Я был спокоен снаружи, но внутри меня горел адский огонь. Шум в ушах был оглушающим, и я чувствовал, что убью Василису. Если бы она даже прикоснулась к Жене, я бы сделал это. Но потом Василиса начала сопротивляться, пытаясь меня укусить. Я чувствовал себя как экзорцист, держащий демона. Василиса выкрикивала странные фразы о ребенке Жени и проклятиях от моей матери, и это пронзало меня напрямую.
После всех трудностей, включая разговор со свекром, я узнал, что Женя уехала. Я не мог ей в этом упрекнуть, в такой ситуации я бы тоже уехал из этого места. Я тоже уехал, чтобы увидеть руины моей жизни в Москве.
Павел прерывает мои размышления, спрашивая, готов ли я. Я киваю.
В комнату входит тесть и адвокат Василисы. Я пытаюсь пожать руку Федору, но он проходит мимо меня. Ну да, надо разрешить все мирно...
Павел начинает разговор о разделе имущества и выражает соболезнования по поводу дочери. Адвокат Василисы утверждает, что ее клиентка получит все и хочет компенсацию за моральный ущерб, обвиняя меня в психологическом насилии. Павел возмущается, указывая на перепады настроения и истерики Василисы как основу развода, а также требует доказательств ее психического состояния во время брака.
— Какой у вас аргумент, товарищ?! — возмущается Павел. — Истерики и постоянные настроения привели к разводу! Мой клиент долгое время терпел психические расстройства в семье, но никто не уделяет этому внимание и заботу! Надо еще доказать, что истица была в здравом уме и памяти при подписании брачного контракта.
— Вы сначала попробуйте это опровергнуть!
— Нам этого не нужно. Верховный суд уже отменил множество подобных контрактов не из-за психических проблем, а из-за пункта о наказании супруга за измену через лишение имущества.
— Вы все-таки признаете измену? — насмешливо спрашивает стареющий юрист.
— Конечно, нет! Но наличие такого пункта делает ваш иск беспочвенным. Также выяснилось, что свидетельница, работавшая у моего клиента, действовала из корыстных побуждений. Василиса предлагала ей хорошую работу в обмен на ложные показания, что может рассматриваться как подкуп.
— И кто это докажет?
— Без сомнений. Известно также, что сеть отелей принадлежала моему клиенту до брака, а закрытие одной фирмы и открытие другой было формальным актом.
— Или же это было сделано для уклонения от налогов? — добавляет саркастически лысый.
— Нет оснований для таких утверждений! — отмахивается Павел. — Несмотря на то, что ваша клиентка не имеет никаких прав на бизнес господина Глотова, он предлагает ей долю в одном из отелей и дом с участком. Я на вашем месте...
— Не время для разговоров! — резко прерывает Федор Валентинович, внимательно следивший за всей ситуацией.
Павел замолкает, ожидая указаний, и я лишь пожимаю плечами. Если тесть хочет что-то сказать, пусть говорит.
— Подскажите, пожалуйста, за что вы испытываете такое негодование к моей дочери? — прямо спрашивает мужчина, его голос пропитан болью, и это не подлежит сомнению. — Суды, адвокаты, иски... Вы ведь не считаете нас чужими после всех этих лет? В вас вообще осталась человечность? Она болеет. Твоя, черт побери, жена. Пока еще. А ты здесь в конторке, притворяясь бизнесменом, вместо того, чтобы ее поддержать?
— Я бы предпочел, чтобы вы воздержались от уничижительных выражений в адрес моей... — начинает Павел, но я поднимаю руку, показывая ему замолчать.
— Вы правы, — мягко отвечаю я, взглядывая в глаза тестю. — Вы думаете, мне хотелось все это судебное разбирательство? Это была инициатива вашей дочери. Но это именно я допустил, чтобы все дошло до этого. И из-за меня она сейчас переживает приступ.
— Все это услышали? — задорно подмечает старый юрист. — Я думаю, в суде…
— Заткнись уже! — отрезает его Федор Валентинович. — Никому не важно, что ты думаешь. Ну, Толя? Расскажи, давай, объясни, наконец. Почему ты так поступил с Василисой? Я видел, как ее лечат эти чертовы врачи, — и не понимаю. За что это моей дочке?! Как можно довести до такого человека, которого ты когда-то обожал?!
— В этом и дело. Я не обижал ее с самого начала.
Я ожидал, что сейчас Федор Валентиович начнет кричать, плеваться слюной или даже бросится на меня с кулаками. Но он молчит, бесшумно шевеля губами, как будто что-то пережевывает. Затем требовательно произносит:
— Повтори.
— Я. Ее. Не любил. Это был выгодный брак. Василиса тоже не испытывала ко мне ничего вроде чувств, мы заключили сделку. Она хотела уехать в Москву, далеко от вашего завода и контроля, прошу прощения. Мне были нужны ваши инвестиции, и вы об этом знаете. Брак был сделкой.
— Ради денег, так ведь? — угрожающе сузил глаза тесть.
— Да. Я отдал вам обратно ваши деньги с процентами, не нужно мне вам напоминать. Я построил дом, чтобы Василиса чувствовала себя комфортно. Она обустроила его, как хотела. Я не понимаю, когда она перестала воспринимать меня так, как раньше, но я не могу вдруг полюбить ее. Я оставался ей верен все эти годы. Можете не верить, но так оно и было. Но я был плохим мужем. Я должен был заметить раньше ее изменения, даже заставить или уговаривать ее пойти к врачу. Но я этого не сделал, и я виноват перед ней. А вместо того, чтобы помочь, я потребовал развод. И только после этого я переспал с другой.
В переговорной повисла тишина, что я услышал, как ритмично тикает стрелка часов у моего адвоката.
— Анатолий Викторович, может быть, лучше не стоит... — он взглядом указывает на своего тестя, будто я слепой и не осознаю, с кем разговариваю.
— Я устал, Павел. Прости. Я больше не хочу лгать и уворачиваться. Да, я был с другой женщиной. Еще хуже — я в нее влюбился, как дурак. Но нет, я не покидаю Василису ради нее. С этой женщиной у меня ничего быть не может. Она уже замужем и ждет ребенка. Но я понял, что не могу больше лгать себе и Василисе. Она не заслуживает мужчины, который думает о другой.
— Как благородно! Распекай, ты думал о чувствах моей дочери, когда встречался с какой-то женщиной! — бросает Федор Валентинович, постукивая по столу, на лбу у него выступают вены.
— Нет, я ни о чем не думал. Но... — решение пришло неожиданно, я сам не верю, что собираюсь его высказать, но понимаю, что оно было единственно верным. И только оно сделает меня по-настоящему свободным. — Знаете, я больше не хочу продолжать эту борьбу. Я виноват перед Василисой, вами и всем вашим. Я не должен был жениться из-за денег. Теперь я хочу все исправить. Я передам Василисе все отели, дом. Все, что мы нажили вместе.
— Анатолий Викторович! — восклицает мой адвокат изумленно.
— Не обсуждается. Подготовьте бумаги для передачи имущества.
Продолжение следует…
