Глава 23
Стоит зайти домой, как в сумочке начинает вибрировать смартфон. Смотрю на имя: Ольга Великанова. «Вечерний бенефис семейства миллиардера», думаю иронично и нажимаю «ответить». Ординатор в крайней степени волнения спрашивает, всё ли у меня в порядке. Отвечаю, что да и задаю встречный вопрос: что её так взбудоражило?
– Мне сказали, что мой папа поехал к вам, – признаётся Ольга.
– И что в этом такого? Или ты решила, он собирается меня наказать за собственное хамство? – в моём голосе звучит ирония, но Великанова настроена очень серьёзно.
– Вы не знаете моего отца, Эллина Родионовна, – тихо говорит, будто нас могут подслушивать. – Он страшный человек.
– Оля, успокойся. Твой папа приезжал, чтобы извиниться.
– Как это? – ошеломлённо задаёт вопрос собеседница.
– Очень просто. Сказал, что просит прощения за своё поведение, готов искупить.
– И… как же? Наверное, деньги предлагал?
– Даже если бы и предлагал, я бы отказалась. Нет, у меня к нему была другая просьба.
– Можно узнать?
– Нельзя, – детская непосредственность Ольги мне кажется такой забавной, что я смеюсь.
– Простите, – бормочет она смущённо.
Мы прощаемся, я наконец-то возвращаюсь домой. Надо подумать о том, что надеть на тот новогодний бал, который устраивает Николай Тимурович. Перед сном рассматриваю свой гардероб и понимаю: а король-то голый. На светский раут совершенно не в чем пойти. Есть парочка вечерних платьев, но они давно устарели. Так что придётся устроить себе шопинг. А что? Хорошее дело, я после родов вообще на себя почти рукой махнула. Дом-работа, и больше ничего.
***
На следующее утро, пока рассматриваю снимки в негатоскопе, замечаю парочку любопытных глазок, которые наблюдают за мной из-за угла. Но стоит мне повернуть голову в ту сторону, как они тут же скрываются, не желая быть замеченными. «Поздно, дружок», – думаю, продолжая делать вид, что не заметила маленького шпиона.
Подзываю к себе медсестру, которая в прошлый раз помогала мне с Германом. В том, что это он, сомневаться не приходится: опять удрал из палаты и пустился в путешествие по отделению. Давно надо было его перевести в педиатрическое, только вот мест там нет. Пришлось оставить у себя.
Когда медсестра подходит, прошу её тайком глянуть в ту сторону, откуда за мной пристально смотрят любопытные детские глазёнки.
– Видишь его?
– Да. А что он делает?
– Кажется, шпионит за мной. Отведи его на место.
Медсестра выполняет распоряжение. Герман с недовольным видом тащится обратно. Понимаю, как ему там скучно одному. Точнее, в обществе гражданина, поступившего с подозрением на инфаркт. Он постоянно спит, а мальчику совершенно нечем заняться. Но что поделаешь: клиника не место для забав.
Пора навестить старушку, поступившую из дома престарелых с затруднённым дыханием. Зовут её Алевтина Прокопьевна. Около неё стоит семейная пара. Судя по возрасту – внук и его жена. Объясняю им, что мы вводим пациентке антибиотики, но у неё очень низкий кислород крови.
– Для пожилого человека смерть от пневмонии относительно лёгкая, – добавляю, поскольку считаю нужным намекнуть таким образом на возможный исход. Что поделаешь: преклонный возраст, ослабленный организм, тяжёлое течение болезни.
– Мы не хотим, чтобы бабушка умерла, – смотрит на меня мужчина.
– Гипоксия приведёт к тому, что она просто заснёт, – сообщаю им. – А потом перестанет дышать без боли и мучений.
– А нельзя подключить её к аппарату ИВЛ? – спрашивает женщина.
– Иногда лучше не вмешиваться в естественный ход вещей.
– Я навещал её месяц назад. Она сидела на стуле, ела, у неё все было нормально, – говорит внук старушки.
– В случае с пневмонией порой ситуация развивается стремительно, – объясняю обоим.
– Мы не оставим бабушку умирать, – произносит женщина, и муж её поддерживает:
– Конечно не оставим.
– Если вам нужно время…
– Нет, не нужно, – перебивает внук старушки. – Нам нужен врач, который готов помочь. И уж конечно это не вы! – бросает мне в лицо.
Что ж, придётся найти того, кто сумеет отыскать другой подход к этим людям. К сожалению, такое случается, притом довольно часто: ты говоришь людям горькую правду, а им хочется услышать сладкую ложь. Иду в кабинет, и вскоре туда же приходит начальник службы безопасности. Предлагаю ему сесть.
– Эллина Родионовна, тут открылись кое-какие интересные обстоятельства, – начинает он издалека.
– Аристарх Всеволодович, давайте без предисловий, – прошу его. – У меня мало времени, а больных много.
– Хорошо. Преступник, который напал на вас и доктора Куприянова, попал в поле обзора видеокамеры. Те, что стоят в отделении, он сумел отключить от общей сети. Но только сегодня обнаружилась одна, которая находится снаружи здания, около входа. Её повесили недавно, и кабель идёт не через ваше отделение, а соседнее. Но кажется, будто через ваше, поэтому…
У меня пересыхает в горле. Я так нервно вцепляюсь пальцами в карандаш, который держу в руке, что он с жалобным треском ломается пополам. С сожалением выбрасываю его в корзину для бумаг.
– Кто… на записи? – спрашиваю внезапно охрипшим от волнения голосом. – Кто-то из моих сотрудников?
Грозовой хмуро смотрит прямо перед собой, избегая установить со мной зрительный контакт.
– Да говорите же! Ну что вы молчите? – вскрикиваю, не выдерживая.
– Это женщина.
– Как её зовут?!
– Мы… не знаем.
– Да вы издеваетесь, в самом деле! – вскрикиваю, заставляя Аристарх Всеволодовича нахмуриться ещё сильнее.
– Простите, Эллина Родионовна, но наша задача не сыском заниматься. Мы обеспечиваем безопасность…
– Судя по тому, что у нас прямо на рабочем месте погиб один из лучших врачей страны, вы не слишком тщательно её обеспечиваете, – бросаю гневно.
Грозовой медленно поднимается. Он явно обижен моими словами, но молча проглатывает обиду. Кладёт мне на стол флэшку.
– Вот видеозапись. Возможно, вам удастся выяснить, кто на ней. Ещё раз простите, – и уходит.
Я хочу остановить его, извиниться, но сердце колотится слишком сильно, вся на нервах. Боюсь наговорить лишнего. Потому, едва дверь закрывается, вставляю флэшку в ноутбук, включаю видеозапись. Камера не слишком качественная, потому и ролик так себе. Тем более видео снималось в инфракрасном режиме, то есть чёрно-белом.
Видно, как из нашего отделения выходит женщина. На ней обычная приталенная куртка чуть ниже колен. На голову надвинут капюшон с меховой оторочкой. На ногах ботинки. Левая рука держит сумку, а правая… В ней какой-то предмет. Останавливаю запись, пытаюсь рассмотреть, и вскоре понимаю: да ведь это… нож!
Сразу вспоминаю показания Руслана: когда его привезли к нам в отделение на «Скорой» той же ночью, он отрицал, что брал с собой нож. Да, но именно этот предмет нашли в том месте, где его избили. Полицейский случайно заметил этот предмет и подобрал на всякий случай. Экспертиза показала позже: это и есть орудие преступления. Но вот парадокс: Руслана не было в отделении во время нападения. Выходит, нож ему подбросили потом. Кто? Да вот эта самая незнакомка, которая на видео, едва вышла из здания, сразу сунула нож в сумку и пошла к выходу с территории клиники.
Но кто эта женщина?!
Я пересматриваю запись снова и снова. До того момента, как не становится тошно. Тогда выключаю её и иду к больным. Нахожу Данилу Берегового и прошу поговорить с внуком Алевтины Прокопьевны. Кратко поясняю, что самой конструктивно пообщаться с ними не получилось. Друг сразу соглашается. Идём в палату, и я представляю Данилу, как более опытного врача.
– Алевтина Прокопьевна не может есть, не может радоваться жизни. Если мы интубируем её, она будет лежать в реанимации вся в трубках и проводах, подключённая к аппаратам. И всё равно умрёт недели через две-три. А если мы оставим её в покое, Алевтина Прокопьевна умрёт сегодня или завтра. Но спокойно. Вы должны хорошенько подумать, чего захотела бы она. Представьте себя на её месте: она очень устала.
– Вы считаете, что мы должны так поступить? – с горечью в голосе спрашивает мужчина.
– Я считаю, что вам стоит побыть с ней, – рассудительно отвечает Данила.
– Спасибо, доктор Береговой, – говорит его собеседник.
Классная романтическая история! Читайте бесплатно!
Мы уходим из палаты. Внук с женой остаются возле старушки. Стоят, тесно прижавшись друг к другу, и смотрят на неё. Грустно наблюдать такое. По сути, это и есть прощание. Хотя пока все живы, но холодное дыхание вечности уже ощущается.
Когда подхожу к регистратуре, мне навстречу идёт девушка – та самая, Жасмин, с матерью которой я вчера очень неудачно поговорила.
– Они ещё здесь? – спрашивает она.
– Да, они ждут перевода наверх.
– Я решила, что хочу помочь, если получится. Что надо делать? – спрашивает девушка.
– Я не уверена… Тебя привезла мама?
– Нет, сама приехала.
– Она знает, что ты здесь? – спрашиваю её.
– Я могу сама принимать решения. Мама хорошая, но когда дело касается этого, с ней говорить бесполезно, – объясняет Жасмин.
– Она не дала согласия?
– Мой папа так хочет. Я тоже. Это ведь что-то значит? – спрашивает девушка.
– Конечно, это много значит. Но, боюсь, закон гласит, что до наступления твоего совершеннолетия решать должна твоя мама, – отвечаю девушке.
– Вы же сами сказали, что не понимаете, как можно пренебречь жизнью человека, – говорит Жасмин. – Я тоже не понимаю!
– Мне очень жаль. Но закон не мы придумали. Раз уж ты здесь, давай я провожу тебя к отцу.
– Я не хочу его видеть.
– Для него уже важно хотя бы то, что ты готова совершить такой поступок, – замечаю на её отказ.
– Он меня не волнует, – говорит Жасмин. – Я только хочу помочь Диляре.
Что ж, раз так, мне ничего иного не остаётся, как попросить девушку побыть в отделении ещё немного. Вдруг надумает всё-таки навестить отца и сводную сестру? Иду к себе в кабинет. Прохожу мимо палаты и вдруг замечаю опять те два любопытных детских глаза, которые следят за мной через приоткрытую на щёлочку дверь. Не скрываясь, смотрю в упор. Мальчишка тут же отбегает вглубь помещения.
Вот же любопытный какой! Но интересно другое: зачем он за мной следит? Решаю найти медсестру, которая за ним должна присматривать. Видимо, не справляется с заданием. Возможно, слишком большая нагрузка. Пока ищу её, заглядываю в процедурную. Вижу там Машу, которая берёт кровь из вены у Жасмин. Поднимаю удивлённо брови, а подруга моя кисло улыбается.
– Доктор Званцева, можно вас? – спрашиваю её официально.
– Да, конечно, – она быстро заканчивает процедуру и выходит.
– Я не хочу слушать твои оправдания и объяснения, – говорю Маше. – А также то, как ты узнала про ситуацию с Дилярой, её отцом и бывшей семьёй.
– Мне коллеги рассказали, – быстро говорит подруга, виновато отводя взгляд.
– Ты понимаешь, что если Жасмин станет благодаря твоим стараниям донором, тебя придётся уволить? – спрашиваю Машу.
– Да.
– О чём ты думала?
– Я хотела помочь.
– Девочка, приехав, поступила смело, а ты – глупо, – говорю подруге. – Пока дойдёт до пересадки, её сестра будет получать химиотерапию два месяца. Думаешь, её мать не узнает?
– Она только хотела обследоваться.
– Да, нам иногда трудно сказать «нет». Но в этом отделении есть правила, которым оно будет следовать. Маша, не подставляй себя и не заставляй меня принимать неприятные решения, хорошо?
– Ладно, – нехотя соглашается подруга. Потом отходит, поворачивается и говорит. – Элли, я не думаю, что пытаться помочь – это глупо, – и уходит сама.
Что ж, я прекрасно её понимаю. Мы потому и дружим столько лет, что сходимся во многих взглядах. Но не в этот раз. Жасмин всего 17 лет, и решения за неё принимает мать. Я стою около регистратуры, когда вижу: девушка выходит из процедурной, Маша говорит, что ей очень жаль.
– Надеюсь, вы не очень влипли? – спрашивает её девушка.
– Ничего, переживу. Раз уж ты пришла, то, может, повидаешься с отцом? Доктор Печерская в этом права.
– Нет, я ухожу, – говорит Жасмин.
– Может, всё-таки передумаешь?
Девушка нехотя соглашается. Маша провожает её до палаты, и тут внезапно входит мама Жасмин.
– Где они? – без предисловия спрашивает меня.
– Ваш бывший муж пошёл в столовую. Я провожу вас к Жасмин. Она навещает сестру.
– Хорошо.
Веду Альбину Муратовну до палаты. Останавливаемся и смотрим через окно, как Диляра и Жасмин премило общаются, улыбаются. Выглядит так, словно они только и мечтали об этой встрече много лет. Украдкой смотрю на свою визави. Она смотрит с интересом, но внутри ощущается сильное напряжение. Видимо, Диляра прочно ассоциируется у неё с бывшим мужем. Не знаю, почему они расстались, но, судя по всему, развод был ужасным.
– Все хотят этого, Альбина Муратовна, – произношу негромко.
Она молчит и смотрит на болтающих девчонок.
Я перевожу взгляд в сторону, и по телу пробегает жар. Вдалеке, у самого выхода, вижу женщину. Одета точь-в-точь как та, с видеозаписи. Куртка чуть ниже колен, капюшон, сумочка.
– Простите, – бормочу Альбине Муратовне и бегу за незнакомкой.