Люба с Люшей немного навели порядок, обмели потолок и подоконник от паутины. Пока прибирались, им стало жарко, но все равно в избе было еще холодно. Сняли пуховики с варежками и орудовали веником и тряпкой.
— Тук-тук, — послышалось из коридора. — Принимаете, девочки?
В кабинет заглянула чья-то косматая голова. Люба с Люшей от неожиданности вскрикнули.
— И что вы такие пугливые? Я не кусаюсь, у меня и зубов-то нет давно, — засмеялась голова.
Владелец головы вошел в помещение. Женщины уставились на него, гадая, кто перед ними — мужчина или женщина. Человек имел высокий рост, спутанные седые волосы и легкий седой пушок на бородавке под носом, также из подбородка торчало несколько седых волос. Он был одет в темно-коричневый грязный длинный тулуп, валенки и вязаную шапочку, из-под которой торчали в разные стороны пакли серых спутанных волос.
— Чего, девки-то застыли? — поинтересовался некто надтреснутым хриплым старческим голосом.
— Да вот пытаемся разгадать, ты дедушка али бабушка, — выдала по-простому Луша.
— Если бы у бабушки был срамной отросток, то она была бы не бабушкой, а дедушкой, — расхохотался посетитель. — Бабка Авдотья я.
— Очень приятно, — выдавила из себя ошарашенно Люба.
— Да можешь не врать, — подмигнула старуха. — Кто из вас докторка?
— Я фельдшер-акушер, Любовь Валерьевна.
— Ага, понятно, вот ты-то мне и нужна. У меня, кажись, всё там плесенью и мхом покрылось, не глянешь?
— Сегодня не могу, пункт пока не работает, — ответила Люба. — Приходите завтра, приносите с собой пеленку, одноразовые перчатки, документы: страховой полис, СНИЛС и паспорт.
— А так нельзя посмотреть без всего этого? — поинтересовалась бабка Авдотья.
— Нет, — мотнула головой Люба. — Завтра приходите после обеда. Я утром в город поеду, а потом буду принимать.
— Зачем в город поедешь?
— Устраиваться до конца.
— Ясно, ну не доедешь ты до своего города, — плюнула старуха на пол и захлопнула дверь.
— Это что еще такое? — растерянно спросила Люба.
Люша схватила веник и побежала за бабкой Авдотьей. Она ее нагнала у самого выхода и стала охаживать по спине веником.
— Ты чего на доброго человека проклятье вешаешь? Такая старая, а такая дурная и злая, да я тебя, да я тебе, — лупила ее по спине Люша.
— Ты совсем что ли дурная, — оттолкнула ее бабка Авдотья, — Это я просто в сердцах сказала, ничего такого я и не думала.
— Вот и не приходи сюда больше, больная на всю голову, со мхом в рейтузах, — погрозила Люша ей кулаком.
— Я бабке Наде на вас нажалуюсь, — зло ответила старуха и выскочила из пункта.
— Да хоть в спортлото, — сердито ответила женщина.
— Зря ты так с ней, пожилой человек, в голове разные изменения, так что не стоит обижаться на глупости, - покачала головой Люба.
— Это не глупости, — насупилась Люша, — У меня раньше все было, я как принцесса жила, ни в чем отказа не знала, по миру путешествовала, вещи покупала, какие нравились, несмотря на цену, ела, что хотела, вокруг меня были любящие люди. А потом появилась вот такая старуха, наплевала мне на порог, нажелала гадостей, и все у меня полетело в Тар-тарары, всё разом разрушилось, как карточный домик. Оказалась я на самом дне и даже не барахталась, не понимая, как я там очутилась, так и вязла, как Лешка на болоте. Если бы не Захар, то не было бы сейчас Люши.
- Сглаз, порча — все это люди сами себе придумывают, чтобы оправдать свое невезение или нежелание как-то барахтаться.
- Я тоже раньше, как ты думала, да ведь жизнь показала, кто тут главный.
- И что же Захар такого сделал? — поинтересовалась Люба.
— Порчу с меня снял и скверну изгнал. Я ему по гроб жизни теперь обязана, — нахмурилась Люша.
— Прямо так и обязана?
— Да. Ты не понимаешь. Он сам болел сильно, но мимо меня не прошел, когда я зимой на лавке лежала и уми-рала. Подобрал меня и снял всю гадость, что на мне была.
Во взгляде Любы читался скептис.
— Я даже не помню последние пять лет, как жила, — сказала с жаром Люша.
— Может, тебя по голове ударили?
— Нет, — помотала она головой, — Это все последствия порчи.
— Порча так порча, — не стала с ней спорить Люба, — Главное, что у тебя сейчас все хорошо.
— Не совсем, — опустила глаза Люша.
— Захар вас обижает?
— Нет.
— Так в чем дело? Ты уехать хочешь, а не можешь, не пускают тебя, денег нет? Я завтра в город поеду с дядей Лешей, могу попросить его, чтобы и тебя взял, - встревожилась Люба.
— Да нет же, не хочу я отсюда никуда уезжать, и Захар меня не обижает, и мужик у меня хороший, просто золото.
— Так что же?
— Я боялась забеременеть и пихала перед этим в себя листок лаврушки, а после вытаскивала, а как-то не смогла. Я, наверно, скоро умру, — Люша заплакала.
— Вот дури-ща, для кого таблетки и другие средства защиты придумали? Что же вы все, как в каменном веке, — рассердилась Люба. — Да вашу мать-то, у меня даже слов нет, только одна нецензурщина в голове стоит. Чеши домой за пеленкой, смотреть тебя буду. Еще этот раритет немытый тут, и неизвестно, есть тут зеркала. А-а-а-а.
Люша вся сжалась и смотрела на Любу, как затравленный зверек.
— Ну, чего ты так на меня смотришь, нет тут ничего. Я что сделаю? Давай так, так сказать, в походных условиях. Хоть бы перчатки были.
Люба принялась рыться в ящиках и шкафах. На нее вывалились, громыхая, железные зеркала и шпатели.
— Нестерильное всё, — мотала она головой.
Она злилась, а Люша плакала.
— Ну чего ревешь? Не плачь, беги домой и неси всё, что я сказала. Сейчас хлорку разведу и кресло мыть буду. Жалко, что зеркала так обработать нельзя. Перчатки хотя бы стерильные найти.
Женщина вытерла слезы, натянула на себя пуховик и пошла в сторону двери.
— Не придешь, я сама тогда за тобой пойду и за шкирку сюда приволоку. Понятно? — строго спросила Люба.
— Понятно, — кивнула Люша и вышла из дома.
Люба развела хлорку в воде, натянула хозяйственные перчатки и принялась намывать кресло.
— Везде двадцать первый век на дворе, а тут какой-то палеозой, — ворчала она, — начиная с мыслей у людей и заканчивая оборудованием. Приеду в управление и буду выбивать одноразовые наборы. Да тут всё нужно выбивать, в том числе и ремонт. Хорошо хоть крыша не течет и печка нормально топит, а не дымит.
Дверь в избу распахнулась, и кто-то протопал по коридору. Люба так и застыла с тряпкой в руках, прислушиваясь к шагам. Около кабинета кто-то потоптался, затем постучал и тут же открыл дверь. На пороге стояла взлохмаченная баба Надя.
— Что у тебя тут произошло? Вы почто бабку Авдотью избили? — спросила строго бабушка.
— Пыль с нее Люша стряхнула за то, что она мне пожелала завтра до города не доехать, - сказала Люба.
— Как пожелала?
— А вот так. Попросилась ее посмотреть, а у нас тут, видишь, что творится: и холодно, и антисанитария, инструментов нет, да ничего тут нормального нет. Я ей говорю: «Приносите с собой пеленку и документы, и я вас завтра посмотрю, как из города приеду». Сейчас ничего делать не буду. А она мне на порог плюнула и сказала, что не доеду я до своего города, - ответила Люба.
— Да не могла она такого сказать, — нахмурилась баба Надя.
— А я, значит, могу врать? — рассердилась Люба. — Я ее первый раз в жизни видела, а она мне такое говорит. И Люша это слышала, она веником-то с нее пыль веков и стряхнула.
— Совсем, видать, бабка Авдотья с ума выжила, раньше такие вещи себе не позволяла.
— Ага, Макаровна всех в узде держала, а теперь повылезли всякие.
— А я-то думала, что я тут главная, — усмехнулась баба Надя. — Да уж, ну получит она у меня по первое число и за то, что оговорила, и за то, что пожелала.
— Баба Надя, у нас одноразовых перчаток нет? А то я в город ездила в этот раз и не купила ничего, не успела.
— Нету, моя хорошая. У Мельника есть. Они же скот и птицу держат, там в некоторых случаях стерильность нужна. А зачем тебе? Бабка Авдотья не придет сегодня уже.
— Да тут другая пациентка появилась, — ответила Люба.
— Ясно. Хочешь, я схожу к Маше за перчатками?
— Хочу, — кивнула Люба.
Баба Надя поправила сбившийся набок платок и вышла из избы. Через несколько минут после нее вернулась раскрасневшаяся Люша. В руках она несла пакет с чем-то. Она протянула его Любе.
— Тут одноразовый набор.
— Откуда? — удивилась Люба.
— Захар дал, — потупила глаза Люша. — Я стала искать полотенца или ткани кусок, а он зашел в комнату, положил молча на кровать пакет и вышел.
— Вот же счастье нам привалило.
— Я же говорила, что он чудесный человек, — закивала Люша.
— Да, вот только кресло разболтанное и расшатанное, как бы ты не свалилась с него.
— Ничего, не упаду.
— И холодное оно.
— Эх, Любаша, не стоит за меня переживать, я на каких только мерзлых лавочках не сидела в свое время.
Люша стала раздеваться, а Люба подперла дверь стулом.
Автор Потапова Евгения