Замуж Елену папа отдавал, будто крепостную девку другому барину вручал. Что с нее толку, хоть династия получится. Хотя Алексей и не был военным. Он был типичной «штабной крысой», заседал в министерстве. Отец его ненавидел, но для чего-то нужен был Комельскому этот человек, коли собственную дочку не пожалел.
Выходить за Алексея Иванцова не хотелось. Но все эти отцовские выкрутасы надоели до черта! А еще надоело вечное терпение мамы. Она стелилась перед ним, тянула шею и бежала по первому зову своего повелителя. Тошнило уже.
Алексей по сравнению с отцом выигрывал. Ну да, сорок (о Боже) лет. Ну да, седина уже и морщины на лбу. Но зато он красиво ухаживал, был вежлив и предупредителен. А вдруг? Но Елене не хотелось даже думать о том, что будет дальше. Одно дело – гулять с Иванцовым под ручку, а другое – ложиться с ним в постель. И все равно – хоть с кем, лишь бы выбраться из папиной темницы. А то он скоро плетьми начнет хлестать домочадцев за «недостаточное усердие»!
После свадьбы, помпезной и хорошо отрепетированной, «молодые», проведя медовый месяц на море, вернулись в квартиру мужа, мало чем отличавшуюся от хором родителей. Елена не понимала: куда ИМ столько? И смеялась: а сама-то, страдалица несчастная, почему не убежала из золотой клетки? Не выскочила за студента какого-нибудь молодого, кудрявого? Пустые макароны нежный, генеральский желудок не сможет переварить? Ножки сломаются пешочком в универ бегать? Брючки от «Кардена» помнутся во время путешествий на трамвае?
Молчи и радуйся! Да надейся, что супруг твой хотя бы сносным человеком окажется.
Алексей был вполне сносным. Елене он не докучал. Красивая генеральская девочка, ну и что? Таких девочек – пруд пруди. Наверное, ему тоже что-то нужно было от Комельского. Елена – часть сделки. Потому и не принуждал Иванцов Лену к совместному досугу и постели. Он сутками торчал на работе и не требовал встречать себя у порога при всем параде.
В этом плане у Елены была полная свобода действий. Она не знала счета деньгам. Не нуждалась ни в чем. Часто выезжала за границу, и это при государственном муже! Но в то время такой бардак на верхах творился, что на поездки за бугор никто внимания не обращал. «Дипломатическая командировка» - вот и все.
Про подозрительные связи супруга Елена ничего не знала и знать не хотела. На светских раутах вела себя, как подобает. Пару раз видела папеньку: чуть не присела в книксене: что же это он, генерал, честь и совесть, тут бродит с бокалом в руке, сладко гостям улыбаясь? А как же его принципы?
- А нет уже никаких принципов. И у отца твоего – тоже. Продал он принципы свои, - отвечал Елене Иванцов.
Он был интересным собеседником. Может быть, любви особой к Елене не питал, но поговорить о политике с ним было чертовски занятно. Да и сам не плох. Сорок лет… Подумаешь. И не с такими упырями живут. Ничего, не жалуются.
Она не знала ничего о нужде, о нищете. С удивлением смотрела репортажи, где мужики стучали касками, сидя на красной площади. Зачем они стучат? Надеются на что? На милости? Да плевать на них хотели. Эти шахтеры только раздражали сильных мира. Мешали, удручали и не давали "думать о народе". И Елену они тоже раздражали. Самыми противными были очереди в новой американской едальне, где продавали дешевые бутерброды и жареную картошку. Гадость неимоверная. А народ жрал и нахваливал.
Так, потихоньку, душа Елены черствела и глохла к страданиям людишек. Сами дураки, ни чести, ни достоинства. Заслуживают к себе такое отношение. И все-таки, она скучала. Чего-то хотелось, непонятно чего. Бесилась с жиру, хотя на теле ее не было никакого жира. Не хватало впечатлений и… любви? Такой большой, такой искренней, чистой. Как в кино. Какая могла быть с каким-нибудь кудрявым студентом.
От скуки она прочитала роман Булгакова. Толком не поняв основной замысел великого автора, Елена, пролистывая страницы с историей Иешуа, (неинтересно) умилялась проделкам кота Бегемота, восхищалась Воландом, найдя в нем какое-то сходство с Алексеем, и прониклась любовью Мастера и Маргариты. Она воображала себя Маргаритой, скучающей и глубоко несчастной красавицей, бредущей по московской улице с букетом мимоз.
Не хватало главного героя. Худого, в длинном пальто, с глазами Христа. Да. Именно такой. Она его придумала, и он казался ей совсем живым, настоящим, искренним. Ну должно ведь услышать небо ее просьбы?
Небо услышало. Однажды, прогуливаясь по Тверской, Елена встретила своего «мастера». Она чуть не задохнулась от ужаса и восхищения: тот самый. Ее Мастер!
Парень был худым, высоким, с тонкими сильными пальцами и каштановыми кудрями. И глаза, глубоко запавшие, прекрасные, одухотворенные очи, прожигали все вокруг. Тонкий прямой нос и красивый рот, плотно сжатый. Длинное черное пальто и высокие ботинки со шнуровкой. Ботинки давно пора было выкинуть на помойку. И почему-то, эти ботинки не отвратили от молодого человека Елену, хотя она терпеть не могла неряшливости в одежде.
Конечно, он обратил на нее внимание. Нельзя было не обратить. Елена казалась райской птицей с прихотливым оперением. Их глаза встретились, и она (да, это было ужасным нахальством) не отвела взгляд.
- Здравствуйте! – сказала она и покраснела.
Студент тоже поздоровался. А Елене ничего больше не приходило в голову. Не о погоде же говорить, правда?
- Не хватает кое-чего к вашему облику, сударыня, - улыбнулся он.
- Не сезон для мимоз! – улыбнулась она.
***
Роман закрутился стремительно. Будто спичку поднесли к бочке с бензином. И тогда Елена поняла, какой же дурой была. Глупой, плоской идиоткой. Он ей открыл новый мир, он ей глаза открыл. Он видел жизнь изнутри, а не снаружи. И ОН умел сострадать и понимать несчастных «людишек», которые ни в чем не были виноваты.
- Мы разделены на касты, - рассказывал он, - как в Индии. Каста высших, каста воинов, работяг и неприкасаемых. Ты, я вижу, принадлежишь высокой касте. У тебя все есть. Скажи, почему ты мне улыбнулась? Ты ведь не дамочка, которой понадобились новые развлечения? Чего тебе не хватало?
- Тебя. А все остальное мне не нужно, - Елена была тверда, как камень.
- Я не смогу тебя дать тебе жизнь, к которой ты привыкла! Я из другой касты.
- Я не прошу у тебя содержания. Я прошу любви!
Он долго учился. Он пропадал на работе. Он был ужасно занят и приходил в маленькую комнатку коммуналки очень поздно, усталый и счастливый. И Елена вдруг осознала, что ждет его в прихожей, тянет шею, считает секунды и прислушивается к шагам на лестнице. Вот, открывается дверь, и Елена обнимает шею своего любимого студента. Своего гения! Своего мужчины!
Она варила картошку на электрической плитке и прятала кастрюлю под подушкой. Открывала сайру в масле и нарезала хлеб. Он делился с ней впечатлениями прошедшего дня и какими-то утопическими мечтами: закончить универ и уехать в провинцию, очиститься от чванства и гордыни, быть сподвижником, почти монахом, всего себя отдавать людям. Это лучшее, что можно придумать!
Елена думала, что нашла, наконец, того, кого ждала всю жизнь. И этот человек относится к самой высокой касте, касте святых. Куда до него всем этим жрущим и пьющим за чужой счет? «Заедающих чужую жизнь»? Ей самой было ужасно стыдно и противно – она, избалованная девка, манерная, скучливая и глупая, пыталась смотреть на мир свысока?
И, кстати, она совершенно забыла о муже. Наверное, он давно ее ищет…
Она уехала за любимым, даже не раздумывая, как и на что они будут жить. В никуда, в чем была, не оставив даже записки. Во-первых, ужасно боялась за своего «Мастера». Во-вторых, ужасно боялась за свою жизнь. А в-третьих… Впрочем, не стоит бередить давно прошедшие страхи. Мало ли тогда людей пропадало? В качестве заложников, например? Объявили пропавшей без вести, похоронили пустой гроб на Ваганьковском и забыли.
- Потом такая морока с восстановлением документов была, вспоминать не хочу! – махнула рукой Елена, - зато вместе. На всю жизнь.
Светлана считала поступок Елены сумасбродным. Даже о родителях не подумала. О матери. Но ничего не сказала. Зачем бередить раны человеку? Наверняка она переживала всю жизнь по близкому человеку.
- Рай в шалаше? Так романтично! И вы привыкли? Без денег, без богатств? – у Галинки мечтательно блестели глаза.
- Всякое бывало. С чудаками и гениями жить порой невыносимо. Но мы все вынесли! Выкарабкались из нищеты. Да и не позволил бы мой муж прозябать в нищете. Он по-настоящему меня любит. Я особым умом не отличаюсь, ужасно боюсь постареть. Сколько мы ругались с Егором, сколько скандалили… Он до сих пор ужасно ревнует меня, прячет косметику, как мальчишка просто. А ведь серьезный человек! Врач!
- Егор? – Галинка округлила глаза, - а ваш Егор – случайно, не наш Егор Дмитриевич?
Елена вздохнула, потом кивнула в знак согласия.
- Доктор Григорьев – ваш супруг? – вопрос чуть ли не хором задали.
- Ну да. Мой муж. Мы не очень афишируем наш брак. Не расстраиваем больных дам. Егор Дмитриевич считает, что состояние легкой влюбленности помогает быстрее выздороветь. И со мной он чрезвычайно строго себя ведет на людях. Ругает за косметику. За нарушение режима. Я привыкла, он здесь самый главный. Дома наши роли меняются местами. Почти тридцать лет вместе. Двое взрослых сыновей и внучка...
Вот, не удержалась, сдала своего доктора со всеми потрохами.
- Сами вы не ревнуете? – не выдержала Ольга, главная ревнивица палаты.
- Нет. Не ревную. Любовь познается в доверии. Понимаете? В доверии.
Светлана еще долго не могла уснуть. А ведь она никогда не могла довериться близкому человеку. Так он и не святой был. Куда ему до доктора Григорьева…
Автор: Анна Лебедева
