосе. Рассказывал ярко, с многочисленными примерами. Но при подготовке к экзамену по его предмету я вычёркивал от 3/4 до 4/5 законспектированного текста, т.к. оказалось, что Юрий Петрович повторял многие вещи в разных формулировках. Замечательным оратором был Михаил Дмитриевич Карпачёв.
Другие преподаватели читали скучно. Такими были в принципе неплохие лекции А.З.Винникова и А.Н.Акиньшина, а В.Ф.Смирнов вообще читал, раскрыв перед собой на кафедре учебник. Когда я сел за парту в экзаменационной аудитории сдавать его предмет, то увидел, что в нише прямо передо мной лежит раскрытый учебник по его дисциплине. Как некстати он подошёл и посмотрел, и мне оставалось только сказать, что это не мой учебник и я им не пользовался — он был раскрыт на другой теме. Что Валентин Фёдорович признал. После экзамена он уходил из корпуса с двумя большими спортивными чёрными сумками в каждой руке, в которых позвякивали, стукаясь друг о друга, подаренные за снисходительность на экзамене студентами бутылки с коньяком и другими горячительными напитками. Я не скидывался и не участвовал в этом процессе, сдавал сам.
При сдаче истории античной и средневековой философии С.Н.Титову время от времени в экзаменационную аудиторию входили представители групп не желающих или неспособных сдавать философию студентов с пакетами с постукивающими в них бутылками. Сергей Николаевич смущался и ставил их под свой стол, где они снова позвякивали друг о друга. Ответил я на "отлично". На коньяк не скидывался. Больше ни о каких случаях "подкупа" преподавателей студентами за все пять лет моего обучения я не знаю. Только что я прочитал, что Сергей Николаевич воевал в 1943—1945 годах связистом и потом разведчиком, был неоднократно тяжело ранен и встретил Победу в Берлине выстрелами в воздух из своего автомата, а в 1946 году, будучи студентом историко-филологического факультета ВГУ, ночевал в столярной мастерской университета. Почему нам тогда никто этого не рассказ(ыв)ал?
Я сдал оба экзамена Анатолию Захаровичу Винникову — по этнографии и по археологии славян — на "отлично". Где-то курсе на третьем он меня как декан чуть не выгнал с факультета.
Поймал себя на мысли, что меня угрожали выгнать с факультета оба наших великих Анатолия — столпы университетской и воронежской археологии Анатолий Дмитриевич Пряхин и Анатолий Захарович Винников. И оба раза не по причине моей академической неуспеваемости, как раз наоборот — им я всё сда(ва)л на "отлично".
На пересдачу я, кажется, ни разу не попал. Во всяком случае, я этого не помню.
На лекциях, помимо записи конспектов, я имел обыкновение рисовать на отдельном листе бумаги. Как-то лектор по экономической теории, седовласый мужчина с залысиной надо лбом, с добрым лицом, доброй улыбкой и добрыми глазами, обычно носивший очки не на носу, а на голове Николай Петрович Плахотников во время своей лекции по какой-то надобности стал искать чистый лист бумаги, увидел такой передо мной и хотел было взять его, на что я среагировал так:
— Нет, он мне нужен!
Н.П.Плахотников ставил автоматом тем, кто посещал все лекции и хорошо работал на практических занятиях — и я входил в число таких студентов. Но при выставлении автоматов на последнем практическом занятии он меня пропустил, поставив отличную оценку в зачётные книжки Алексея Суркова, Максима Пальчикова и, кажется, кого-то ещё. Я уже начал думать о предстоящей подготовке к экзамену у Плахотникова, но ребята, увидев моё расстроенное лицо, подошли к Николаю Петровичу, напомнили ему обо мне и попросили его поставить автомат и мне, на что он добродушно согласился. Так мне не пришлось сдавать экзамен по экономической теории.
Александр Викторович Мирошников. На его экзамене мне попался вопрос про английскую революцию, а я перед этим прочитал большую монографию как раз об этом.
После того, как я стал не просто по годам, но по дням и в мельчайших деталях описывать карьеру Оливера Кромвеля, его армию "железнобоких", конфликт короля с парламентом, судебный процесс над ним и казнь, Мирошников засмеялся и спросил меня:
— Ты что, и дальше мне будешь всё это вот так рассказывать?
Я ответил утвердительно.
Но, так как второй вопрос я знал плохо, он извинился и сказал, что поставит мне четвёрку. Это было справедливо и мы разошлись в лучших чувствах друг от друга.
После этого А.В.Мирошников перестал со мной здороваться при встречах один на один в лоб в университетских коридорах. Причину этого я не знаю. После нескольких попыток поздороваться с ним — он проходил мимо меня, как бы не видя меня — я перестал это делать при следующих встречах.
На государственном экзамене по всеобщей истории членами ГЭК были А.В.Мирошников и А.П.Медведев. Мне попался вопрос о серии революций в Европе 1848—1849 годов. При подготовке я исписал на четырёх страницах тетрадный разворот, тему знал, и сел отвечать перед комиссией. Когда я сказал, что в Италии революция происходила в форме национально-освободительного движения против австрийского господства, как и было написано в учебнике (и на самом деле), Мирошников стал возмущаться и спорить со мною, не дал рассказать весь материал вопроса, фактически прервав в самом начале мой ответ на этот вопрос. Второй вопрос был о Библии как об историческом источнике и я на него ответил. Свои подробные записи письменного ответа на оба вопроса я оставил комиссии. Потом я вышел из экзаменационной аудитории. После окончания экзамена и совещания членов ГЭК нас вызвали в аудиторию повторно и объявили оценки — я получил четвёрку. В коридоре после этого ко мне подошёл А.П.Медведев и спросил:
— Что у вас произошло с Мирошниковым?
— Да вроде бы ничего...
— Он хотел тебе двойку поставить.
— Ну Вы же видели, я знал тему и написал два листа, а он даже не дал ответить...
Что это было, я так и не понял.
Всеволод или Сева, как мы его звали, Мирошников учился со мной в одной спецгруппе. Обычно он ходил с Олегом Рыжковым. Как я потом узнал, Олег Рыжков был протеже преподавателя кафедры зарубежной литературы ВГУ Татьяны Вениаминовны Морозовой — она сама рассказала мне об этом во время нашей совместной работы в Воронежском колледже "Номос", кажется, это её племянник. Видимо, наша английская спецгруппа была модной, так как ещё вместе с нами учился Серёжа, фамилии которого я не помню. Он был, вроде бы, внуком старенькой и сухонькой секретарши деканата.
Следующая серия фотографий с некоторыми из моих одногруппников была сделана 21.05.1996 у главного корпуса ВГУ.
Потом есть ещё пара фотографий в аудитории примерно того же времени, только, судя по одежде в холодный сезон.
И последняя серия моих сохранившихся фотографий студенческих лет связана с прохождением музейной практики в Санкт-Петербурге летом, кажется, в июле или августе 1997 года.
Мы жили в студенческом общежитии на улице Рентгена в Петроградском районе Санкт-Петербурга. В комнате со мною было ещё человека четыре точно и в первый вечер после приезда они крепко выпили или, проще сказать, набрались, раскрыли настежь окна и вскоре захрапели. А я всю ночь слушал писк комаров и потел под пододеяльником, которым накрылся с головой. На следующий день я выгнал и перебил всех комаров и закрыл окна и больше открывать их не разрешал.
Общежитие было старое и обшарпанное. В Питере было жарко. Общий душ находился на первом этаже внизу — мужской и женский. В каждом не было отдельных душевых кабинок — просто перегородки без дверей в общей душевой комнате и раздевалка перед нею. Денег было впритык — порции делил строго, чай кипятил в стакане, лапшу типа Доширак заваривал в упаковке, отрезал маленький кусочек привезённого из Воронежа торта из коричневого варёного сахара, помню, как покупал в магазине неподалёку пол-литровую упаковку ацидофилина или биокефира и одну сосиску на день и т.д. Когда ехали обратно поездом в Воронеж, спал внизу на боковой полке. Деньги из-за покупки книг (см. ниже) кончились совсем, поэтому не мог купить себе постельное бельё и спал в одежде. Ночью замёрз в вагоне от холода, несмотря на то, что натянул на ноги три пары носок.
Но всё это ровным счётом ничего не значило — я был в Санкт-Петербурге!
Я влюбился в этот город сразу. Как я завидовал коренным питерцам, как искренне удивлялся бомжам, алкашам и горожанам, не обращающим внимания на то чудо, в котором они живут... Как проклинал свою несчастную судьбу за то, что родился не здесь, а в Воронеже, и за то, что был всего лишь студентом из простой семьи "без связей" и возможностей жить и учиться в этом городе... Ездить на метро и целыми днями бродить по улицам Питера, на каждом углу и повороте открывая для себя и любуясь всё новыми и новыми красотами... Потом я ещё неоднократно и подолгу бывал в Санкт-Петербурге, а также осознал, что моё провинциальное происхождение — не проклятие, а благословение.
А тогда я утром шёл пешком с улицы Рентгена на Австрийскую площадь, оттуда выходил к реке и выбирал, куда направиться дальше... Я посетил несколько общих экскурсий — Эрмитаж, Летний Сад, Петропавловскую крепость и Царское Село, но по большей части и при первой возможности я тут же отделялся от всех и уходил гулять по городу.
Я повсюду искал букинистические магазины и магазины академической книги и подолгу задерживался в них, не переставая удивляться своему счастью увидеть так много ценных и важных и нужных для меня книг — у меня глаза разбегались, хотелось купить всё, и не только по Индии. Я исходил вдоль и поперёк весь центр города, облазил все книжные магазины, какие только смог найти, а также книжную ярмарку у станции метро Елизаровская на проспекте Обуховской обороны. Домой в Воронеж я вёз 14 книг: русских — это были переводы Махабхараты, Артхашастры, первые два тома перевода Ригведы Т.Я.Елизаренковой и др. — и на английском языке: на Васильевском острове мне удалось наткнуться на специализированный книжный магазин, где я купил, наконец-то, четыре оригинальные работы Шри Ауробиндо Гхоша:
- Sri Aurobindo. Essays on the Gita. — Pondicherry: Sri Aurobindo Ashram. — других данных привести не могу, т.к. в 2004 г. я эту книгу потерял в транспорте.
- Sri Aurobindo. The Life Divine. — Pondicherry: Sri Aurobindo Ashram, 1989. — 1114 р.
- Sri Aurobindo. The Secret of the Veda. — Pondicherry: Sri Aurobindo Ashram, 1993. — 583 р.
- Sri Aurobindo. The Upanishads. — Pondicherry: Sri Aurobindo Ashram, 1994. — 466 р.
Для сравнения — насколько я знаю, никто с нашего курса из Питера в Воронеж не вёз столько книг, как я. Например, один из самых умных студентов нашего потока, мой одногруппник Алексей Сурков, который за все пять лет обучения не получил ни одной оценки ниже пятёрки, вёз домой только три книги по истории раннесредневековой Англии.
На набережной я долго стоял перед дверями Института востоковедения РАН и так и не решился открыть их. А ведь это было именно то место, в котором я мечтал учиться и работать на самом деле.
Фотографий из Санкт-Петербурга должно было быть намного больше, но — как и в случае с фотографиями из Вашингтона — делавший их Алексей Сурков испортил плёнки, а потом ещё долго не признавался в этом, заставив меня даже приехать к нему домой за несуществующими снимками, где правда, наконец, открылась. Те немногочисленные фотографии, что демонстрируются здесь, были собраны, что называется, с миру по нитке, в основном их отдали мне сердобольные девочки из нашей спецгруппы.
Все три недели музейной практики в Санкт-Петербурге ребята, жившие со мной в одной комнате, зная о моей нелюбви к спиртному, пытались подобрать хотя бы слабоалкогольный напиток, который бы мне понравился. Пиво, в том числе различные сорта местной "Балтики", отпадало по определению — в детстве мама лечила меня от простуды горячим пивом, что выработало во мне отвращение к этому продукту. В итоге мне действительно понравились яблочный и персиковый сидры, продававшиеся в жестяных баночках. Градусов там было немного — не более 5%, горло не обжигало (я это не люблю...) и вкус был приятно-сладкий, а в жару, в которую мы попали, эти напитки хорошо утоляли жажду и охлаждали. Питером лета 1997 года мой опыт употребления сидров и закончился, так так таких сортов в Воронеже не производили.
Педагогическую практику я проходил в колледже №1 при ВГУ (ныне — гимназия имени Н. Г Басова при ВГУ). Учителем я становиться не собирался, да и практика была так себе. Единственное, что запомнилось — в моём классе был ученик, которого я про себя называл Петухом — у него на голове было некое подобие ирокеза и вёл он себя на уроках развязно и нагло, работать отказывался. Когда я попытался его приструнить и поставить ему неудовлетворительную оценку, мне объяснили, что это делать нельзя, потому что у этого мальчика папа — какая-то большая шишка. Такого откровенного попустительства школьному хулигану я раньше в своей жизни не встречал.
О преподавании английского языка в спецгруппе исторического факультета ВГУ. За пять лет у нас было три, если не ошибаюсь, нормальных преподавателя — первые два курса у нас вела Людмила Михайловна Шеменёва, последний год — Галина Ивановна Каныгина (надеюсь, я правильно припоминаю её фамилию, имя и отчество) и в промежутке пару спецкурсов вела Марина Абрамовна Стернина. Занятия спецгруппы проходили в двух лингафонных кабинетах на втором этаже либо в обычных аудиториях на других этажах. Помню, что во время учёбы в университете я по определённым причинам не разговаривал с моим одноклассником по гимназии и одногруппником Владиславом Юрьевичем Мартыновичем, но когда нас объединяла в пару в лингафонном кабинете Людмила Михайловна Шеменёва, которая с помощью наушников и системы переключателей на своём столе могла подсоединяться к парам выполняющих задания студентов, контролировать и поправлять их — то мы с ним беседовали на английском, как и все остальные. Марина Абрамовна Стернина на своих занятиях за правильные ответы раздавала нам конфеты. На третьем и четвёртом курсах у нас "вели" основной курс английского языка какие-то молодые девушки, которые практически с нами ничем серьёзным не занимались. Помню, как одна рассказывала о своих поездках в США по обмену и про то, что видела там в одном доме золотой унитаз.
На государственном экзамене по отечественной истории я ошибся на два года при ответе на вопрос сидевшего в ГЭК А.И.Филюшкина о дате смерти П.А.Столыпина. Ирония судьбы заключалась в том, что эту ошибку допустил автор "Очерков царствования императора Николая II", читавший ещё в старшей школе воспоминания заведующего полицией товарища (заместителя) министра внутренних дел и командира отдельного корпуса жандармов генерала П.Г.Курлова с описанием всех подробностей случившегося в Киеве, а также мемуары С.Ю.Витте, министра финансов в правительстве Столыпина и после его убийства премьер-министра России В.Н.Коковцова, министра иностранных дел С.Д.Сазонова, великого князя Александра Михайловича, изданный в Белграде в 1939 и 1940 гг. двухтомник С.С.Ольденбурга и много ещё чего и до сих пор помнящий такие детали покушений на Столыпина, которых нет в обычном университетском учебнике — например, о том, что во время взрыва на Аптекарском острове Санкт-Петербурга его обрызгало чернилами из бронзовой чернильницы, или о том, что в Киеве перед кончиной у умирающего началась и продолжалась несколько часов вызванная поражением печени икота и т.д.
Это был ужасный провал (стебусь...). Александр Ильич был разочарован... Меня подвела моя "великолепная" память. На самом деле я вообще не готовился к этому самому важному, наряду с государственным экзаменом по всеобщей истории и защитой диплома, испытанию в своей студенческой карьере — в ночь перед ним я наконец-то доделал свою дипломную работу и утром понёс её в университет. На идущей от площади Ленина к Университетской площади ещё пустынной улице мне встретился занимавшийся пробежкой Альберт Григорьевич Сенчаков в спортивном костюме.
О памяти. На пятом курсе английский язык у нас вела Галина Ивановна Каныгина (надеюсь, что я правильно вспоминаю её фамилию, имя и отчество). По сути мы должны были выбрать любую оригинальную английскую книгу, читать её и приходить и отвечать преподавателю на английском языке её содержание в виде пересказа или краткого изложения (summary) и отвечать на вопросы. Я выбрал "Эссе о Гите" Шри Ауробиндо, привезённые мною из Санкт-Петербурга. Когда я начал читать её, я настолько был восхищён языком и содержанием каждой фразы, что просто не мог заставить себя выбирать что-то "главное" для пересказа. Поэтому я просто выучил наизусть всю первую главу и пошёл отвечать Галине Ивановне. Кажется, я отдал ей книгу для проверки и стал рассказывать. Она была, конечно, удивлена и по ходу моего ответа становилась всё более удивлённой. Наконец, она спросила меня, собираюсь ли я ей рассказывать целиком всю главу и почему я это делаю. Я ответил утвердительно, объяснил причины и пересказал всю главу до конца. Так продолжалось шесть раз. Я наизусть выучил и рассказал ей первые шесть глав "Эссе о Гите", после чего она попросила меня больше не приходить отвечать ей и зачла мне свой предмет.
В конце года мы должны были защищать свою дипломную работу на английском языке. Когда подошла моя очередь, Галина Ивановна сказала членам ГЭК по английскому языку, среди которых находилась и принимавшая у меня вступительный экзамен в университет по английскому языку Людмила Михайловна Шемёнева:
— А это тот мальчик, который рассказывал мне книгу наизусть.
Защита тогда прошла на "отлично".
Сейчас я помню из этих шести глав только одну фразу: Life a battle and a field of Death — this is Kurukshetra; God the Terrible — that is what Arjuna sees on that field of Action. [В оригинале: Life a battle and a field of death, this is Kurukshetra; God the Terrible, this is the vision that Arjuna sees on that field of massacre.]
О научном руководителе, курсовых и дипломе.
Обычно на кафедрах преподаватели выкладывали темы курсовых работ, по которым они были готовы работать со студентами в качестве научных руководителей. Желающие записывались к тому или иному преподавателю, тем на выбор оставалось всё меньше и опоздавшим приходилось брать что есть. В моём случае всё было совершенно наоборот.
Я пришёл к Л.М.Коротких как к своему лектору по истории Древнего Востока и единственному человеку на факультете, знавшему её в рамках курса университетского учебника, и сказал, что хочу писать у неё курсовую по своей теме — истории варнового строя Индии. Она удивилась, но согласилась. Этой темой я и занимался все пять лет учёбы на историческом факультете.
Что касается научного руководства, то оно сводилось к тому, что Людмила Михайловна читала мои курсовые и высказывала какие-то замечания и пожелания, которые я в какой-то мере учитывал. Но вообще я руководствовался своими представлениями, собственной логикой исследования и писал то, что думал. Так что фактически я был сам своим научным руководителем — уже с гимназии и до сих пор.
И вот теперь я хотел бы рассказать о самом главном, потому что всё, написанное мною выше о моей учёбе на истфаке ВГУ — это сопутствующее и второстепенное. А главными были именно мои пятилетние ежедневные исследования проблем истории варнового строя Древней и Средневекой Индии, сбор и систематизация всей доступной информации о варнах как в исторических источниках, так и в научной литературе, книгах и статьях, а также разработка методологии интерпретации психологии как ведущего фактора исторического развития общества на примере варнового деления.
Всё остальное, что я делал в университете — учебные занятия, зачётные и экзаменационные сессии и прочее — лишь мешало мне работать и отвлекало от этого важного дела. В том числе именно поэтому я не участвовал ни в какой самодеятельности, внеаудиторных мероприятиях, гулянках и студенческих развлечениях. Я старался использовать любую возможность узнать о варнах и о психологических мотивах исторических событий как можно больше. В читальном зале главного корпуса ВГУ на Университетской площади литературы по моей теме не было — зато из-за его размера мы часто пользовались им в свободное время, чтобы пересидеть "окна" между парами и подготовиться к занятиям. Работал я преимущественно в читальных залах Воронежской областной универсальной научной библиотеки имени И. С. Никитина на площади Ленина — это был фактически мой второй университет, так как она располагается в пяти минутах ходьбы от главного корпуса — и при необходимости в читальных залах Зональной научной библиотеки ВГУ в Красном корпусе университета на проспекте Революции.
Иногда я также посещал второй корпус Никитинской библиотеки, который расположен за первым, изучая там некоторые редкие издания.
Постоянно следил за публикацией новых книг через книжные магазины города и в частности на первом этаже главного корпуса и покупал нужные издания.
В читальных залах я делал выписки, которые у меня до сих пор хранятся несмотря на то, что чернила на этих листах кое-где уже выцвели. Приведу здесь список тех источников и работ, из которых я делал эти выписки, чтобы дать представление о глубине моего погружения в эту проблематику:
Источники:
- Абхидхармакоша Васубандху — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- аль-Бируни, Абу-Рейхан-Мухаммед ибн-Ахмед. Избранные произведения. Т. 2. Индия. Пер. А. Б. Халидова и Ю. Н. Завадовского; Вступ. статья, коммент. В. Г. Эрмана и А. Б. Халидова; Отв. ред. В. И. Беляев. — Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1963. — 3 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Апастамбадхармасутра — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Артхашастра — 1 страница выписок в каждой строчке в клеточку.
- Афиф. Тарих-и Фируз-шахи. — 1 лист выписок.
- Баудхаянадхармасутра — 1 страница выписок в каждой строчке в клеточку.
- Биджой Гупто. Сказание о Падме (Подмапуран). Пер. с бенгали, предисл., коммент. и прил. И. А. Товстых. — М.: «Наука» ГРВЛ, 1992. — 255 с. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Буддачарита Ашвагхоши — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Будон. Жизнь Нагарджуны.
- Бхаса "Обет Яугандхараяны".
- Васиштхадхармасутра.
- Гаутамадхармасутра — 1,5 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Гобинд Сингх (1666—1708) — 2 листа выписок.
- Даду Даял. Стихотворения — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Джатакамала — 1,5 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Джатаки — 7 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Забавные рассказы про великомудрого и хитроумного Бирбала, главного советника индийского падишаха Акбара. [Перевод с хинди Д.М. Гольдман; Отв. ред. и авт. предисл. В.М. Бескровный, Е.П. Челышев; Худож. С.И. Потабенко]; Пер. стихов Ю. В. Цветкова. — 2-е изд., испр. — М.: Наука, 1978. — 270 с. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Извлечения из описания путешествия Сун Юна, составленного по его собственным записям // Индия в литературных памятниках III—VII веков. Учебное пособие. Сост Е. М. Медведев. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. — 168 с. — С. 86—90. — 1,5 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Кабиляр (XV в.). Кабиляр ахаваль.
- Кабир (1400—1518) — 1,5 листа выписок.
- Кабир. Грантхавали (Собрание). — М.: Наука, ГРВЛ, 1992. — 143 с.
- Кабир. Лирика. Пер. с хинди С. Липкина. — М.: Издательство "Художественная литература", 1965. — 176 с.
- Калидаса: Малявика и Агнимитра, Викраморваши, Шакунтала, "Рождение бога войны" — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Катхасаритсагара Сомадевы (Сомадева. Повесть о царе Удаяне : пять книг из «Океана сказаний». Пер. с санскр. П. А. Гринцера, И. Д. Серебрякова; послесл. и примеч. П. А. Гринцера. — М. : Наука (ГРВЛ), 1967. — 288 с.; Сомадева. Необычайные похождения царевича Нараваханадатты. Пер. с санскр., послесл. и примеч. И. Д. Серебрякова; отв. ред. В. Г. Эрман. — М.: Наука (ГРВЛ), 1972. — 544 с.; Сомадева. Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты / Пер. с санскр. И. Д. Серебрякова, Р. А. Тазетдиновой, С. Л. Невелевой; послесл. и примеч. И. Д. Серебрякова; отв. ред. В. Г. Эрман. — М. : Наука (ГРВЛ), 1976. — 448 с.; Сомадева. Океан сказаний : избранные повести и рассказы / Пер. с санскр., послесл., примеч. и глос. И. Д. Серебрякова. — М. : Наука (ГРВЛ), 1982. — 526 с.) — 27 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Кумараджива. Житие Награджуны.
- XII книга Махабхараты — 13 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Махендравикрамаварман. "Хмельные забавы".
- Милиндапаньха — 7 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Мудраракшаса Вишакхадатты.
- Нанак — 0,5 листа выписок.
- Пратимокша-Сутра, буддийский служебник, изданный и переведённый И. Минаевым. — СПб.: тип. Акад. наук, 1869. — LII, 122 с.
- Пурушапарикша Видьяпати Тхакура.
- выдержки из стиховторного перевода Рамаяны.
- Рагхувамша Калидасы.
- Рамдас (1608—1681) — 1 лист выписок.
- Сиддх Сиваваккияр (XIV—XV вв.).
- Страбон. География — 7,5 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Сюань Цзан. Записки о западных странах // Индия в литературных памятниках III—VII веков. Учебное пособие. Сост Е. М. Медведев. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. — 168 с. — С. 91—159. — 33,5 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Тантракхьяика.
- Таранатха. История буддизма в Индии.
- Тирукурал — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Тукарам (1608/1609—1649/1650) — 1 лист выписок.
- Хитопадеша Нараяны (Индийская средневековая повествовательная проза. Сост. П. Гринцер. — М.: Художественная литература, 1982. — 399 с.) — 3,5 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Хуй Ли. Жизнеописание Сюань Цзана // Индия в литературных памятниках III—VII веков. Учебное пособие. Сост Е. М. Медведев. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. — 168 с. — С. 160—165. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Шудрака. Глиняная повозка — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Экнатх (1548—1599/1608).
Литература:
- Алиханова Ю.М. "Хариванша-пурана" (II, 93) и вопрос о сюжете ранней натаки // Литературы Индии. Сб. ст. ИВ АН СССР. — М.: Наука, 1979. — 230 с. — С. 31—41.
- Амардас (1479—1574).
- Андросов В. П. Нагарджуна и его учение. — М.: Наука, ГРВЛ, 1990. — 272 с.
- Андросов В. П. Происхождение буддизма (к методике и теории изучения) // Религии Древнего Востока / ИВ РАН. — М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 1995. — 342 с. — С. 135—204.
- Антонова К. А. Очерки общественных отношений и политического строя Могольской Индии времен Акбара (1556—1605 гг.). — М.: Издательство АН СССР, 1952. — 283 с.
- Ашрафян К. З. Гуру Нанак и его время // Гуру Нанак: К 500-летию со дня рождения поэта и гуманиста Индии: [Сборник статей] / [Отв. ред. К. З. Ашрафян и Э. Н. Комаров]; ИВ АН СССР. — М.: Наука, 1972. — 199 с. — 4 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ашрафян К. З. Дели: история и культура. — М.: Наука, 1987. — 262 с. — 10 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ашрафян К. З. Делийский султанат. — М.: Издательство восточной литературы, 1960. — 257 с. — 12 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ашрафян К. З. К истории городских движений в Делийском султанате в XIII–XIV веках // Советское востоковедение. — 1958. — №4. — С. 61—73. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ашрафян К. З. Средневековый город Индии XIII – середины XVIII века (проблемы экономической и социальной истории). — М.: Наука, 1983. — 236 с. — 4 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ашрафян К. З. "Тарих-и Фируз-шахи" Афифа как исторический источник (к истории Индии 2-й половины XIV в.) // Учёные записки института востоковедения. — Т. XVIII. — М.: Изд-во АН СССР, 1957. — 442 с. — С. 407—441. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ашрафян К. З. "Тарих-и Фируз-шахи" Барани как источник по истории Индии второй половины XIII — середины XIV века // Краткие сообщения института востоковедения. — Вып. XXIII. — 1957. — С. 114—129. — 7 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ашрафян К. З. Шариат и власть в мусульманских государствах средневековой Индии // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. — 1995. — №1. — С. 75—82. — 7 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Баларамамурти Й. Краткая история народа андхра. Сокр. пер. с телугу К. С. Рамайя и З. Н. Петруничевой; Под ред. и с вступ. статьей А. М. Дьякова. — М.: Изд-во иностр. лит., 1956. — 175 с. — 30 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Баруа Б. К. Ассамская литература. Краткий очерк. — М.: Наука, 1968. — 142 с. — 5 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Брегель Л. Д. Колониальная политика Португалии в Индии в XVI в. // Краткие сообщения института народов Азии. — Вып. 51. — 1962. — С. 183—192. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Бросалина Е. К. Песенное творчество баулов и формирование бенгальского романтизма // Литературы Индии. Сб. ст. ИВ АН СССР; [Отв. ред. Н. И. Григарина, А. С. Сухочев]. — М.: Наука, 1989. — 255 с. — С. 73—85. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Бхаи Гурудас (1551/1558—1558/1637) — 0,5 листа выписок.
- Бычихина Л. В. Тамильская "Рамаяна" // Литературы Индии. Сб. ст. ИВ АН СССР; [Отв. ред. Н. И. Григарина, А. С. Сухочев]. — М.: Наука, 1989. — 255 с. — С. 53—60.
- Бычихина Л. В., Дубянский А. М. Тамильская литература: Краткий очерк. — М.: Наука, 1987. — 227 с. — 16 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ванина Е. Ю. Идеи и общество в Индии в XVI–XVIII вв. — М.: Наука, 1993. — 230 с. — 35 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Выготский Л. С., Лурия А. Р. Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребенок. — М.: Педагогика-Пресс, 1993. — 224 с. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Гафурова Н. Б. Кабир и его наследие. — М.: Издательство «Наука», ГРВЛ, 1976. — 120 с.
- Гафурова Н. Б. Произведения Кабира в "Ади Грантх" // Гуру Нанак: К 500-летию со дня рождения поэта и гуманиста Индии: [Сборник статей] / [Отв. ред. К. З. Ашрафян и Э. Н. Комаров]; ИВ АН СССР. — М.: Наука, 1972. — 199 с.
- Глушкова И. Записки паломницы // Азия и Африка сегодня. — №1. — 1992. — С. 35—40. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Гринцер П. А. "Обрамлённая повесть" и законы смрити // Народы Азии и Африки. — №3. — 1961. — С. 125—134. — 11 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Гуров Н. В., Петруничева З. Н. Литература телугу. Краткий очерк. — М.: Изд-во "Наука," Глав. ред. восточной лит-ры, 1967. — 250 с. — 19 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Джордж К. М. Литература малаялам. Кратий очерк. — М.: Наука, 1972. — 203 с. — 1 страница выписок в каждой строчке в клеточку.
- Дубянский А. М. Панегирическая поэзия тамильской антологии "Десять песен" // Вестник Московского государственного университета. — Серия 14. Востоковедение. — №1. — 1973. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Дубянский А. М. Ритуально-мифологические истоки древнетамильской лирики. — М.: Наука, 1989. — 234 с. — 10 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. Пер. с франц. Т. В. Цивьян. — М.: ГРВЛ "Наука", 1986. — 234 с. — 1 страница выписок в каждой строчке в клеточку.
- Збавител Д. Касты // Боги, брахманы, люди. Четыре тысячи лет индуизма. Пер. Л. В. Журавлевой. — М.: Наука, 1969. — 416 с. — С. 326—348.
- Иванова Н. П. К вопросу о землевладении храмов в Южной Индии в X—XIII вв. (по данным эпиграфики) // Страны Южной Азии: история и современность. — М.: Наука, 1976. — 188 с. — С. 52—74. — 5 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Исаева Н. В. Ортодоксальная религиозно-философская традиция Индии // Религии Древнего Востока / ИВ РАН. — М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 1995. — 342 с. — С. 205—243.
- Козловский В. Д. Религиозно-философское учение сикхизма // Религии и атеизм в Индии / Отв. ред. А. Д. Литман. — М.: Наука, ГРВЛ, 1973. — 210 с.
- Ламшуков В. К. Маратхская литература. Краткий очерк. — М.: Наука, 1970. — 293 с. — 16 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Ламшуков В. К. Принцип "подвижной перспективы" // Литературы Индии. Сб. ст. ИВ АН СССР; [Отв. ред. Н. И. Григарина, А. С. Сухочев]. — М.: Наука, 1989. — 255 с. — С. 230—250.
- Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Пер. с франц. под ред. В.К. Никольского и А.В. Киссина. — М.: Атеист, Государственная типография имени Евгении Соколовой, 1930. — XXXI, 337 с. — 22,5 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. — М.: ОГИЗ, 1937. — XXXII+518 с. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Лобанова И. В., Дубянский А. М. К вопросу о взаимодействии южной и северной литературных традиций в древнетамильской поэме "Повесть о браслете" // Литература и культура древней и средневековой Индии / ИВ АН СССР; [отв. ред. Г. А. Зограф]. — М.: Наука, ГРВЛ, 1987. — 272 с. — С. 139—149. — 4 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Маданджит Сингх. Гуру Нанак — великий реформатор // Гуру Нанак: К 500-летию со дня рождения поэта и гуманиста Индии: [Сборник статей] / [Отв. ред. К. З. Ашрафян и Э. Н. Комаров]; ИВ АН СССР. — М.: Наука, 1972. — 199 с. — 1 страница выписок в каждой строчке в клеточку.
- Марек Я. Индуизм и ислам // Боги, брахманы, люди. Четыре тысячи лет индуизма. Пер. Л. В. Журавлевой. — М.: Наука, 1969. — 416 с.
- Медведев Е. М. К вопросу о формировании кастовой системы в Индии. Возникновение варны шудр // Вестник Московского университета. — №3. — 1970. — С. 14—24.
- Мергаут Б., Мергаут Э. От вед к брахманизму // Боги, брахманы, люди. Четыре тысячи лет индуизма. Пер. Л. В. Журавлевой. — М.: Наука, 1969. — 416 с. — С. 16—42. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Митрохин Л. В. "Мадурайский эксперимент" иезуитов (из истории католического миссионерства в Индии) // Религии и атеизм в Индии / Отв. ред. А. Д. Литман. — М.: Наука, ГРВЛ, 1973. — 210 с. — С. 23—55. — 9 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Музаффар Алам. Индо-исламское взаимодействие в Северной Индии в средние века // Восток. Африкано-Азиатские общества: история и современность. — №4. — 1995. — С. 40—58. — 8 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Паевская Е. В. Тема любви в творчестве Чондидаша // Литературы Индии. — М.: Наука,1979. — С . 49—57. — 1 страница выписок в каждой строчке в клеточку.
- Пертольд О. Джайнизм // Боги, брахманы, люди. Четыре тысячи лет индуизма. Пер. Л. В. Журавлевой. — М.: Наука, 1969. — 416 с. — С. 124—138.
- Пишель Р. Будда, его жизнь и учение. Пер. с нем. Д. Н. Анучина. — М.: Типо-литография товарищества И. Н. Кушнерев и Ко, 1911. — 230 с. — 4 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Рабинович И. С. "Изначальная книга" и "Книга десятого гуру" — памятники индийского Возрождения // Гуру Нанак: К 500-летию со дня рождения поэта и гуманиста Индии: [Сборник статей] / [Отв. ред. К. З. Ашрафян и Э. Н. Комаров]; ИВ АН СССР. — М.: Наука, 1972. — 199 с.
- Рейснер И. М. Крестьянское движение сикхов (1700—1849) // Революционный Восток. Журнал Научно-исследовательской ассоциации при Коммунистическом университете трудящихся Востока имени И. В. Сталина. — №4—5. — М.: Издание Коммунистического университета трудящихся Востока имени И. В. Сталина. — С. 100—126 .
- Рейснер И. М. Крестьянское движение сикхов во второй половине XVII и в начале XVIII века // Учёные записки Института востоковедения АН СССР. — Т. III. — М.: Издательство АН СССР, Институт народов Азии АН СССР, 1951. — С. 119—224.
- Рейснер И. М. Народные движения в Индии в XVII–XVIII вв. — М.: ИВЛ, 1961. — 307 с. — 28 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Рейснер И. М. Некоторые данные о разложении деревенской общины у маратхов в XVII — начале XIX в. // Учёные записки Института востоковедения АН СССР. — Т. V. — М.: Издательство АН СССР, Институт народов Азии АН СССР, 1953. — С. 176—244.
- Рис-Дэвидс Т. В. Буддизмъ. Пер. съ англ. О. П. Семеновой подъ ред. С. Ф. Ольденбурга. СПб.: Книжный магазинъ и контора изданій О. Н. Поповой, 1899. — 122 с. — 1 страница выписок в каждой строчке в клеточку.
- Рослякова Е. А. К вопросу о религиозно-философских взглядах Дары Шукоха (1615—1659) // Страны Южной Азии: история и современность. — М.: Наука,1976. — 190 с. — С. 38—51. — 5 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Сазанова Н. М. "Жития поэтов" (сборник «Жития восьмидесяти четырех вишнуитов») // Вопросы индийской филологии. Под редакцией А. Т. Аксенова и Н. М. Сазоновой. — М.: Издательство Московского Университета, 1974. —
165 с. — С. 149—164. - Сазанова Н. М. Некоторые особенности поэзии бхакти XVI в. на языке брадж (к вопросу о становлении кришнаитского бхакти на брадже) // Литературы Индии: статьи и сообщения / ИВ АН СССР; [сост. А. А. Дехтярь; отв. ред. Н. И. Пригарина]. — М.: Наука, ГРВЛ, 1979. — 228 с. — С. 65—72. — 1 страница выписок в каждой строчке в клеточку.
- Сахаров П. Д. Генезис мифа о Харишчандре ("Маркандея-пурана" 7—8) // Литература и культура древней и средневековой Индии / ИВ АН СССР; [Отв. ред. Г. А. Зограф]. — М.: Наука, 1987. — 272 с. — С. 74—87. — 3 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Серебряков И. Д. Бхартрихари. — М.: Наука, 1983. — 152 с. — 10 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Серебряков И. Д. О литературном наследии Нанака Гуру Нанак: К 500-летию со дня рождения поэта и гуманиста Индии: [Сборник статей] / [Отв. ред. К. З. Ашрафян и Э. Н. Комаров]; ИВ АН СССР. — М.: Наука, 1972. — 199 с. — 2 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Серебряков И. Д. Пенджабская литература. Краткий очерк. — М.: ИВЛ, 1963. — 193 с. — 3 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Серебряный С. Д. Видьяпати. — М.: Наука, 1980. — 236 с. — 10 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Серебряный С. Д. Материалы для изучения творчества Видьяпати Тхакура // Литературы Индии: статьи и сообщения. — М.: Наука, 1973. — 246 с. — С. 86—111.
- Цветков Ю. В. К характеристике творчества Сурдаса // Литературы Индии: статьи и сообщения. — М.: Наука, 1973. — 246 с. — С. 77—86.
- Цветков Ю. В. Сурдас и его поэзия. — М.: Наука, 1979. — 168 с. — 9 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Цветков Ю. В. Тулсидас. — М.: Наука, 1987. — 182 с. — 15 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Цветков Ю. В. Художественные традиции песен индийской деревни // Литературы Индии: Сб. ст. / ИВ АН СССР; [Отв. ред. Н. И. Григарина, А. С. Сухочев]. — М.: Наука, 1989. — 255 с. — С. 85—97.
- Челышев Е. П. Литература хинди: Краткий очерк. — М.: Наука, 1968. — 328 с. — 4 страницы выписок в каждой строчке в клеточку.
- Чернышёв В. А. К вопросу об оценке периода рити в истории литературы хинди // Литературы Индии: статьи и сообщения. — М.: Наука, 1973. — 246 с. — С. 126—137.
- Щербатской Ф. И. Буддийская логика. Введение // Щербатской Ф. И. Избранные труды по буддизму. Пер. с англ. — М.: "Наука" ГВРЛ, 1988. — С. 54—111. — 10 страниц выписок в каждой строчке в клеточку.
- Dutt, Ramesh Chunder. Cultural Heritage of Bengal. — Calcutta: Punthi Pustak, 1962. 176 p. — 1 страница выписок.
Примерный подсчёт даёт около 500 рукописных страниц в клеточку выписок в каждой строчке. Никто не заставлял меня делать эти выписки — мною двигало стремление познать и изучить. Всё это делалось вдобавок к регулярным академическим занятиям, в свободное время до и после них по будним дням, по выходным и на каникулах.
Обе курсовые работы первого и второго года обучения назывались одинаково — "История варнового строя Индии". Я увидел, как с кафедры через несколько лет после защиты выбрасывают курсовые работы других студентов за предыдущие годы (мы сами выносили на мусорку ящики с ними по просьбе лаборанта кафедры...) и поэтому через какое-то время забрал свои собственные курсовые в домашний архив, где они сейчас и находятся.
В курсовой работе за 1 курс объёмом 19 развёрнутых листов по две страницы в клеточку в каждой строчке было 2 главы — "Характеристика источников" и "История варнового строя Индии". Охватывался период истории варнового деления от ведийской эпохи до середины I тыс. н.э.
Список литературы включал 13 источников — Артхашастру, избранные гимны Атхарваведы в переводе Т. Я. Елизвренковой, "Бхагавад-гиту как она есть" Свами Прабхупады, Камасутру, Манавадхармашастру, сборник "Индия в литературных памятниках III—VII веков" (Индия в литературных памятниках III—VII веков. Учебное пособие. Сост Е. М. Медведев. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. — 168 с.), II—IV книги Махабхараты, краткое переложение "Махабхарата. Рамаяна" (Махабхарата. Рамаяна. Пер. с санскр. — М.: Изд-во "Художественная лит-ра", 1974. — 606 с.), избранные гимны Ригведы в переводе Т. Я. Елизаренковой, три тома переводов Упанишад А. Я. Сыркина и отрывки из дхармашастр в переводе А. М. Самозванцева (Самозванцев А.М. Правовой текст дхармашастры. — М.: Наука, ГРВЛ, 1991. — 295 с.).
В список использованной литературы входили книги:
- Васильев Л. С. История Востока: В 2-х тт. — Т. 1: Учеб. по спец. "История". — М.: высш. шк., 1993. — 495 с.
- Данге Ш. А. Индия от первобытного коммунизма до разложения рабовладельческого строя. — М.: ГВРЛ, "Наука", 1975. — 200 с.
- Кудрявцев М. К. Кастовая система в Индии. — М.: Наука, Изд. фирма "Вост. лит.", 1992. — 262 с.
- Медведев Е. М. Очерки истории Индии до XIII века. — М.: Наука, ГРВЛ, 1990. — 335 с.
- Синха Н. К., Банерджи А. Ч. История Индии. Пер. с англ. Л. В. Степанова [и др.]; Ред. и предисл. К. А. Антоновой. — М.: Изд-во ИЛ, 1954. — 440 с.
- Советская историческая энциклопедия. Т. I, IX, XI, XVI.
- Чанана Д. Р. Рабство в Древней Индии: По палийским и санскритским источникам / Пер. с англ. М. Б. Граковой-Свиридовой; Предисл. Г. М. Бонгард-Левина и Г. Ф. Ильина; Ред. Г. М. Бонгард-Левина. — М.: Прогресс, 1964. — 238 с.
- Шарма Р. Ш. Древнеиндийское общество / Пер. с англ. под ред. Г. М. Бонгард-Левина. — М.: Прогресс, 1987. — 632 с.
- Шри Ауробиндо Гхош. Человеческий цикл. Пер. с англ. — Казань: Новый век, 1992. — 350 с.
Кстати, хочу отметить, что принципиально никогда не включаю в свои списки использованных источников и литературы работы, лично не прочитанные или хотя бы не просмотренные мною — не имею такой привычки.
В курсовой работе за 2 курс объёмом 43 развёрнутых листа по две страницы в клеточку в каждой строчке были те же 2 главы с такими же названиями и охватывался тот же период истории варнового деления древнеиндийского общества.
Список источников расширился уже до 45 пунктов, а в список использованной литературы вошли 13 книг (из них только одна из предыдущей курсовой работы).
Источники — выдержки из буддийских текстов в книге В. П. Андросова о Нагарджуне (см. выше), "Поход Александра" Арриана, Артхашастра, "Гирлянда джатак" Арьяшуры, избранные гимны Атхарваведы в переводе Т. Я. Елизвренковой, "Жизнь Будды" Ашвагхоши, драмы и поэмы Калидасы, "Бхагавад-гита как она есть" Свами Прабхупады, I—IV главы Абхидхармакоши Васубандху, Камасутра, Мудраракшаса Вишакхадатты, Милиндапаньха, отрывки из переводов ведийской поэзии, джатаки из книги I, Дхаммапада, Манавадхармашастра, сборник "Индия в литературных памятниках III—VII веков", отрывки переводов из классических древнеиндийских драм, I—V, VII—VIII, X—XI, XVI книги Махабхараты и её Бхагавадгита, Мокшадхарма и Нараяния, "Повести о мудрости истинной и мнимой" (Повести о мудрости истинной и мнимой: Пер. с пали / [Сост. А. Парибка, В. Эрмана]; Под ред. Г. Зографа. — Л.: Худож. лит: Ленингр. отд-ние, 1989. — 526 с.), "Повести, сказки, притчи древней Индии" (Повести, сказки, притчи древней Индии: Пер. с пали и санскр / Акад. наук СССР. Ин-т народов Азии; [Сост., предисл. и примеч. А. Я. Сыркина]. — М.: Наука, 1964. — 300 с.), "Поэзия и проза древнего Востока" (Поэзия и проза древнего Востока / [Общ. ред. и вступ. статья И. Брагинского]; [Примеч. М. Коростовцева и др.]. — М.: Худож. лит., 1973. — 735 с.), краткое изложение Рамаяны, избранные гимны и все гимны I—IV мандал Ригведы в переводе Т. Я. Елизаренковой, отрывки из дхармашастр в переводе А. М. Самозванцева (см. выше), "География" Страбона, Тирукурал, 1—19 главы первой песни Шримад Бхагаватам Свами Прабхупады, три тома переводов Упанишад А. Я. Сыркина, Вивекачудамани Шри Шанкарачарьи и английский перевод Йога-Васиштхи Хари Прасада Шастри.
Резко изменился характер использованной в курсовой работе второго года обучения литературы — я сосредоточился на проблемах ригведологии, ригведийской Йоги и древней психологии:
- Выготский Л. С., Лурия А. Р. Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребенок. — М.: Педагогика-Пресс, 1993. — 224 с.
- Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. Пер. с франц. Т. В. Цивьян. — М.: ГРВЛ "Наука", 1986. — 234 с.
- Елизаренкова Т. Я. Язык и стиль ведийских риши. — М.: Наука, Изд. фирма "Вост. лит.", 1993. — 313 с.
- Кейпер Ф. Б. Я. Труды по ведийской мифологии. — Пер. с англ. Предисл. Т. Я. Елизаренковой. — М.: ГРВЛ издательства «Наука», 1986. — 196 с.
- Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Пер. с франц. под ред. В.К. Никольского и А.В. Киссина. — М.: Атеист, Государственная типография имени Евгении Соколовой, 1930. — XXXI, 337 с.
- Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. — М.: ОГИЗ, 1937. — XXXII+518 с.
- Пурани А. Б. Вечерние беседы со Шри Ауробиндо. Пер. с англ. — Т. 1. — СПб.: АО «Комплект», 1994. — 328 с.
- Пурани А. Б. Вечерние беседы со Шри Ауробиндо. Пер. с англ. — Т. 2. — СПб.: АО «Комплект», 1994. — 368 с.
- Сатпрем. Разум клеток. Бунт земли. — К.: Преса України, 1992. — 224 с.
- Сатпрем. Шри Ауробиндо, или Путешествие сознания. Пер. с фр. А. А. Шевченко, В. Г. Баранова. — СПб.: Издательство «Алетейя»; АО «Комплект», 1992. — 328 с.
- Шри Ауробиндо. Синтез Йоги. — СПб.: Издательство «Алетейя», 1992. — 666 с.
- Шри Ауробиндо. Супраментальное проявление на Земле. Перерождение и карма. — К.: Преса України, 1993. — 192 с.
- Шри Ауробиндо Гхош. Человеческий цикл. — Казань: Новый Век, 1992. — 350 с.
- Drekmeier, Charles. Kingship and Community in Early India. — Stanford, California: Stanford University Press, 1978.
Где-то на втором курсе я осознал символизм и духовно-психологическое значение ригведийской жертвы и категорий жрецов и начал разрабатывать эту преблематику. Когда после четвёртого курса на музейной практике в Санкт-Петребурге я купил "Тайну Веды" Шри Ауробиндо и стал читать её, то понял, что изобретаю велосипед — он уже блестяще реконструировал в основных чертах символическое учение Ригведы. Но тем более это показало мне глубину его проникновения в истинностный смысл сборника и доказало, что он не вчитывал свои интерпретации в текст гимнов, а выявил его действительное значение для внутреннего круга посвящённых.
Я стал сторонником психологической интерпретации религии и сторонником психоистории. После второго курса необходимость делать выписки отпала, так как я стал просто приобретать многие источники и другие книги. Новые издания шли потоком — я изучил многие книги: основателя аналитической психологии Карла Густава Юнга, психосинтез Роберто Ассаджиоли, создателя трансперсональной психологии Станислава Грофа, исследователя шизофрении Рональда Дэвида Лэйнга, некоторые работы Абрахама Гарольда Маслоу, Альфреда Адлера, Вильгельма Райха, Фритьофа Капры, В.В.Одайника и др.
Потом мне попались книга Ллойда де Моза с изложением его варианта психоистории и развенчивающая марксизм монография Г.Норта (Норт, Гэри. Марксова религия революции: Возрождение через хаос: [Пер. с англ.] / Гэри Норт; [Авт. послесл. и коммент. В. Корюкин]. — Екатеринбург: Екатеринбург, 1994. — XXXVI, 307 с.).
Понятно, что всё изучаемое мной тогда шло вразрез с теми шаблонами о примате социально-экономического и политического толкования исторических явлений, которые исповедовало большинство моих — даже самых лучших — университетских преподавателей.
Совершенно удивительная и из ряда вон выходящая история произошла со мной на сдаче зачёта (или дифференцированного зачёта — уже точно не помню...) преподавателю по истории культуры Запада Новейшего Времени, к.и.н., доц. Сергею Георгиевичу Алленову.
Про него рассказывали, что он — племянник Председателя КГБ СССР и потом Генсека Политбюро ЦК КПСС Ю.В.Андропова. Так это или нет, я не знаю. Я запомнил его как человека очень вежливого, воспитанного и интеллигентного. Он был худощав, носил бороду и очки. Когда он стал спрашивать меня по своему предмету, наш разговор каким-то образом сразу уклонился в сторону того сдвига парадигмы научного мировоззрения, который я тогда изучал. Он очень заинтересовался перечисленными мною книгами, некоторые из которых названы выше, и даже попросил меня записать для него на листе их авторов и названия, что я и сделал с удивлением и удовольствием. Это был первый и единственный мой университетский преподаватель, которому стало интересно то, чем я занимаюсь, и который сам попросил меня рассказать ему что-то, а не спрашивал. Конечно же, после этого он без разговоров поставил мне то ли зачёт, то ли отличную оценку и отпустил, ещё и поблагодарив меня за информацию.
Помню, как мы за одной партой с Алексеем Ивановичем Сурковым сидели на практических занятиях у А. Г. Глебова — единственного в Воронеже исследователя англосаксонской Англии и нашего лектора по истории Европы Средних Веков. Успевали мы с Лёшей одинаково, и Глебов присматривался к нам. А потом как-то — ещё курсе на втором — сразу предложил Алексею стать его научным руководителем. Это было большой честью, и Лёша всего лишь через три года после получения заслуженного диплома с отличием стал, кажется, первым кандидатом исторических наук, научным руководителем которого был Андрей Германович (Сурков А. И. Государственная власть и система управления в Англии X — первой половины XI вв.: автореферат дис. … к.и.н.: специальность 07.00.03 — всеобщая история (история средних веков). — Воронеж: На правах рукописи, 2001. — 26 с.), и первым или одним из первых моих однокурсников, получивших кандидатскую степень.
Выбери тогда Глебов меня, а не его — моя судьба, человеческая и научная, сложилась бы совершенно по-другому. Но я знаю, почему тогда Андрей Германович выбрал Алексея, а не меня. У меня постоянно на парте на его практических занятиях по истории средневековой Европы лежали какие-то странные для медиевиста книги — например, "Ежедневные цветы моего сердца" воспитанника ашрама Шри Ауробиндо Шри Чинмоя Кумара Гхоша.
Глебов, естественно, выбрал простого и понятного, очень старательного и (работо)способного А.Суркова, а не странного, чуднóго и непонятного А.Семененко.
Горько осознавать и то, что (надеюсь, только) научная жизнь Алексея оказалась тупиковой — через несколько лет после того, как он с гордостью принимал меня, своего одногруппника, ещё в стенах главного корпуса ВГУ на Университетской площади как полноправный сотрудник кафедры истории Средних Веков и славяноведения, он был уволен А.З.Винниковым за отсутствие на работе без уважительной причины. А ещё много лет спустя сам Андрей Германович поведал мне совершенно удручающую историю — о том, как его бывший студент и аспирант и коллега А.Сурков выпрашивал у своего университетского преподавателя и научного руководителя при случайной встрече деньги...
В этом же ряду следует рассматривать и ещё одну интересную историю. В читальных залах Никитинской библиотеки и ЗНБ ВГУ либо на улицах города я частенько встречал высокую, мощную и грузную фигуру (всегда с кожаным портфелем, на улице — в узнаваемом берете) доктора исторических наук, профессора, специалиста по истории Гражданской войны Александра Яковлевича Переверзева.
На историческом факультете он читал только элективный курс «История белого движения в России 1917—1920 гг.» для небольшой группы специализирующихся и у меня ничего не вёл. Зато более 40 лет Александр Яковлевич преподавал курс отечественной истории на факультете прикладной математики и механики ВГУ. Студенты называли его не иначе как Перезверевым за суровый нрав — взгляд у него, действительно, был сосредоточенно-хмурым. Мы много лет сидели с ним в читальных залах неподалёку друг от друга как незнакомцы, естественно, не здороваясь и не разговаривая — каждый занимался своим делом. И вдруг совершенно неожиданно он сам подошёл ко мне и спросил:
— Не хотите заниматься историей революции и Гражданской войны?
От неожиданности такого вопроса в лоб я смог произнести только первое пришедшее на ум:
— Я историей Индии занимаюсь.
Он ответил:
— А... ну занимайтесь, занимайтесь...
И пошёл по своим делам.
Где Воронеж, а где история Индии?
Может быть, это была ещё одна возможность для меня резко изменить свою (научную) судьбу, которой я не воспользовался.
Также примерно на втором курсе я пошёл на заседание кружка А.П.Медведева в доме-музее И.Бунина на проспекте Революции. Место это почему-то называлось, кажется, что-то вроде Золотой Комнаты. Хозяйкой там вроде бы была директор музея и супруга А.П.Медведева.
Там действительно стоял большой овальный или во всяком случае длинный стол, за которым все усаживались, слушали и обсуждали доклады участников. Я побывал на двух таких заседаниях.
На первом из них какой-то студент в своём докладе утверждал, что описание Пурушамедхи (Жертвоприношения Пуруши или Человека) в X мандале Ригведы — буквальное и отражает реальные человеческие жертвоприношения в среде ведийских индоариев. Не согласившись с этим выводом, я по памяти процитировал описание Пуруши из перевода Пурушасукты Т.Я.Елизаренковой: "Пуруша — тысячеглавый, тысячеглазый, тысяченогий... Пуруша — это Вселенная, которая есть и которая будет... Четверть его — все существа.
Три четверти его — бессмертие на небе". Руководивший заседанием А.П.Медведев тут же со мной согласился и горячо поддержал меня.
Примерно через неделю или две в том же месте уже я сам выступал со своим докладом о символической духовно-психологической природе варнового деления общества индоариев по данным Ригведы и в подтверждение процитировал те же самые отрывки из перевода гимна. К моему изумлению Александр Павлович заявил, что Пурушасукта описывает буквально реальное человеческое жертвоприношение! У меня это просто не укладывалось в голове — как всего лишь за две недели он мог поменять свои взгляды на прямо противоположные?! Конечно, же, присутствовавшие на этом заседании кружка были поклонниками и почитателями А.П.Медведева и поддержали его. Я почувствовал себя белой вороной не в своей тарелке и, уходя и в троллейбусе по дороге домой, всё прокручивал в голове произошедшее и напевал про себя строчку из популярной тогда песни, описывавшую чужого меня "на этом празднике жизни" А.П.Медведева:
— Таких не берут в космонавты! Таких не берут в космонавты...
Больше я на заседания того кружка не ходил.
Зато сам А.П.Медведев пришёл на студенческую конференцию на третьем курсе на секцию, в которой я выступал с докладом о палийском буддийском каноне как источнике для изучения истории варнового строя Древней Индии. На третьем и четвёртом курсах выступление с докладами на студенческой конференции приравнивалось к защите годовой курсовой работы. А.П.Медведев пришёл на заседание нашей секции специально на мой доклад и сразу после него он ушёл. Когда в заключении к докладу я сделал вывод о том, что данные палийского буддийского канона подверждают правильность его интерпретации как духовно-психологической, а не социально-экономической, расово-этнической либо политической системы стратификации общества, Александр Павлович задал совершенно странный для меня и, как потом выяснилось при обсуждении после конференции, для моего научного руководителя Л.М.Коротких, вопрос:
— А почему, как Вы думаете, палийский буддийский канон подтверждает, по Вашим словам, духовно-психологическое понимание природы варнового деления?
Я ответил, что не могу ответить на этот вопрос, так как его следует задавать не мне, а авторам палийского буддийского канона — я лишь излагаю то, что они говорят о варнах.
Узнав о моих "еретических" взглядах на трактовку Ригведы и истории варнового строя Индии, меня неоднократно пытался "наставить на путь истинный" и Николай Петрович Писаревский. На пятом курсе его назначили моим оппонентом при защите дипломной работы и он несколько раз с характерной для него весёлостью восторженно сообщил мне, что будет меня валить и не оставит на защите камня на камне от моего диплома. Я уступать не собирался, был абсолютно уверен в своих силах и в каждом написанном мною в дипломе слове и готовился дать бой. В итоге моя дипломная работа представляла собой увесистый том и была самой большой на всём нашем курсе. Хотя фактически я изучил историю варн Индии вплоть до начала XVIII в. н.э., до конца правления падишаха Аурангзеба (перс. ابو مظفر محی الدین محمد اورنگزیب عالمگیر — Абуль-Музаффар Мухйи ад-дин Мухаммад Аурангзеб Аламгир, 1658—1707), а в курсовых работах рассматривал историю варн до конца эпохи древности, т.е. до V в. н.э., диплом был ограничен древнейшей, ведийской эпохой — от Ригведы до древних Упанишад.
Мне было всё равно, получу ли я "три" или "пять" на двух государственных экзаменах и будет ли у меня красный диплом, но я знал, что за дипломную работу я буду биться как лев. Тем временем подходило время защиты, а Писаревский всё никак не отдавал мне своего отзыва оппонента для ознакомления и подготовки ответа, как это принято. В конце концов — где-то за день или два до защиты — мне в деканате просто дали его адрес и предложили самому найти его. После долгих поисков в Низах — среди улиц с индивидуальной застройкой вниз от университетского холма к берегу водохранилища — мне всё-таки удалось отыскать калитку дома Н.П.Писаревского. Я постучал, дверь открылась и на пороге меня встретил — солнце стояло уже высоко и утро было жаркое — весёлый Николай Петрович в одних трусах и с гранёным стаканом красного вина в руке. Он тут же предложил мне выпить. Я вежливо отказался и поинтересовался, не может ли он отдать мне свой отзыв оппонента на мою дипломную работу. Всё так же радостно Николай Петрович сообщил мне, что отзыв он ещё не написал и принесёт его уже прямо на защиту, и в очередной раз восторженно рассказал о том, как он сильно и долго будет меня критиковать.
Я готовился к серьёзной дискуссии. Однако всё вышло по-иному. Члены ГЭК уже начали защиту, а Николая Петровича с его отзывом оппонента на мой диплом всё никак не могли найти. Потом оказалось, что он параллельно сидел ещё в какой-то комиссии. Его позвали, он прибежал, размахивая шестью листами со своим отзывом, но, так как он очень торопился обратно, то прочитал только вводный первый лист и последний с положительным заключением, опустив все четыре листа "разгромной" критики посередине. И быстро скрылся в одному ему известном направлении. Дискуссии на защите не вышло и я получил за свой диплом совершенно заслуженную, на мой взгляд и объективно, оценку "пять (отлично)".
Я выполнил поставленную собой же перед самим собой задачу — опроверг однобоко-марксистское понимание истории и доказал на примере конкретного общественного института необходимость рассмотрения психологии как второй наряду с экономикой главной движущей силы процесса исторического развития (в духе биопсихологизма немецкого историка Карла Готтарда Лампрехта, труды которого взял за основу и очень существенно переработал Шри Ауробиндо).
Мои исследования истории варнового строя Индии в древности и Средние Века вылились в серию статей, большинство из которых до сих пор не опубликовано. Я это сделал.
На протяжении пяти лет обучения на историческом факультете я многократно испытывал известное только настоящим учёным и исследователям особое эстетическое наслаждение — сильный и светлый восторг от обнаружения никому не известного и осознания того, что в данный момент времени ты один на Земле и во всей Вселенной из семи миллиардов человеческих существ владеешь этим уникальным знанием о том, как всё было или обстоит на самом деле. Тот, кто не имел удовольствия в жизни пережить подобное, никогда не поймёт того, о чём я сейчас говорю. Именно это и движет подлинными искателями знания и заставляет их ежедневно, двадцать четыре часа в сутки, даже во сне, во время ходьбы или приёма пищи, в транспорте и вообще где угодно и занимаясь чем угодно, на протяжении многих лет жизни, не взирая и не обращая внимания ни на что иное, искать решение той или иной проблемы.
Следует также отметить, что фактически все эти пять лет я учился на два университета — ВГУ и ВГПУ. Курсирование по маршруту главный корпус ВГУ ↔ Красный корпус ВГУ ↔ главный корпус ВГПУ было моим ежедневным занятием.
Это началось с помощи в подготовке ко вступительному экзамену по истории моему близкому человеку и продолжалось постоянным присутствием в стенах ВГПУ — в его коридорах, актовом зале, библиотеке, читальном зале и на занятиях по целому ряду предметов. Например, я неоднократно посещал лекции к.и.н., заведующего кафедрой всеобщей (зарубежной) истории В.В.Килейникова по истории (культуры) первобытного общества и Древнего Востока и по антропологии, к.и.н. П.В.Загоровского — по истории России, Ю.Н.Ивановой — по психологии, помню присутствие на занятиях по экономике и т.д. Лектор и преподаватель по истории Средних Веков, к.и.н., доцент кафедры зарубежной истории ВГПУ А.О.Амелькин вообще принимал меня за студента исторического факультета ВГПУ.
На пятом курсе параллельно с написанием своей дипломной работы я был активным соучастником создания ещё одного диплома (тоже — по истории культуры Древней Индии), впоследствии защищённого моим соавтором на оценку "отлично". Мне очень импонировала вежливость, тактичность и интеллигентность сотрудников ВГПУ. Я рассказываю это ещё и для того, чтобы показать, насколько большой объём учебно-исследовательской работы я тогда выполнял.
А дальше... дальше в игру вступили неумолимые "суровая действительность" и "железный закон заработной платы". Выпускник исторического факультета и факультета общественных профессий ВГУ с дипломом историка и преподавателя истории с правом преподавания английского языка и удостоверением референта-переводчика английского языка, я не мыслил себя вне науки и только в страшном ночном кошмаре мог подумать о работе учителем — я мечтал только о карьере учёного в каком-нибудь научно-исследовательском институте или в худшем случае университетского преподавателя.
Но, как говорится, "хочешь рассмешить Бога — расскажи Ему о своих планах".
У Него на меня были иные виды.
Но это уже совсем другая история...