Предшествующая глава была посвящена периоду, когда китайские коммунисты достигли своих решающих побед в Гражданской войне. Почему им удалось добиться успеха? Если свести всё к предельно простой и лаконичной формуле, как это часто и умело делала пропаганда КПК, красные последовательно и непрерывно давили на вражеские слабости, одновременно устраняя собственные. ВС Компартии начинали войну в 1946 хоть многочисленной, но всё же неполноценной армией, хорошо освоившей партизанские тактики, однако остро нуждавшейся для победы в новых рецептах. К ноябрю 1948 НОАК возмужала и окрепла. Она, сохранив лучшие элементы собственного наследия, нарастила мускулы, обзавелась стальными зубами в виде серьезной артиллерийской компоненты и бронетехники, обрела богатейший опыт борьбы всех видов, включая штурм укрепленных позиций неприятеля и жесткую статичную оборону. В 1946 коммунисты были разделены, дисперсно разбросаны по всему Китаю, что давало противнику шанс громить их по частям. К ноябрю 1948, хотя обособленные Советские районы кое-где ещё существовали, возникла единая, логистически связанная зона контроля, целая красная страна от Амура до Хуанхэ с прочным военно-промышленным тылом и постепенно налаживающейся гражданской хозяйственной жизнью.
Одновременно уязвимость положения врага в южной Маньчжурии, хотя гоминьдановцы знали о ней и пытались принимать ответные меры, была в итоге использована НОАК, пускай в какой-то момент могло сложиться впечатление, что повторяющиеся удары красных со сходными целями так и останутся бесплодными. Ляоси-Шэньянская операция обернулась грандиозным триумфом коммунистов и чудовищным разгромом АКР, который, помимо материальных утрат, привёл армию Нанкинского правительства к стремительно прогрессирующему кризису боевого духа. Точнее говоря, надлом обозначился раньше, причём недоверие к властям синхронно и уверенно нарастало разом на фронте и в обществе, однако уничтожение южноманьчжурской группировки гоминьдановцев стало тем осенним ливнем, воды которого перехлестнули через край и сокрушили плотину терпения и конформизма. Ленин писал, что идея, овладевшая массами, становится материальной силой. В Поднебесной к исходу 1948 вера в неизбежность победы коммунистов и краха диктатуры Чана Кайши начала распространяться со скоростью лесного пожара. Миллионы китайцев не сомневались, что так долго сотрясавшая их родину внутренняя война скоро подойдёт к концу. И, хотя у режима оставалось ещё немало сил, и он по-прежнему контролировал большую часть территории Китая с львиной долей населения и производственных мощностей, эта убеждённость широких народных слоёв в сочетании со ставшим абсолютным преимуществом красных в инициативе обрекала Нанкинское правительство на поражение.
Кроме того, одолев неприятеля в Ляоси-Шэньянской операции, НОАК совершенно не собиралась останавливаться и почивать на лаврах. Напротив, сознавая своё новообретенное превосходство, в том числе количественное, военное руководство красных стремилось как можно скорее закрепить и развить успех, не позволяя врагу оправиться от шока. Именно этим объясняются те формы, которые приобрело следующее масштабное наступление НОАК - Пекин-Тяньцзиньская операция.
Военный совет ЦК КПК и Генштаб коммунистов начали прорабатывать замысел нового генерального сражения ещё до завершения боёв в южной Маньчжурии - вскоре после падения Цзиньчжоу, когда судьба войск генерала Вэй Лихуана в основном была уже предопределена, стремясь в максимально возможной степени сохранить темп, не давая неприятелю шансов оправиться и произвести полноценную стратегическую перегруппировку. Разгром южномачьжчурского фронта АКР высвобождал огромные силы НОАК, ранее задействованные в регионе - практически всю Северо-восточную полевую армию Линя Бяо, то есть свыше 500 000 штыков. Конечно, существовало много направлений, где эта могучая группировка могла бы атаковать противника с хорошими шансами на победу и блестящими перспективами дальнейшего развития операции. Однако перевозка столь большого количества живой силы и техники по исходно не самой совершенной железнодорожной сети северной части Поднебесной, да к тому же очень истощённой Второй японо-китайской и новой фазой Гражданской войн, априори должна была потребовать много времени. То же касалось организации нормального снабжения полумиллионной группировки на новом месте. Суммарно речь могла идти о месяцах - и вероятнее всего активные наступательные действия удалось бы возобновить с учётом всех факторов, включая погоду, не ранее весны. Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая и Линя Бяо это категорически не устраивало.
Между тем перечень вариантов развития Ляоси-Шэньянской операции без переброски многотысячных контингентов из Маньчжурии и вынужденных пауз был весьма ограничен. По большому счёту, с учётом естественной географии северного Китая, речь шла о выборе из одного. Пройдя через Шаньхайгуаньский проход, красным предстояло атаковать врага в районе между Пекином и Тяньцзинем. А затем - прорываться далее вглубь Северокитайской равнины. Подобная операция была сопряжена с целым рядом объективных сложностей. После того, как красные взяли Цзиньчжоу, АКР сначала свернула своё наступление у станции Ташань, где коммунисты встали заслоном на пути 17-й армейской группы - деблокирующего ударного кулака гоминьдановцев, а затем постепенно оставила весь ставший бесполезным ведущий в южную Маньчжурию коридор вдоль Бэйнинской железной дороги. Поскольку он изначально был довольно узким, нельзя сказать, чтобы крах южноманьчжурской группировки создал дыру во фронте её южных соседей под командованием генерала Фу Цзои. Последний оттянул основную массу своих войск непосредственно к Пекину и Тяньцзиню. Современные крупные города, связанные весьма развитыми по китайским меркам путями сообщения, они могли выступить парой поддерживающих друг друга могучих бастионов. К середине ноября 1948 в Тяньцзине дислоцировалось 5 армий (16 дивизий), в Пекине - 6 армий (18 дивизий), а далее к северо-западу в Чжанцзякоу/Калгане — одна армия (8 дивизий). Конечно, обороняющиеся уступали силам НОАК в численности - по меньшей мере речь идёт о двукратном преимуществе Северо-восточной полевой армии, которая уже с 20-х чисел октября начала перебазирование своих соединений для нового наступления. Подкрепленный новыми формированиями и перешедшими на сторону красных бывшими подразделениями АКР Линь Бяо располагал даже большей группировкой, чем у него имелась к началу Ляоси-Шэньянской операции: 850 000 человек, 1000 артиллерийских орудий, 100 танков и 130 бронеавтомобилей. Тем не менее, старая столица Поднебесной и один из крупнейших морских портов страны могли при негативном сценарии развития событий достаться КПК страшной кровью и ценой большой потери времени, которого так не хватало режиму Чана Кайши.
Дополнительной проблемой красных являлась крайняя предсказуемость их действий. Количество доступных вариантов ведения наступления было очень мало - и все они читались мало-мальски компетентным полководцем, каким Фу Цзои, невзирая на недостатки, являлся. Коммунистам нельзя было как действовать чересчур топорно, так и спугнуть врага. Командование АКР, понимая что после уничтожения южноманьчжурской группировки общее стратегическое положение и баланс сил радикально изменились, обсуждало возможность организации превентивного общего отступления на юг - вплоть до эвакуации на правую сторону Хуанхэ. Главной целью НОАК к концу 1948 стало не столько даже освобождение тех или иных территорий, сколько довершение разгрома и уничтожения основной массы кадровой гоминьдановской армии и её моральное подавление. Как следствие, Фу Цзои требовалось по возможности внушить чувство ложного успокоения, чтобы тот в последний момент не выскочил из капкана.
С этой целью коммунистами была проведена масштабная кампания по дезинформации противника. Пользуясь тем, что внимание АКР целиком поглощала агония южноманьжчурской группировки и отчаянные попытки выручить хоть какую-то её часть, красные на рубеже октября-ноября 1948 начали локальные атаки сразу на нескольких направлениях. НОАК додавливала отрезанные ещё весной соединения гоминьдановцев во Внутренней Монголии, наступала в Шаньси, а также спрямляла фронт в Чахаре. Во второй половине ноября все эти малые операции были разом свёрнуты. Коммунисты даже сняли успешно развивавшуюся осаду Хух-Хото. Всё это резко снизило объём поступающей к неприятелю информации, а также создало ощущение общей паузы в действиях НОАК, вызванной крупными передислокациями и реорганизациями ВС КПК. Последняя действительно шла, в чём гоминьдановские агенты легко могли убедиться. Ближе к концу ноября НОАК была переделена на номерные полевые армии, которые уже не имели привязки к административно-территориальным единицам в виде Советских/Освобождённых районов. Конфигурация была следующей. Три новые армии:
1-я армия (командующий Пэн Дэхуай) — была создана на основе бывшей 8-й армии и других соединений НОАК в Шаньси. Она объединяла войска на северо-западе
2-я армия (Лю Бочэн) — тоже была создана на основе группировки НОАК в Шаньси, а также изолированных формирований в Аньхое и прочих внутрикитайских провинциях. Она объединяла войска в центре Поднебесной.
3 армия (Чэнь И) — создана на основе сил Освобождённого района в Шаньдуне. Она объединяла войска на востоке Китая.
И две нереформированные:
Северо-восточная (Линь Бяо). Она объединяла войска на северо-востоке
Северокитайская армия (Не Жунчжэнь) — возникла на базе бывшей Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии. Она объединяла войска на севере Китая
Внимательный читатель может заметить, что в ноябре 1948 численность армий должна была оказаться совершенно несоразмерной друг другу. И это действительно так. У автора нет точных данных, однако по его приблизительным прикидкам, к примеру, 3-я армия должна была уступать Северо-Восточной раз так в десять. Постепенно диспропорция между армиями выровняется, однако это произойдёт уже в 1949 году, причём даже не зимой. В ноябрьских же реалиях речь шла скорее о том, что сейчас называют психологической спецоперацией. Военный совет ЦК КПК и Генштаб НОАК знали, что 1-я и особенно 2-я и 3-я армии получили новый статус «на вырост». А вот гоминьдановцы могли усмотреть здесь признаки переброски на юг бывших маньчжурских соединений красных и подготовки рывка во Внутренний Китай , скажем, с того же Лоянского плацдарма.
Уловки уловками, но, конечно, надеяться полностью застать Фу Цзои врасплох всерьёз не приходилось. А значит, при всём желании сохранить темп, войскам Линя Бяо требовалось готовиться к серьёзной схватке, что требовало времени. В преддверии основного этапа Пекин-Тяньцзиньской операции Северо-Восточная полевая армия попыталась фланговыми манёврами несколько «раздёргать» противостоящие её войска АКР. Город Чжанцзякоу был крайней северо-западной точкой линии обороны Фу Цзои. Ещё с апреля 1948 и Южночахарско-восточносуйюаньской операции свободное сообщение с ним регулярно прерывалось, так что гоминьдановцам время от времени приходилось «расчищать дорогу». С другой стороны, всерьёз Чжанцзякоу никто пока не штурмовал.
25 ноября 1948 3-я армейская группа Северокитайской армии выдвинулась из Цзинина на восток. 29 - эта дата считается моментом начала Пекин-Тяньцзиньской операции - во взаимодействии с частями Северо-восточной армии она атаковала Чжанцзякоу, создав угрозу окружения города. И НОАК удалось спровоцировать противника на поспешный ответ. Фу Цзои тут же бросил на помощь Чжанцзякоу дислоцировавшуюся в Пекине 35-ю армию (без одной дивизии) и 258-ю дивизию 104-й армии из Хуайчжоу, которые выдвинулись ночным маршем. Вынужденно сместились, прикрывая товарищей, и другие соединения. Поскольку основные силы дислоцировавшейся в Чанпине 104-й армии были переброшены в Хуайжоу, 16-ю армию АКР перевели на её место в район Нанькоу-Чанпин для защиты коммуникаций между Пекином и Чжанцзякоу. 2 декабря 2-я армейская группа Северокитайской армии, быстро выдвинувшись из уезда Исянь провинции Хэбэй, заняла район между уездами Хуайлай и Сюаньхуа. Одновременно передовые подразделения Северо-восточной армии выступили из уезда Цзисянь к Нанькоу и Хуайлай. Таким образом, совместными действиями части Северокитайской и Северо-Восточной армий прервали сообщение между Пекином и Хуайлаем. Посланные Фу Цзои подкрепления теперь не могли вернуться обратно на восток. Да и в западном направлении в случае опасности отступать им было некуда. 5 декабря передовые части Северо-восточной армии атаковали Миюнь, разгромив дивизию 13-й армии АКР, тогда как основные силы быстро продвигались в район Яньцин-Хуайлай. 2-я армейская группа Северокитайской армии, взаимодействуя с товарищами, заняла район к югу от Чжолу.
По итогам первой недели наступления красные сумели раздробить расположенный к северо-западу от Пекина выступ. Чжанцзякоу и Хуайлай попали в плотную блокаду, но главное - Северо-восточная и Северокитайская армии отныне могли продолжать операцию в режиме плотного единодействия. В том числе в формате молота и наковальни, когда медленно надвигающиеся соединения Линя Бяо сковывают пекинскую группировку АКР с фронта, а части Не Жунчжэня атакуют их с фланга и тыла. Вообще старая столица Поднебесной оказалась вдруг на вершине треугольного «балкона», с основаниями в Тяньцзине и Баодине. Фу Цзои понял, что Пекину нужны подкрепления, а старые позиции принципиально невозможно удержать. Пусть с потерями и трудностями, он приказал 35-й армии пробиваться от Чжанцзякоу обратно на восток, а 104-й и 16-й армиям двинуться от Хуайлая и Нанькоу на запад, на соединение с ней. 35-я, 62-я, 92-я и 94-я армии получили приказ о переброске из Тяньцзиня и Тангу в Пекин для укрепления обороны города.
Между тем наступал новый этап схватки. 7 декабря главные силы Северо-восточной армии, охватывая и блокируя Таншань, продвигались через Баоди на Ланфан, изолируя друг от друга Пекин и Тяньцзинь. Одновременно отступление 35-й армии АКР было остановлено у местечка Синьбаоань - мало того, что надежды на успешное возвращение гоминьдановских частей с запада в старую столицу Китая стремительно становились утопией, так и сама она рисковала вот-вот оказаться в полукольце, а затем и полной блокаде. Сознавая, что воспрепятствовать этому процессу обычными способами у них почти нет шансов, противники коммунистов пошли на нетрадиционные меры.
Штаб Северо-восточной армии передислоцировался в Мэнцзялоу в уезде Цзисянь провинции Хэбэй. Пользуясь тем, что система охраны на новом месте ещё не была налажена должным образом, гоминьдановский агент под покровом темноты сумел проникнуть в резиденцию Линя Бяо и убить его телохранителя. Услышав выстрелы, Линь Бяо спрятался за дверью своей комнаты, готовясь подороже продать жизнь, но диверсант ретировался столь же внезапно, как появился. Возможно гоминьдановский агент просто не понял, какая крупная рыба ему попалась. Но есть и иной вариант. Конец 00-х чисел декабря 1948 стал временем начала большой политической игры. Буквально через сутки после покушения на Линя Бяо Фу Цзои начал секретные сепаратные переговоры с Компартией.
О причинах такого решения генерала АКР можно спорить - сошлось сразу довольно много факторов. «Романтическая» версия гласит, что отца склонила переменить сторону дочь, которая уже давно являлась тайной сторонницей коммунистов и их информатором. С прагматической точки зрения Фу Цзои хорошо сознавал, насколько незавидно положение его группировки: НОАК, учитывая совокупно Северо-восточную и Северокитайскую армии, превосходила неприятеля почти втрое, успешно переманеврировала АКР, разделив её на несколько скованных в предместьях крупных укрепленных городов анклавов, практически лишенных возможности содействовать друг другу. Красные владели инициативой, а стойкость и верность многих гоминьдановских подразделений была под большим вопросом. Есть информация, что Фу Цзои хотел избежать разрушения Пекина и огромных жертв гражданского населения, неминуемых в случае начала уличных боёв. Наконец, ещё с середины осени у генерала заметно ухудшились отношения с Чаном Кайши. Причём тут, опять же, есть две стороны медали.
Диктатор разочаровался в дарованиях Фу Цзои и всё более явно оттеснял его от реального управления. Вспомним историю попытки деблокирующего наступления во время Ляоси-Шэньянской операции НОАК. Ещё до того, как Чан Кайши сам принял командование 17-й армейской группой, он уже оттёр Фу Цзои в сторону. Не улучшилось мнение диктатора и позднее. Фу Цзои не сняли в ноябре, пожалуй, лишь потому, что у Нанкина уже имелся негативный опыт замены главкома направления прямо во время отражения мощного вражеского удара, а потому рокировку посчитали слишком опасной. Не видя перспектив и предугадывая скорый закат карьеры, генерал решил предложить свои услуги противникам Гоминьдана.
Сам Фу Цзои, а он занимал после образования КНР второстепенные государственные посты и высказывался на тему событий декабря 1948, утверждал, что его подтолкнуло изменить Китайской Республике нарастающее разочарование в политике режима вообще и лично в Чане Кайши. Последней каплей якобы стал эпизод, когда в середине октября - самый разгар чудовищного кризиса в южной Маньчжурии, диктатор неожиданно улетел в Шанхай, без объяснений покинув совещание, посвящённое обороне Северного Китая от коммунистов после провала битвы за Ташань и падения Цзиньчжоу. Вскоре после этого Фу Цзои стало известно, что Чан Кайши ринулся спасать проворовавшегося родственника. Старший сын диктатора Чан Цзинго осенью 1948, пытаясь частично переломить рост общественного недовольства популистскими мерами, с согласия отца взялся за борьбу с коррупцией и преступностью в Шанхае. Но, как это часто бывает, правящий клан, разыскивая казнокрадов и гангстеров, вскоре вышел на самого себя. Чан Цзинго арестовал Кун Линканя — сына Кун Сянси, который был женат на сестре супруги Чана Кайши Сун Мэйлин. Последняя уговорила мужа спасти Кун Линканя от неминуемой казни.
Каков бы ни был ведущий мотив, с 10-х чисел декабря 1948 Фу Цзои находится в постоянном контакте с командованием НОАК, в некоторой степени ведя с ним кооперативную игру. Дальше говорить о Пекин-Тяньцзинской операции как о чисто военном противоборстве просто немыслимо - слишком важен и весом политический подтекст происходящего.
13 декабря наступающие силы НОАК заняли Таншань, а 15 декабря Тунчжоу. Последний в наше время - близкий пригород Пекина, плавно перетекающий в него. Стратегически обход старой столицы Поднебесной одновременно с запада и востока, вероятно, был неизбежен в любом случае. Но Фу Цзои позволил окружить Пекин быстро и без сопротивления уже 8 передовым коммунистическим колоннам и 4 отдельным дивизиям, хотя гарнизон города составлял 25 дивизий АКР, то есть силы были примерно равны. Параллельно НОАК начала Синьбаоаньскую операцию, и на следующий день взяла город, добив изолированную 35-ю армию, командующий которой генерал Го Цзинъюнь покончил жизнь самоубийством. 26 декабря Фу Цзои вывел из Чжанцзякоу 7 дивизий 11-й армейской группы НРА, блокированные там красными, и отвёл их в западном направлении. Силы НОАК не препятствовали этому, но одновременно и им никто не мешал вступить в опустевший город.
Единственным по-настоящему серьёзным, ожесточенным и масштабным сражением Пекинско-Тяньцзиньской операции стала битва за Тяньцзинь. Тому было несколько причин. Прежде всего сосредоточенной в городе группировкой АКР командовал генерал Чэнь Чанцзе - наиболее вероятный сменщик Фу Цзои, который мог не подчиниться очевидно изменническим распоряжениям последнего. Во-вторых, коммунисты не имели права поставить всё на содействие своего нового партнёра. Требовалось предпринять меры, чтобы положение гоминьдановцев в провинции Хэбэй стало безнадёжным при любом исходе переговоров с Фу Цзои или в случае его смещения. Больше всего красные опасались уже не сопротивления врага как такового, а того, что заметной части неприятельских войск удастся как-нибудь улизнуть. Был и пример отчаянной эвакуации остатков южноманьчжурской группировки АКР из Инкоу. В этом смысле Тяньцзинь как крупный порт являлся весьма логичной целью. Наконец, его падение позволяло развивать наступление далее к югу, не дожидаясь момента, когда мирными или военными средствами решится судьба Пекина.
Тяньцзинская операция НОАК началась 2 января 1949. Коммунисты на голову превосходили неприятеля в численности и владении инициативой. С учётом того, что Фу Цзои никак не помогал Чэнь Чанцзе, а ведь расчёт исходно строился именно на тесной взаимной поддержке двух столпов гоминьдановской обороны - Пекина и Тяньцзиня, красным удалось довольно легко обойти и окружить город. Причём вскоре, поскольку соединения НОАК намеренно сделали на этом акцент, был взят его юго-восточный приморский пригород Танггу, что резко уменьшило зону побережья, теоретически доступную для вывоза обороняющихся на кораблях. Да и порт в их распоряжении остался только один, более старый. Собственно, современный морской терминал Тяньцзиня находится именно в бывшем Танггу, вошедшем в городскую черту. Тем не менее, уличные бои вышли чрезвычайно жаркими и ожесточёнными. В какой-то степени они продемонстрировали проблеск того, чем могла стать Пекинско-Тяньцзиньская операция, если бы не кризис воли к борьбе в существенной части АКР и лично у Фу Цзои. С другой стороны, хотя за успех пришлось заплатить, и пришёл он не мгновенно, силы Северо-Восточной армии всё-таки добились уверенной и крупной победы. Финальный штурм продолжался без перерыва 29 часов. По его итогам оборонявшиеся в Тяньцзине 62-я и 86-я армии (130 000 человек в 10 дивизиях) были полностью уничтожены. Командующий Тяньцзиньским гарнизоном Чэнь Чанцзе попал в плен. Ранее оборонявшие Танггу, а затем оттянувшиеся в старый порт 17-я армейская группа и пять дивизий 87-й армии (свыше 50 000 человек) к 17 января с грехом пополам эвакуировались по морю на юг.
Наступление НОАК развивалось далее на юг вдоль побережья и в направлении Баодина. Не вызывало никаких сомнений то, что, оставляя за скобками Пекин, к исходу января коммунисты очистят от врага всю провинцию Хэбэй. Новый фронт гоминьдановцы пытались создавать уже только на южном берегу Хуанхэ - впрочем, там тоже были свои нюансы, о которых мы ещё поговорим ниже. Между тем 21 января командовавший обороной Пекина Фу Цзои уже официально начал переговоры с Линем Бяо о мирном разрешении «Пекинского вопроса». Посредником выступил живший в городе профессор Чжан Дунсунь - один из лидеров Демократической лиги Китая наряду с Чжан Ланем. 23 января Фу Цзои подписал с Линем Бяо договор о компромиссе. В соответствии с ним находящиеся в Пекине части двух армейских групп АКР (около 260 000 человек) должны были покинуть город, а затем, пройдя реорганизацию, влиться в ряды НОАК. Иными словами, красные не просто ликвидировали крупную неприятельскую группировку, но и серьёзно пополняли собственные ряды. Параллельно все пекинские гражданские службы и организации, а также местная администрация продолжали свою деятельность. Создавалась совместная комиссия по военным и политическим делам на «переходный период».
В конечном счёте все боевые действия при осаде Пекина ограничились коротким артобстрелом, при котором было выпущено 150 75-мм снарядов. Большая часть их них к тому же не разорвалась. В полдень 31 января Северо-Восточная полевая армия НОАК торжественно вступила в Пекин через ворота Сичжимэнь. Фактически это был парад. Под рукоплескание жителей города ветераны долгих и яростных боёв за Маньчжурию, практически все уже облаченные в полноценную военную форму, располагающие артиллерией на автомобильной тяге и собственной бронетанковой колонной, шествовали по улицам как триумфаторы.
Это был знаковый момент в истории Китая. Пекин-Тяньцзиньская операция завершилась полной победой китайских коммунистов. В ходе неё, окончательно освободив Чахар и практически полностью - Хэбэй, красные вторично за три с небольшим месяца разгромили и уничтожили без малого полумиллионную группировку АКР.
Но и это было ещё не всё. Параллельно Пекин-Тяньцзинськой операции, чувствуя свою силу, НОАК активизировалась в конце ноября в южной Шаньси и на Лоянском плацдарме. Исходно задуманная скорее как разведка боем, прощупывание противника перед будущей серьёзной схваткой, операция развивалась неожиданно успешно. Обложив Чжэньчжоу, красные взяли Кайфын. Протяженность плацдарма за Хуанхэ таким образом составляла уже свыше 150 километров. Естественно, это порождало определенные надежды у руководства КПК и НОАК. Когда в начале 10-х чисел декабря прояснилась позиция Фу Цзои, и в силу этого стало понятно, что оборона АКР на севере рухнет раньше и легче, чем оно виделось в ноябре, Генеральный штаб во главе с Чжоу Эньлаем замыслил дерзкий план. Разрушение линии обороны на рубеже Пекин-Тяньцзинь вынудил командование гоминьдановцев срочно выстраивать новый фронт в нижнем течении Хуанхэ. Резервы из южного Китая везти долго, а потому снимать их будут со всех кажущихся второстепенными направлений. В том числе, к примеру, из Шаньдуна. Но это создаёт оптимальные условия для дерзкого броска красных из Кайфына на восток и из южношаньдунских уездов на запад. В нормальных условиях, даже если коммунистам удастся достигнуть прорыва, их слабый заслон, отсекающий весь северный Китай, легко сомнут и уничтожат контрударом. Вот только в контексте наступающего управленческого хаоса и при условии быстрого и практически беспрепятственного броска авангардов Северо-Восточной армии к Хуанхэ может молниеносно выйти ещё один громадный котёл. Его стенки будут непрочными, а контуры размытыми. Однако важнее всего психологический эффект домино. Если удастся поддержать и раздуть панику и ощущение бессмысленности сопротивления, без того охватывающее АКР, то противник сдастся сразу.
И всё получилось! В 20-х числах января коммунисты встретились, сомкнув клещи, в районе Сючжоу южнее озёр Наньсыху. А потом, получив известия из Пекина, неприятель начал массами поднимать руки и складывать оружие. НОАК пленила ещё несколько сотен тысяч гоминьдановских солдат. Точное число даже не поддавалось подсчёту, поскольку командная структура противника рассыпалась, а множество людей, снимая с себя форму, просто разбредалось по сельской местности, стремясь в родные деревни. Наступила агония АКР. Но даже эти события несколько потерялись на фоне новости, которую обсуждал не только Китай, но и весь мир. 21 января 1949, то есть в тот же день, когда Фу Цзои официально вступил в переговоры с Линем Бяо, Чан Кайши подал в отставку со всех занимаемых им постов. Диктатор «отрёкся от престола»!
Итоги Ляоси-Шэньянской операции были настолько катастрофическими для Нанкинского правительства, что на истинное положение Гоминьдана и АКР в стране стало невозможно закрывать глаза. Причём особенно тревожным являлось то обстоятельство, что в целом ряде случаев силы режима не просто терпели поражение после долгой и тяжелой борьбы, а сдавались или даже переходили на сторону красных из-за нехватки морально-волевых качеств или по политико-идеологическим причинам. Диктатору отчаянно требовалось выиграть время для стабилизации уже не только и не столько фронта, но общества Китайской Республики, негодование которого против режима и недоверие информации, транслируемой официальными СМИ, заведомо «отравляло» те пополнения, что должны были стать костями и плотью новой армии. Огромный мобресурс и американское оружие грозили сделаться совершенно бесполезными, если силой обряженные в форму люди при первой же возможности будут втыкать штыки в землю, или вовсе обращать их в противоположную сторону. Кроме того, назревала необходимость крупного политического решения, которое «перезагрузит» в массовом сознании восприятие идущей войны, где Гоминьдан и Чан Кайши являлись однозначными реакционерами, сдерживающими столь желанные для всей Поднебесной перемены из одних только властолюбия и жадности.
Коммунисты не оставили Нанкинскому правительству никакого лага «на раскачку» - Пекин-Тяньцзиньская операция последовала за Ляоси-Шэньянской очень быстро. К середине декабря 1948 грядущий исход боевых действий в северном Китае уже обозначился достаточно ясно. Кроме того, диктатор, по-видимому не зная подробностей переговоров Фу Цзои и КПК, получал какие-то сигналы о том, что готовится крупная измена. Наконец, хотя сражение за Тяньцзинь началось 2 января, приготовления НОАК были заметны, а намерения - вполне ясны уже в последние дни уходящего года. Да и Пекин красные тоже начали обходить. На этом фоне Чан Кайши в своей новогодней речи сделал Компартии официальное предложение о мирных переговорах. В руководстве КПК не тешили себя иллюзиями относительно искренности диктатора и собственной возможности уживаться с Гоминьданом в рамках одной государственной системы. Кроме того, с учётом достижений НОАК - как свершившихся, так и уверенно прогнозируемых - красные могли рассчитывать в обозримом будущем получить всё: к чему же тогда переговоры? Но Мао и остальные не сомневались, что им удастся вскрыть двуличие Чана Кайши публично - а это в свою очередь придаст могучий импульс крушению в АКР воли к сопротивлению. Возможно окончательный. Не останавливая операции на фронте, КПК официально декларировала в начале января 1949 свою заинтересованность в прекращении гражданской войны и политическом урегулировании. Вместе с тем, конкретных предложений коммунисты исходно не выдвинули, таким образом вновь перекинув мяч на сторону диктатора. Чану Кайши предлагалось сформулировать и первому придать гласности тот перечень уступок, на которые он и его режим готовы пойти.
И вот в этих условиях диктатор 21 января 1949 объявил о своём уходе с поста президента Китайской Республики и главнокомандующего вооруженными силами. Власть юридически перешла к генералу Ли Цзунжэню. Последний в соответствии с новой гоминьдановской конституцией, вводившей эту должность, был 20 мая 1948 избран вице-президентом страны. Именно Ли Цзунжэню предстояло теперь вести переговоры с Компартией о мире и переустройстве Поднебесной.
В чём причина и какова подоплёка поступка Чана Кайши? Нет, это не было бегством. Диктатор вовсе не собирался уходить из политики. Вместе с тем, не было это и благородной жертвой, хотя Чан Кайши много сделал, чтобы всё смотрелось со стороны именно так: считая себя главной преградой на пути к компромиссу между КПК и Гоминьданом, многолетний единовластный лидер благородно отступает в сторону с пути перемен. В действительности диктатор затеял один из самых тонких манёвров за всю свою карьеру. Отчасти он напоминал его же уход в тень образца августа 1927, когда Чан Кайши состязался за контроль над НРА и партией с Ван Цзинвэем и ориентирующейся на него группой. В 1949 экс-президент тоже подчёркнуто уехал к себе в родную провинцию Чжэцзян, но, как и тогда, отнюдь не утратил возможность влиять на дела. Во-первых, Чан Кайши и после 21 января 1949 остался главой Гоминьдана, который по-прежнему являлся правящей партией Китайской Республики. Во-вторых, подобно 1920-м, на многолетнего главкома продолжал в большинстве своём ориентироваться генералитет АКР, формально ему уже не подчиняющийся. Во властных структурах по-прежнему находились, располагая значительным влиянием, родственники и близкая клиентела диктатора. Его сын Чан Цзинго «держал» крупнейший город Поднебесной - Шанхай, который один давал почти треть ВВП страны. Сун Цзывэнь - брат Сун Мэйлин, жены Чана Кайши, занимал пост губернатора провинции Гуандун. Генерал Хэ Инцинь, являвшийся близким другом диктатора ещё со времён их совместной учёбы в Японии в 1900-х, в январе 1949 был министром обороны. Чуть позже, уже после отставки Чана Кайши, он стал главой кабинета министров. Перечень можно продолжать. Клан диктатора обладал огромными финансовыми ресурсами. К примеру, Кун Сянси - свояк Чана Кайши - считался самым богатым человеком Китая.
Многолетний тяжеловес политики Поднебесной отнюдь не собирался на покой. Просто он с исключительной хитростью преследовал несколько взаимосвязанных целей. Для начала ему остро требовалось как-то остановить ту сокрушающую всё на своём пути волну наступления красных, которая могла в обозримом будущем окончательно смести всякое сопротивление. КПК официально выразила интерес к переговорам, тем самым заглотив первый крючок. Отказываться от своего слова перед лицом всей нации для коммунистов будет немыслимо. Понятно, Компартия не собиралась в реальности резко менять военно-политический курс, она ждала предложений противной стороны только чтобы затем использовать их как инструмент разоблачения режима. Но вот как раз здесь диктатор и попытался обвести своих оппонентов вокруг пальца. Чтобы красные стали относиться к возможности завершить Гражданскую войну путём переговоров всерьёз, требовалось нечто экстраординарное. Лишь событие такого масштаба, как видимый отказ Чана Кайши от власти, могло оказаться достаточно весомым - и он, считая, что сумеет удержать реальные её рычаги в своих руках, пошёл на это. Уход диктатора автоматически провоцировал в Китайской Республике если не политический кризис, то определённые пертурбации, связанные с борьбой людей и институтов, которые прежде приводил к балансу стоящий над всеми кукловод. Упрекать в подобных условиях Ли Цзунжэня или кого-то иного в том, что переговорный процесс идёт медленно, просто не имело смысла. КПК придётся самой проявить инициативу, выступить организующей силой. И, что особенно важно, взять на себя ответственность!
Чана Кайши как бы уже нет, Нанкин не против урегулирования - обывателю будет казаться, что не существует никаких преград на пути масштабных, революционно меняющих его жизнь к лучшему преобразований. Но почему же сохраняется бедность? Безработица? Неустроенность? Переговоры исподволь будут затягиваться диктатором - и это в сочетании с тысячей объективных причин для проволочек. Чану Кайши требовалось где-то полгода, которые по всеобщему мнению Поднебесная будет жить уже под руководством красных, однако в реальности это окажется отнюдь не так. Фронты замрут, но АКР не разоружится. Коммунисты получат возможность действовать в политическом поле Внутреннего Китая, его центра и юга, однако все административные посты по-прежнему - до окончательного урегулирования, разумеется - будут занимать старые кадры. Чан Кайши вернётся, когда хаос достигнет апогея, как долгожданный спаситель - и всё ещё останется структура, которую можно просто возглавить, не выстраивая её вновь с нуля. Многое отвалится. Что-то из-за предательства, а другое - окончательно ослабев и сгнив. Но в диких джунглях, которыми станет во второй половине 1949 Поднебесная, диктатор и верные ему силы останутся одним из крупнейших хищников. В том же, что государство в целом, особенно на региональном уровне, перейдёт в неуправляемый штопор, Чан Кайши не сомневался. Он сам в последний момент перед отставкой принял для этого необходимые меры.
В начале января 1949 президент своим приказом обязал губернаторов «взять командование войсками в свои руки и оборонять территории подвластных провинций», применяя «коммунистическую партизанскую тактику против коммунистических войск». Тем самым генералиссимус фактически вернул ситуацию в стране к милитаристской анархии 1920-х: возникла ситуация «каждый спасается как может». Вытащить пробку было легко. Загнать джина обратно в бутылку не смогли бы никакие распоряжения Ли Цзунжэня, если б даже он решился как-то ревизовать волю Чана Кайши. Цепь командования АКР и так была ослаблена. Что опытные варлорды, некогда вольно царившие в Китае, что пытающаяся подражать их повадкам возникшая в 1942-1944 молодая поросль понимала: в той Поднебесной, которую собирается выстроить КПК, им места нет. А значит, пусть непременно сутяжничая друг с другом, против главного врага генералы и губернаторы всё же окажутся вынуждены бороться сообща.
Пускай из-за переговоров фронты будут стоять хотя бы сезон, три-четыре месяца. Когда они окончатся, коммунисты поймут - любые их договорённости с Нанкином не принесут стране мира, поскольку правительство и президент Китайской Республики смогут с полным правом сослаться на неуправляемую самодеятельность того или иного милитариста. И уж тем более окажется ни при чём Чан Кайши - частное лицо, не имеющее никаких полномочий, чтобы давить на условного Ян Сишаня. Личный авторитет к делу не пришьёшь. Пусть красные потом, с запозданием возобновляют боевые действия! Вязкую кашу из множества варлордов быстро разгрести не получится. Но это станет моментом окончательного смещения ответственности за насилие и вины за неустроенность в глазах масс. НОАК будет побеждать - тут и там, но миллионы станут ощущать всё более стремительное снижение качества жизни. Распадётся на зоны контроля того или иного царька-«вана» хозяйственный комплекс страны, без того тяжело больной. Что толку даже в дармовой земле, если ты знаешь: в любой момент могут прийти и, используя удары прикладом в качестве аргумента, отобрать урожай? Полёт красного знамени над Поднебесной будет только множить насилие. Кого станут проклинать? О Чане Кайши вспомнят немногие. Ли Цзунжэня, ведущего переговоры с позиции слабости, принимая всё новые условия коммунистов, не будут воспринимать как власть. НОАК - главная военная сила, КПК - так много обещавшая партия, заставившая диктатора уйти. Они и правят! К ним - счёт за всё.
Разочарование. Апатия. И традиционные паттерны поведения. Кто выйдет победителем из зоологической борьбы всех со всеми, естественного отбора, где умрут идеологии и партии, а останутся землячества, происхождение, да нахрапистая лихость? При таком уровне хаоса и неопределённости триумф Чана Кайши невозможно было гарантировать. Быть может, он сумеет восстановить власть лишь над частью Поднебесной, а потом ещё годами, если не десятилетиями конкурировать с другими претендентами? Или всё деградирует ещё дальше - до состояния, знакомого нам сейчас по истории и современности некоторых африканских государств? А возможно начнётся та самая Третья мировая, когда разгребать китайское болото явится твёрдая рука со стороны? Диктатор выстраивал схему так: обречь коммунистов на проигрыш, максимально замутить воду, оставить себе весомые ресурсы для нового раунда игры. Остальное - не важно.
Тонкая и изящная, как змея, но столь же ядовитая подлость…
Из великих преступлений Чана Кайши - Шанхайской резни и предательства Компартии 1927 года, безжалостной жестокости к своему народу и повторного удара в спину Единому фронту после инцидента с Новой 4-й армией в ходе Японо-китайской войны, а также других - список можно продолжать - именно это, комбинация 1949, по мнению автора было наихудшим. Почему? Дело в том, что на сей раз диктатор изменил себе, или, если угодно, всем своим лучшим чертам. Заведомо зная возможный исход - крах так долго собиравшейся государственности, даже надеясь на него, он поставил личное благополучие и шанс отомстить врагам выше жизней и судеб миллионов китайцев, которые могли бы сложить голову во втором издании эры варлордов. Закономерно, что именно это решение стало прологом окончательного падения Чана Кайши. Из человека, который, цитируя одно знаменитое произведение, творил дела ужасные, но великие, он превратился в заурядного нечистоплотного политика, постепенно утратившего уже не только контроль над ситуацией, а её адекватное понимание. Закончил же Чан Кайши, как известно, тираном сравнительно небольшого острова, никогда не устоявшего бы независимо, если б не опора на иноземные штыки. Но не будем забегать вперёд.
Попалась ли Компартия в расставленную диктатором ловушку? И да, и нет. В первых числах февраля 1949 НОАК приостанавливает наступление и прекращает боевые действия. Начинается переговорный процесс. КПК демонстративно настаивает на том, чтобы не коммунисты как раньше летали в Чунцин и Нанкин, а гоминьдановская делегация прибыла на их территорию - в Пекин, который после 31 января 1949 стремительно начнёт приобретать в красном Китае столичный статус. Руководство Китайской Республики не против, но непосредственный момент старта запланированных встреч под разными предлогами откладывается и оттягивается. Это, к слову, косвенное подтверждение того факта, что Ли Цзунжэнь, хотя у него имелись впоследствии некоторые тактические противоречия с Чаном Кайши, следовал общей канве плана последнего: уж как минимум процедуральные и организационные вопросы ИО президента при желании был вполне в состоянии решать оперативно. Другой характерный момент - состав делегации. Некогда в Чунцин в 1945 не побоялся и счёл необходимым прилететь лично Мао. Вместе с Председателем и потом, уже после его возвращения, от имени КПК на дипломатическом поприще действовал Чжоу Эньлай - тоже далеко не последняя фигура у красных. В 1949 в Пекин не приехал не только сам себя снявший по виду с доски Чан Кайши, но и кто-либо из ведущих официальных лидеров Китайской Республики. И президент Ли Цзунжэнь, и министр обороны а также с 12 марта глава кабинета Хэ Инцинь, и Чэнь Чэн, который, помимо военных постов, с 1939 года оставался вице-председателем Гоминьдана, в состав делегации Нанкинского правительства не вошли.
Всеми правдами и неправдами реальный старт переговорного процесса удалось оттянуть аж до конца марта 1949 - значительный срок! Вопрос в том, кто и как пользовался им…
Уход Чана Кайши и анонсированный обеими сторонами диалог в сочетании с прекращением военного давления оказали существенное воздействие на морально-психологическое состояние личного состава АКР. Большинство рядовых солдат уже не особенно верило в перспективу возобновления полноценной войны, что в сочетании с сохраняющейся на высоком уровне безработицей побуждало их оставаться в рядах гоминьдановских вооруженных сил, поскольку там худо-бедно платили и задаром кормили. Кроме того, приближение фронта к главным городским центрам Поднебесной, таким как Шанхай, Нанкин и Ухань, заметно улучшило положение со снабжением - невзирая на по-прежнему чудовищную коррупцию совсем уж вопиющие случаи бытовой неустроенности ушли в прошлое. Всё перечисленное, а также заметное облегчение задач управления для командного состава АКР, которому больше не приходилось в авральном режиме реагировать на новые неотложные вызовы, связанные с действиями противника, способствовало постепенному восстановлению дисциплины. С другой стороны невозможно было уверенно предсказать, как поведут себя рядовые и даже младшие офицеры, когда выяснится, что вооруженная борьба с НОАК и не думает завершаться.
Гоминьдановцы продолжали получать американское оружие и технику, что позволило им частично восполнить осенне-зимние потери. Вместе с тем, о полном восстановлении говорить не приходилось, а сам поток поставок начал сокращаться. В Вашингтоне с большим скепсисом смотрели на возможность силового решения проблемы КПК, склоняясь к тому, что оптимальным вариантом явится создание смешанного коалиционного правительства. Был против превращения Поднебесной в бездонную бочку глава Госдепа Маршалл, считавший, что теперь, после устранения так мешавшего ему во время его китайской миссии Чана Кайши, есть шанс возвратиться в обновлённом виде к схемам 1945-1946 годов. В отношении оперативной конфигурации АКР к концу первого месяца весны 1949 оказалась разделённой на четыре основные части. Одна группировка обороняла наиболее важный в экономическом и политическом отношении Шанхай-Нанкинский район, другая — границу между провинциями Шэньси и Сычуань, третья — прикрывала доступ в провинции Ганьсу, Нинся и Синьцзян, четвёртая — район Уханя. Наконец довольно существенные силы концентрировались на Тайване. Едва ли можно говорить о том, что уже производились некие приготовления к будущей эвакуации. Скорее Чан Кайши попытался сделать из острова принципиально недосягаемую для воздействия красных тыловую базу, где проходило накопление и первичное распределение американских вооружений. Кроме того, крупный войсковой контингент требовался, чтобы купировать нестабильность на самом острове, где долгое время жившее в рамках Японской империи общество претерпевало в 1945-1949 очень непростую ломку, подчас сопровождавшуюся массовым недовольством.
Отдельно от АКР есть смысл упомянуть силы варлордов. Вплоть до апреля 1949 никто так и не решился гласно порвать с Нанкинским правительством и объявить о своей самостоятельности, но де-факто к организации самодостаточной обороны приступили многие. Наиболее характерной черной данного процесса стали местные произвольные мобилизации, не соотносившиеся уже ни с какими общереспубликанскими законами. Милитаристы в ускоренном порядке «набирали массу», чтобы стать достаточно крупными и весомыми фигурами хотя бы для лавирования между парой главных игроков. Качество наскоро собранных новых соединений, юридически входящих в ту же АКР, но на деле жестко привязанных к своей провинции, оставляло желать много лучшего. И по оснащению, и даже по боевому духу они уступали основной гоминьдановской армии на порядок. Тем не менее, само их весьма значительное число позволяло заткнуть бреши в оперативном построении АКР - между главными группировками не оставалось совсем уж голых участков, а пусть слабое сопротивление собранных варлордами воинств выигрывало правительственным силам время для осуществления необходимых манёвров. Наконец, действуя самыми драконовскими методами, милитаристы всё же постепенно повышали уровень управляемости. Как минимум статичную оборону в сравнительно крупных населенных пунктах их подразделения к середины весны были готовы вести относительно уверенно.
Компартия за конец зимы и начало весны 1949 решила несколько задач. Во-первых, была завершена структурная реформа НОАК. Колонны окончательно ушли в прошлое, уступив место корпусам. Выровнялась оснащенность и численность дивизий. Правильно выстроенная система логистики и снабжения охватила все ВС КПК, кроме тех немногочисленных отдельных частей, которые были намеренно оставлены командованием для самостоятельных действий в тылу неприятеля. Началось использование в рамках военно-промышленного комплекса индустриальных мощностей освобожденных красными крупных городов, в частности того же минимально пострадавшего Пекина. В феврале и особенно в марте НОАК осуществила серию масштабных стратегических передислокаций. Перераспределённые между армиями, её основные силы сконцентрировались вдоль нижнего и среднего течения Янцзы, готовясь в случае необходимости разом на широком фронте форсировать реку. Для этого в большом количестве собирались гражданские плавсредства, проводились специальные тренировки и учения. 11 марта 1949 Северо-Восточная и Северокитайская армии НОАК были переформированы в 4-ю и 5-ю полевые армии соответственно. Боевую мощь красных укрепляли советские поставки. Львиная доля из 1837 танков Т-34, переданных Китаю, сменила прописку уже после начала Корейской войны. Но, тем не менее, некоторое число машин, особенно в старой версии с 76-мм орудием, НОАК получила именно зимой-весной 1949.
Во-вторых, пользуясь затишьем, коммунисты деятельно налаживали сотрудничество с вышедшими после отставки Чана Кайши из полуподпольного положения партиями и движениями демократического лагеря. В случае возобновления боевых действий требовалось закрепить статус Гоминьдана как узурпатора и отщепенца, противостоящего коллективной воле всех остальных политических сил Поднебесной. Которые, впрочем, вполне в состоянии обойтись и без него, переучреждая страну на новых началах. Мао Цзэдун, порой даже несколько удивляя соратников тем, какое большое значение он придавал данному процессу, кропотливо и скрупулезно собирал в Пекине наиболее известных представителей интеллектуальных элит Китая. В северной столице страны - совсем недавно фронтовом городе - в ускоренном порядке возраждалась активная культурная и общественная жизнь, причём в неё открыто вовлекались некоторые деятели, прежде отметившиеся в критическом отношении к коммунизму и марксизму.
Вообще непосредственно в ходе этой фазы Гражданской войны, хотя на поле боя борьба подчас велась весьма яростно, уровень репрессий на вновь занятых территориях был крайне скромным, можно сказать незначительным. Это, к слову, имеет смысл учитывать при анализе дальнейшей истории Поднебесной, которой ещё предстоит пережить процесс корчевания встроившихся в новый режим старых кадров для освобождения места молодым лидерам и специалистам уже чисто красной генерации. КПК не просто приглашала людей - для доставки в Пекин некоторых особенно ценных с точки зрения Председателя сочувствующих и попутчиков подчас затевались целые спецоперации. Так, в начале весны 1949 сбежал из-под домашнего ареста и скрытно перебрался в подконтрольную Компартии часть Китая лидер Демократической лиги Чжан Лань. Фактически агенты коммунистов выкрали его - и это был не единственный пример такого рода. Позднее Чжан Лань принимал участие в формировании нового Народного правительства и провозглашении КНР.
В третьих, что, пожалуй, было самым важным, КПК без пауз и проволочек занялась налаживанием на своей территории хозяйственной жизни и социальным строительством. Примечательно при этом, что большинство реформ не выходило за рамки практик, вполне употребимых и в буржуазно-капиталистических государствах. Полноценное строительство социализма ещё не началось - зачастую речь шла об элементарном упорядочивании экономики, а также устранении проблем и пережитков, тянущихся ещё с имперско-феодальной эры. Фундаментом всего в красном Китае выступала земельная реформа. Она всегда осуществлялась первой и сразу же после занятия соединениями НОАК того или иного уезда. Получение огромным количеством безземельных и малоземельных крестьян собственных средств производства мгновенно наносило удар по другой язве китайского общества конца 1940-х - безработице. Компартия, сознательно подчёркивая своё отличие от варлордов, экстраполирующих милитаристский стиль на всю общественную жизнь, почти не прибегала к форматам управления и хозяйствования, характерным для советского Военного коммунизма. Одним из следствий этого была сохраняющаяся важность сферы денежного обращения. Поднебесная жестоко страдала от инфляции. За годы Второй японо-китайской бумажный юань, эмитировавшийся после финансовой реформы 1935 года - так называемый Фаби - страшно девальвировал. По отношению к доллару США его курс к лету 1946 и началу новой фазы Большой гражданской упал примерно в 1000 раз. Не трудно догадаться, что вскоре процесс усугубился ещё сильнее. В 1948, в разгар войны, Нанкинское правительство оказалось вынуждено провести новую реформу, утвердив золотой юань. Считалось, как и следует из названия, что он обеспечен запасами главного драгметалла. Золотое содержание юаня было установлено в 0,22217 г чистого золота. Обмен старых Фаби на новые деньги осуществлялся по курсу 1 к 3 000 000. И, тем не менее, всего за год резко обесценилась уже пореформенная валюта. Что касается красных, то у них долгое время вынужденно господствовал совершенный хаос, когда каждый Освобожденный район эмитировал собственные дензнаки. Но вот, опираясь на фронтовые победы, 1 декабря 1948 в коммунистической зоне контроля был создан Народный банк Китая. Этот акт одновременно послужил отправной точкой финансовой реформы КПК. Из обращения изымались все местные деньги, выпущенные в различных освобождённых районах, которые заменялись банкнотами Народного банка Китая — Жэньминьби юань. Процесс перехода осуществлялся решительно и быстро, а также со внутренней социальной стратификацией - курс обмена зависел от объёмов капитала и был более выгоден для бедняков. Прочная валюта позволила приступить к уверенному наращиванию численности госслужащих, к которым относились не только чиновники и де-факто партработники, но также врачи и учителя заново отстраиваемой соцферы, которые могли теперь выжить на остающееся сравнительно стабильным жалование. Резко уменьшилось в красной Поднебесной мздоимство и воровство. Даже там, где кадры обновились в незначительной мере, партийный контроль и страх жестоких наказаний вынудили коррупционеров радикально сбавить обороты.
Всё вместе это позволило коммунистам переиграть Чана Кайши. Пусть пауза в боевых действиях благотворно сказывалась на возможностях Гоминьдана и вводила дополнительный фактор в виде полунезависимых варлордов, КПК и НОАК усиливались быстрее противника. Что ещё важнее, пусть АКР отошла от осенне-зимнего шока, красные лишь укрепили свои позиции в борьбе за умы. Компартия сумела в основном оградить свою территорию от нарастающего хаоса. Не откладывая в долгий ящик созидательные преобразования, она смотрелась особенно выгодно на фоне предательства Нанкинским правительством и временно спрятавшимся в тени диктатором исходных принципов, неизменно поднимавшихся Национальной партией на щит. Гоминьдану не удалось перенести в массовом сознании ответственность за войну и её ужасы на красных. Коммунисты не стеснялись никаких конструктивно настроенных союзников, включая даже прежних активистов Национальной партии, которые в самом конце 1948 создали при организационной помощи КПК так называемый Революционный комитет Гоминьдана, обвинявший Чана Кайши и Нанкинское правительство в отходе от заветов Сунь Ятсена. И это не была горстка пленных, вынужденных говорить то, что требовалось коммунистам. Почётным президентом РК Гоминьдана была Сун Цинлин - вторая жена Сунь Ятсена, которую никто уж точно тронуть бы не посмел. Позднее, к слову, она являлась заместителем Председателя КНР в 1959-1975. Красные были рады возможности мирно строить новую жизнь - и могли продемонстрировать народу видимые результаты. Тогда как Нанкинское правительство, не говоря о милитаристах, потратило период временного прекращения огня на одни только военные приготовления. В целом политическая сознательность китайских трудящихся за долгие годы Гражданской значительно выросла. Они знали поимённо людей Чана Кайши, остающихся в гоминьдановских коридорах власти - и прозорливо не верили в то, что диктатор действительно ушёл насовсем. Понимали китайцы и то, что, пусть былая Национальная партия решительно покончила с варлордами, теперь именно она потворствует их возрождению. КПК, охотно сотрудничая с молодыми партиями, была строго принципиальна в вопросе централизованного контроля над вооруженными силами. НОАК оставалась безоговорочно сплочённой и единой, тогда как других армий в коммунистической части страны просто не существовало.
И вот наступил апрель 1949. Автор настоящей работы не видит смысла пересказывать подробности прений Комартии и гоминьдановской делегации на переговорах в Пекине, поскольку одна из сторон с самого начала рассматривала всё исключительно как уловку и тактический ход. За март в ЦК КПК в основном осознали истинное положение вещей, а потому стали постепенно менять вектор переговоров. Если зимой красные сначала хотели получить список уступок от Нанкина, чтобы потом уже его сделать предметом торга, то позднее, понимая что уточнять детали гоминьдановцы способны до бесконечности, сформулировали собственный сжатый перечень из восьми основных позиций. В начале апреля вопрос был поставлен ребром: делегация Китайской Республики либо принимает его, либо отказывается - и тогда переговорам конец. В качестве же дополнительного стимула НОАК провела свою первую операцию со времён завершения январских боёв - Тайюаньскую. Здесь для красных удачно сошлось сразу несколько факторов. С сугубо военной точки зрения коммунисты ликвидировали исключительно глубокое вклинение противника, превратившееся в настоящую занозу. Основной фронт сместился уже к нижнему и среднему течению Янцзы, а Тайюань оставался аж севернее Хуанхэ, мешая стратегическим перевозкам и сковывая, если говорить в целом о центральной и части южной Шаньси, чуть не всю 1-ю армию Пэн Дэхуая. В пропагандистском смысле город выступал для Компартии эдаким неразгрызенным орешком. Тайюань фигурировал как цель в их замыслах ещё в 1946, но так и не дался в руки. Пришло время исправить упущение! Наконец, что было весьма важно, Тайюань и его окрестности являлись вотчиной Янь Сишаня, который за февраль-март сильнее всех прочих милитаристов обособился от Нанкинского правительства, а потом атаку на него можно было трактовать как не нарушающую перемирия с АКР.
Тайюаньская операция уложилась в пару недель. Город и весь плацдарм в Шэньси, если его можно так называть, пал быстро и без каких-либо сложностей. Янь Сишань бежал на юг - и, что весьма характерно, оказался там с почётом принят. В июне 1949 с подачи Чана Кайши он вообще станет премьер-министром, поскольку Хэ Инцинь к тому времени окончательно утратил веру в успех и, кроме того, с большим трудом сочетал обязанности министра обороны и главы кабинета.
Демонстрация силы вышла очень наглядной. Одновременно коммунисты увеличили нажим на дипломатическом фронте - и это стало триггером для завершения игры. Под конец исполнители исключительно амбициозного плана диктатора старались выгадать хотя бы 10-15 лишних дней для подготовки обороны. Гоминьдановская делегация в Пекине официально приняла все требования КПК, однако, поскольку значимых функционеров в её составе не было, для вступления соглашения в силу требовалась его ратификация Нанкином. А там Национальное собрание - естественно, получившее соответствующие указания - заблокировало и отвергло предложенный документ. 15 апреля коммунисты повторили свои требования уже в форме ультиматума со сроком ответа в пять суток. Ли Цзунжэнь имел возможность надавить на парламент, или попытаться обойтись без него одной только президентской властью. Де юре. А де факто всё по-прежнему решал Чан Кайши, который совершенно не собирался прекращать войну. В итоге Нанкинское правительство не дало на ультиматум никакого ответа. 20 апреля 1949 перемирие между НОАК и АКР официально перестало действовать. И в этот же день началась самая крупная операция красных за весь период Гражданской войны - форсирование Янцзы на широком фронте.
В наступление шли три из пяти полевых армий НОАК: 3-я Чэня И, 2-я Лю Бочэна и 4-я Линя Бяо, перечисляя с востока на запад. Их совокупная численность составляла более 1 000 000 штыков. В случае необходимости позднее товарищей могла подкрепить 5-я армия Не Жунчжэня, остававшаяся в Хэбэе в качестве стратегического резерва НОАК. АКР и полусамостоятельные варлорды совокупно имели по течению Янцзы около 700 000 человек, однако реализации численного превосходства красных сильно мешала сама водная преграда. Гоминьдановцы всё ещё обладали некоторым техническим превосходством над коммунистами, а потому для последних были крайне нежелательные затяжные схватки за сравнительно тесные плацдармы, которые будут непрерывно обрабатываться неприятельской авиацией и подвергаться контратакам бронетехники. В целом НОАК могла чувствовать себя тем лучше, чем скорее битва перейдёт в маневренную фазу, а сосредоточенные на обороне важнейших городских агломераций группировки АКР удастся разобщить. Наконец, надеясь сходу вновь сломить волю неприятеля, ВС КПК стремились ошеломить солдат врага масштабом и мощью своего натиска. По совокупности факторов битва на Янцзы апреля 1949 стала одной из самых крупных операций такого рода во всей мировой истории. Одним эшелоном через реку переправлялось сразу 850 000 бойцов и командиров НОАК! Подобный размах требовал исключительной слаженности действий и отлично поставленной работы штабов. Особенно если вспомнить о том, какими примитивными и с трудом поддающимися правильному учёту транспортными средствами пользовались атакующие - вплоть до парусных и весельных рыбацких лодок.
Со сложнейшей задачей Генштаб НОАК, а также командование 2-й, 3-й и 4-й армий справились с блеском. В первые же сутки наступления, то есть к началу 21 апреля, красные перебросили на южный берег Янцзы около 300 000 человек. Спустя ещё один день переправилась уже примерно половина сил атакующих. И одновременно начался процесс стремительного развала обороны АКР. Конечно, военный фактор и то самое ошеломление, к которому стремилась НОАК, нельзя списывать со счетов, но всё-таки в наибольшей степени ему способствовала политика. Личный состав гоминьдановцев просто не желала сражаться за Китайскую Республику. Самый главный расчёт Чана Кайши, его основная козырная карта, которую он пытался разыграть в феврале-марте, оказалась полностью бита. Предпочтения и позиция широких слоёв китайцев если и изменились, то лишь в сторону ещё более однозначной поддержки красных. Свидетельство тому - то, что целые подразделения АКР не просто капитулировали, но организованно переходили к своему вчерашнему противнику, незамедлительно вступая в борьбу уже на его стороне. В частности 22 апреля восстал гарнизон Цзянъиня - города, расположенного в стратегически важном месте у входа в устье Янцзы и примерно на полпути от Шанхая к Нанкину. Солдаты АКР незамедлительно и активно оказали содействие коммунистам в форсировании реки. А ведь Цзянъинь являлся одной из наиболее укреплённых оборонительных позиций гоминьдановцев. Параллельно взбунтовалось большинство матросов на введенных в Янцзы кораблях 2-го флота Китайской Республики.
На фоне этих событий утром 23 апреля фронт АКР перед 3-й полевой армией Чэнь И рухнул. Красные сходу овладели Чанчжоу и Уси, выйдя к берегам озера Тайху. В самом скором времени они угрожали обойти и полностью отрезать Шанхай. Считая перспективу молниеносного падения ведущего экономического центра Поднебесной, Нанкинское правительство отдало приказ сохранившим ему верность частям, расположенным к западу от Чанчжоу, оставить побережье реки и, контратакуя, прорываться к Шанхаю. Однако это в свою очередь открыло НОАК свободную дорогу в восточные предместья Нанкина. С учётом того, что Лю Бочэн уже взял город Уху в 90 километрах к юго-западу от гоминьдановской столицы, это с учётом общего неравенства сил делало её окружение вопросом времени. Артиллерия коммунистов обстреливала Нанкин, включая его правительственный квартал, с первого дня операции. И вот вечером 23 апреля Ли Цзунжэнь принимает решение об эвакуации органов власти и вообще города в целом. Происходила она так поспешно, что её скорее будет правильно называть банальным бегством. Сам ИО президента и Хэ Инцинь самолётом отправились в Гуанчжоу, объявленный новой временной столицей Республики. Позднее Ли Цзунжэнь оправдывал такой выбор до смешного наивными ссылками на опыт Сунь Ятсена: дескать, окопавшись на крайнем юге Поднебесной, гоминьдановцы накопят силы, чтобы повторить свой Северный поход! Реально в первую очередь учитывались три фактора: то, что Гуаньчжоу был крупным морским портом, способным послужить в качестве пункта приёма зарубежной военной помощи, его удалённое от фронта положение, а также близость к концессионным владениям Великобритании и Португалии (Гонконгу и Макао соответственно) на территорию которых в крайнем случае можно будет перебраться.
В ночь с 23 на 24 апреля 1949 части НОАК точно также, как некогда в северную, вошли в южную столицу Китая не встречая сопротивления. Утром гоминьдановский флаг с белым солнцем был торжественно спущен с Президентского дворца.
Примерно в это же время, 24-25 числа, соединения 3-й и 2-й полевых армий НОАК окончательно перебрались на правый берег Янцзы, громя и преследуя откатывающегося всё дальше назад неприятеля. Упорное сопротивление АКР оказывала лишь на подступах к Шанхаю, но и там 27 апреля пал Сучжоу, а значит можно было начинать обратный отсчёт до скорого окружения города. Красные стремительно растекались по юго-восточной части провинции Аньхой. Западнее 4-я армия Линя Бяо столкнулась с несколько более твёрдым противодействием, однако её авангарды тоже уверенно продвигались вперёд, пока главные силы были скованны штурмом Ухани. Он начался 27 апреля и продолжался более двух недель, но, невзирая на жестокость боёв, завершился 11 мая 1949 уверенной победой НОАК. Ещё один знаковый и крупный населенный пункт Поднебесной перешел под контроль Компартии.
В 10-х числах мая на огромном расстоянии друг от друга красные проводили два крупных и непростых сражения. Далеко на северо-западе 1-я полевая армия Пэн Дэхуая, вновь изготовившаяся к удару после битвы за Тайюань, атаковала Сиань, а много южнее Чэнь И повёл свою 3-ю армию на штурм Шанхая. Вместе с тем, важно понимать, что, хотя эти две битвы были довольно напряженными, общее положение НОАК по итогам форсирования Янцзы являлось просто блестящим. 2-я и 4-я полевые армии во второй половине мая стали продвигаться просто сквозь оперативную пустоту, стремительно поглощая территорию.
Сражение за Сиань с точки зрения автора представляет несколько меньший интерес, тогда как Шанхайской операции стоит уделить дополнительное внимание.
К 12 мая, когда начались бои на реке Хуанпу (сейчас она протекает через город, а тогда в основном являлась его границей), АКР сумела сосредоточить в Шанхае группировку в 20 дивизий, принадлежащих к 51-й, 52-й, 54-й, 75-й и 123-й армиям, а всего 210 000 штыков. Возглавлял её генерал Тан Эньбо, ещё во время войны с японцами прославившийся неудачами, особенно во время операции Ити-Го. Тем не менее, сильной стороной генерала являлась его психологическая устойчивость и глубокая преданность Чану Кайши, что в конкретных условиях мая 1949 было едва ли не важнее полководческих дарований. Чэнь И располагал 290 000 солдат и офицеров, причём постепенно эта цифра увеличивалась за счёт подхода новых подкреплений с запада. Шанхай являлся крупнейшим городом Поднебесной и уже в ту пору - одним из самых больших мегаполисов всего мира. В городе проживало свыше 6 миллионов человек, так что длительные бои грозили чудовищной гуманитарной катастрофой. У АКР/НРА имелся богатейший опыт обороны Шанхая - она дважды защищала его от Императорской армии в 1932 и 1937 годах. Правда тогда город атаковали с моря, тогда как теперь - с сухопутной западной стороны. Другим косвенным следствием старых сражений было то, что в Шанхае всё ещё сохранилось существенное число долговременных укреплений как китайской, так и японской постройки. разумеется как узлы обороны могли быть задействованы и просто капитальные городские строения, которых в современных высокоурбанизированных шанхайских районах имелось больше, чем где бы то ни было в пределах Поднебесной. Таким образом, НОАК предстояла решить ряд очень непростых задач.
Имелись и другие, косвенные факторы, осложняющие дело. Весной 1949 ходили упорные слухи, что гоминьдановцы в случае невозможности удержать Шанхай собирались уничтожить его путём преднамеренной организации губительного пожара. Уже в тайваньский период функционеры Национальной партии и генералы ВС Республики как один объявляли эти утверждения клеветой и наветом коммунистов. Надёжных доказательств нет, хотя некоторые действия Чана Кайши в период 1937-1945 заставляют автора допустить возможность существования плана разрушения Шанхая. В любом случае в его наличии были убеждены командиры НОАК, непосредственно осуществлявшие штурм города, что накладывало на их боевую работу свой особенный отпечаток.
Вообще сплетни бродили самые разные, особенно сильно подстёгиваемые гоминьдановской пропагандой. Именно тогда, в мае 1949, пресса стала наперебой писать о том, что Третья мировая начнётся едва ли не со дня на день. Трудно сказать, насколько в это верил Тан Эньбо, но он определённо потворствовал распространению такой информации, поскольку она могла некоторым образом укрепить боевой дух солдат, которые получали надежду на то, что опираясь на ресурсы богатейшего города Китая, они смогут дождаться начала интервенции англосаконских держав, а затем с их помощью отвоевать Поднебесную.
Дополнительно укрепляла данную уверенность вполне реальная история, наделавшая тогда на международной арене немело шума, а именно Инцидент с «Аметистом». Утром 20 апреля 1949 британский фрегат «Аметист» отправился вверх по течению Янцзы из Шанхая в Нанкин, чтобы сменить эсминец «Консорт», сторожащий британское посольство.
В это же время коммунисты готовились форсировать реку. В 8:31, после выстрелов из стрелкового оружия, раздался залп полевой артиллерии, причём снаряды легли недалеко от судна. Полагая, что он мог предназначаться гоминьдановцам на южном берегу, экипаж всё же вывесил большие британские флаги и ускорил ход корабля. Тем не менее, в 9:30, когда «Аметист» проходил мимо Цзянъиня, по нему открыла огонь другая батарея. Второй залп попал в рулевую рубку и капитанский мостик, смертельно ранив командующего кораблём, лейтенанта-коммандера Бернарда Скиннера. Получил ранение и первый лейтенант Джеффри Уэстон. Другие снаряды повредили генератор и двигатель, убили судового врача и его помощника. Гирокомпас и система управления огнём также вышли из строя - «Аметист» стал лёгкой мишенью. Вскоре корабль сел на мель в положении, позволявшем стрелять лишь двум кормовым орудиям, одно из которых чуть позже сломалось. Через некоторое время Уэстон приказал прекратить огонь, надеясь, что китайцы ответят тем же. Однако артиллерийский обстрел продолжался. В начале одиннадцатого утра Уэстон приказал большей части экипажа эвакуироваться вплавь, раненые перевозились на единственной уцелевшей лодке…
Конечно сам поход британского фрегата по Янцзы, точнёхонько совпавший с датой прекращения перемирия, после которой всеми ожидалось начало форсирования реки подразделениями НОАК, являлся провокацией. Не было решительно никакой нужды в экстренной замене «Консорта». Поддерживая боевой дух АКР, партнёры Нанкинского правительства зримо демонстрировали своё присутствие. Естественно также, что британцы не получали никаких разрешений на проход у руководства КПК и вообще не уведомляли его. Вместе с тем, действия красных оказались небывало жесткими. Корабль не просто шуганули предупредительным огнём, а начали показательно разносить на куски, причём сманеврировать на реке ему было особенно некуда. Главное же - утром 20 апреля дело отнюдь не закончилось.
Получив сообщение о том, что «Аметист» атакован, «Консорт» на всех парах спустился из Нанкина вниз по течению к месту битвы. Добравшись до цели, эсминец открыл беглый огонь по северному берегу, но, оказавшись под шквальным обстрелом, прошёл на восток, не сумев взять подбитого собрата по Королевскому флоту на буксир. 10 убитых, 3 раненых и серьёзные повреждения вынудили «Консорт» плыть дальше к Шанхаю.
22 апреля Уэстон кое как снял «Аметист» с мели и увёл его из зоны досягаемости вражеских орудий. Тем временем в Лондоне, не имея внятной информации, а также решив показать, кто тут Владычица морей, отправили небольшую эскадру с задачей силой пробиться к повреждённому фрегату. 26 апреля 1949 тяжёлый крейсер «Лондон» и шлюп «Блек Сван» под командованием вице-адмирала Маддена, следуя от Шанхая, попытались прорваться к «Аметисту» и… окончилось всё страшным и кровавым позором! По британцам внезапно открыли огонь с замаскированных батарей. «Лондон» отстреливался из тяжёлой, средней и зенитной артиллерии, но в недостаточном для маневрирования морского корабля пространстве получил тяжелейшие повреждения. Не дойдя 15 миль до «Аметиста», тяжелый крейсер развернулся и двинулся обратно. Вскоре его охватил пожар, а в конечном итоге после Инцидента на Янцзы «Лондон» просто спишут.
Черчилль, узнав обо всём, требовал от парламента отправить на место событий 2 авианосца. Однако великий и неистовый сэр Уинстон являлся тогда лишь известным оппозиционным политиком. Правительство же Великобритании решило не обострять ситуацию и, наконец, напрямую обратилось к Пекину за разъяснениями. Руководство КПК невозмутимо ответило, что договоры, заключенные Китайской Республикой с западными державами (в частности, на ввод военных кораблей в Янцзы), коммунистами не признаются и на красный Китай не распространяются. До кучи Уэстона обвинили в том, что тот якобы первый начал обстрел (в 1988 КНР сама признает это неправдой), но сути оно уже не меняло. 30 апреля Компартия потребовала от западных держав вывести все войска с территории Поднебесной, ради чего всё и затевалось.
В перспективе это, а также двухнедельное интернирование Уэстона и членов команды «Аметиста» серьёзно укрепило и международный, и внутренний авторитет КПК. Однако в мае 1949 многие полагали: Великобритания вот-вот поднимет брошенную ей перчатку, а вскоре к Лондону присоединиться Вашингтон. Вообще говоря, в самом Пекине тоже испытывали некоторую тревогу. На кону было многое - успех означал постепенное сворачивание вмешательства англосаксонских держав во внутренние дела Поднебесной, но и риски виделись изрядными. Свободно наступавшую параллельно Линю Бяо 2-ю армию Лю Бочэна превратили к 20-м числам мая в резерв Чэнь И, а на деле держали как туз в рукаве на случай начала взаправдашней интервенции. К счастью для Китая и мира, в Великобритании всем хватило благоразумия, чтобы остыть.
Возвращаясь к Шанхайскому сражению, перед 3-й армией была поставлена задача: взять город в кратчайшие сроки, с минимальными разрушениями и жертвами среди мирного населения. Чтобы не дать гоминьдановцам вывезти из Шанхая материальные ценности, было решено взять его в клещи с востока и запада, отрезав от моря, а затем рассечь окружённых защитников на изолированные очаги сопротивления и ликвидировать их один за другим. Одну из половинок клещей должны были составить подразделения X корпуса вместе с частью Артиллерийской колонны - перед ними ставилась задача атаковать от Чаншу и Сучжоу на Куньшань, Тайцан и Цзядин, чтобы в итоге овладеть Усуном и Баошанем, тем самым пресекая возможность движения по реке Хуанпу и блокируя защитникам города выход к морю по воде. Впоследствии эта половинка клещей должна была атаковать Шанхай с северо-запада. Вторую клешню должны были составить соединения IX корпуса вместе с другой частью Артиллерийской колонны. Две армейские группы атаковали от Наньсюня и Уцзяна на Фэнсянь, Наньхуэй и Чуаньша, помогая X корпусу блокировать Усун и перекрыть мост Гаоцяо. Одновременно две другие армейские группы должны были сосредоточиться южнее Сунцзяна и восточнее Цзясина, когда позволит ситуация — взять Цинпу, а впоследствии атаковать город с востока, юга и запада.
На случай, если гоминьдановцам как-нибудь удастся вывезти всё ценное, для населения Шанхая подготовили большое количество продовольствия и угля. 5000 человек гражданского персонала были собраны, чтобы незамедлительно приступить к выполнению административных функций сразу же после взятия города.
Наступление НОАК на оборонительный периметр Шанхая началось 12 мая 1949 и поначалу развивалось успешно. Через два дня IX корпус взял Пинху, Цзиньшань, Фэнсянь, Наньхуэй, Цинпу, Сунцзян, и создал угрозу флангу защитников Чуаньша. 51-я гоминьдановская армия была вынуждена передислоцироваться из внутренних районов Шанхая на позиции у Байлунган — Линьцзяматоу внешнего оборонительного периметра. Тем временем X корпус НОАК успешно занял Тайцан, Куньшань, Цзядин и Люхэ, и продолжил наступление на Юэпу, Янхан и Люхан, однако там был остановлен 99-й дивизией 21-й армии АКР, использовавшей старые бетонные бункеры, а также поддержку авиации и флота. В целом по мере сжатия кольца плотность обороны гоминьдавноцев возрастала, что осложняло наступление сил НОАК и увеличивало их потери.
Оценив обстановку, красные перешли к тактике использования малых штурмовых групп, которые стали последовательно атаковать и брать одно укрепление за другим. В паузах проводилась боевая учеба. Распространение в войсках опыта, полученного при штурме укреплённых позиций, способствовало резкому ускорению наступления. Внешний оборонительный обвод Шанхая оказался раздроблен на отдельные участки. К 19 мая X корпус смог взять Юэпу и уничтожить гоминьдановские войска, защищавшие Люхан. Тем временем IX корпус овладел Чжоупу и Чуаньша, практически полностью уничтожил гоминьдановскую 51-ю армию, оборонявшую Байлунган, и окружил 12-ю армию у моста Гаоцяо. Одновременно при этом оказалась отрезана от других подразделений АКР 37-я армия в Пудуне.
Чтобы восстановить целостность обороны и обеспечить отход товарищей Тан Эньбо приказал контратаковать 75-й армии - своему последнему резерву. Её части нанесли удар в районе моста Гаоцяо, частично вернув ранее утраченные позиции и установив связь с 12-й армией. Однако последовательный вывод из городских кварталов двух армии и одной отдельной дивизии привёл к неожиданным последствиям. Против гоминьдановцев сыграли слухи, распространению которых их командование прежде потворствовало. Тысячи и тысячи горожан были убеждены, что гарнизон АКР, оказавшись на волосок от разгрома, приступит к целенаправленному уничтожению Шанхая. Кроме того, прокоммунистические настроения были сильны среди многочисленных шанхайских рабочих. Воспользовавшись ситуацией, население, несогласное с тактикой выжженной земли, стало организовывать отряды самообороны для охраны жизненно важных городских объектов от их уничтожения гоминьдановцами. Кое-где подразделения АКР уничтожали такие вот самостийные дружины, но в целом на шанхайских улицах возникла чересполосица, затрудняющая и без того не самый простой манёвр силами и средствами. Довольно хаотичная планировка городских кварталов, мягко говоря, не способствовала повышению мобильности. Транспорт работал с огромными перебоями. Внутригородские реки и каналы оказались слишком узкими для военных кораблей, и те стали просто мишенями для артиллерии НОАК. После того, как семь судов было повреждено, 23 мая флот АКР был вынужден ретироваться. Пользуясь его уходом, коммунистические войска сумели опять взять под контроль район к востоку от моста Гаоцяо, блокировав гоминьдановцам дорогу к эвакуации по морю.
Как итог, после десяти дней ожесточённых боёв защитники Шанхая были вынуждены оставить внешний оборонительный периметр, потеряв безвозвратно 20 000 человек. Скученность возрастала - теперь она всё чаще влекла за собой для обороняющихся минусы, а не плюсы. В частности, с 23-24 мая любая подконтрольная АКР часть города оказалась в зоне досягаемости артиллерии 3-й полевой армии. Тем не менее, шанхайский гарнизон ещё сохранял боеспособность. Тан Эньбо решительно пресекал любые проявления неповиновения и паники. Опора на капитальные строения делала ситуацию небезнадёжной для обороняющихся. Битва грозила затянуться. Командование НОАК учло изменение обстановки и задействовало оперативные резервы, обеспечив частичную ротацию наиболее уставших и пострадавших соединений: для помощи IX и X корпусам были выделены 23-я армейская группа из состава VII корпуса и 25-я армейская группа из состава VIII корпуса.
Ночью 23 мая 29-я армейская группа НОАК начала штурм непосредственно Шанхая в его тогдашних границах, захватив под покровом темноты возвышенности в южных пригородах, в то время как 28-я армейская группа заняла район Усуна и приступила к зачистке побережья. 24 мая 20-я армейская группа взяла Пудун, а 27-я армейская группа — вокзал в Сюйцзяхуэй. Усиление натиска красных не дало операции перейти в фазу насыщения, а склады боеприпасов гарнизона окончательно превратились в мишень для пушек коммунистов. Тан Эньбо, ещё 18 мая перешедший со штабом на борт корабля, признал неизбежное и приказал остаткам 6-й дивизии 75-й армии ради обороны побережья в районе Усуна оставить зону моста Гаоцяо и отступить к Юэпу, одновременно к Усуну надлежало отойти а войскам, находящимся к северу от Сучжоухэ. Всё это вместе было первыми приготовлениями к эвакуации морем.
Коммунисты, имеющие богатый опыт подобных боёв, предпочитали атаковать ночью. Под покровом темноты 23-я и 27-я армейские группы НОАК ворвались в центр Шанхая через Сюйхуэй и Лунхуа, а 20-я армейская группа пересекла реку Хуанпу. К рассвету 25 мая весь район к югу от реки Сучжоухэ оказался под контролем красных. Днём наступление НОАК продолжилось. 25 мая стало моментом краха единой системы обороны города. 26-я армейская группа заняла Дачан и Цзянвань, а 25-я и 29-я армейские группы — Усун и Баошань, в то время как 28-я и 33-я армейские группы захватили Янхан. Завершающий удар был нанесён ночью, когда 23-я армейская группа и часть 20-й армейской группы совместно форсировали Сучжоухэ и захватили её северный берег. Ставший после эвакуации Тана Эньбо главнокомандующим шанхайским гарнизоном генерал Лю Чанъи был вынужден капитулировать. После этого сопротивление продолжали только отдельные изолированные группировки АКР, не знавшие о приказе или не пожелавшие его выполнить. Ночью 25 мая 31-я армейская группа при содействии 30-й армейской группы окончательно зачистила район моста Гаоцяо, а к полудню 26 мая пал последний оплот гоминьдановского сопротивления в Пудуне. В качестве завершающего аккорда несколько дней спустя 25-я армейская группа высадилась на острове Чунминдао, и ко 2 июня 1949 года Шанхайская операция завершилась полной победой коммунистов.
Оборона Шанхая обошлась гоминьдановцам очень дорого. Только 57 000 человек под руководством Тана Эньбо сумели эвакуироваться по морю. 37-я армия, 51-я армия и 5-я дивизия транспортной полиции были полностью уничтожены, а 12-я, 21-я 52-я, 75-я и 123-я армии понесли тяжёлые потери. Суммарно АКР лишилась более чем 150 000 солдат и офицеров, причём в их числе были самые боеспособные части, твёрдо сохранявшие после форсирования НОАК Янцзы верность режиму. В качестве трофеев коммунистам достались 1370 артиллерийских орудий, 1161 автомобиль, 11 кораблей и 119 танков и бронемашин. Историография КНР утверждает, что гоминьдановские власти перед отступлением пытались уничтожить город, но коммунистам удалось при поддержке местного населения предотвратить наиболее опасные диверсии и захватить его практически неповреждённым.
После форсирования Янцзы, прорыва НОАК в южный Китай и последовательного падения Нанкина, Ухани и Шанхая (а также Тайюаня и Сианя на севере), Гражданская война стала для КПК заведомо выигранной партией, завершать которую красные могли по-разному в зависимости сугубо от собственного удобства и стремления к минимизации человеческих жертв и материальных затрат. Вопрос об итоговом победителе больше не стоял. Соответственно бои лета-осени 1949 автор обозначит пунктиром.
Июнь 1949 стал моментом обострения внутренних противоречий в руководстве Китайской Республики. Чан Кайши сразу же вслед за Шанхайской битвой осознал и принял для себя реальность окончательного и непреодолимого стратегического поражения АКР. Единственной надеждой диктатора оставалась мировая война. Если к моменту её начала на территории континентального Китая сохранятся устойчивые очаги сопротивления коммунистам, то существует шанс, что политические лидеры англосаксонского блока а также их штабисты оценят Поднебесную как «слабое звено» глобального красного фронта и именно туда направят сильный экспедиционный корпус. Исходя из стратегии затягивания времени в ожидании кардинальных перемен международной обстановки, диктатор, уже явственно вышедший опять из тени, настаивал на отступлении с одной стороны в глубинные районы китайского юго-запада, где стремительному продвижению НОАК станут мешать хотя бы логистические проблемы, а с другой - на отделенный проливом Тайвань и другие острова. Ли Цзунжэнь имел иное мнение. Трудно сказать, действительно он не понимал всю необратимость свершившегося краха, или пытался начать какую-то свою игру, однако ИО президента Республики выступал за твёрдую защиту в первую очередь южных провинций с их сравнительно развитыми городами и старинными традициями поддержки Гоминьдана. Вот только формальности в условиях ускоряющегося распада вертикали власти значили всё меньше для генералов АКР, которые, если ещё не искали возможности сдаться, были верны именно Чану Кайши, а не кому-то другому. Диктатор укрепил контроль над правительством, введя туда в качестве главы Янь Сишаня, о чём коротко упоминалось выше. Тот были солидарен с оценками диктатора, а также имел контакты с варлордами дальнего запада, которым теперь также грозило скорое уничтожение. 1-я армия Пэн Дэхуая, взяв Сиань, стала после непродолжительной паузы непрерывно наступать уже на юге провинции Ганьсу, вторгаясь во владения клана Ма. 25 августа части НОАК заняли Ланьчжоу, а 5 сентября — Синин (центр провинции Цинхай).
Сломив и во многом отстранив от реального управления Ли Цзунжэня, Чан Кайши в приказном порядке распорядился перенести правительственные органы из Гуанчжоу в Чунцин, уже игравший роль временной столицы на протяжении большей части Японо-китайской. Туда же, на запад, стала оттягиваться основная часть ещё имеющихся войск. Параллельно диктатор вовсю укреплял Тайвань. Именно туда заранее эвакуировались многие гарнизоны приморских городов провинций Чжэцзян и Фуцзянь. Тем временем, несколько перестроившись после взятия Шанхая, коммунисты понеслись по южному Китаю как неудержимый паровой каток. 3-я полевая армия наступала вдоль моря. 2-я ворвалась из Аньхоя в Цзянси и Хунань. К сентябрю красные уже вышли с минимальным сопротивлением на границы провинции Гуандун - НОАК больше сдерживала не поспевающая за авангардами логистика, чем неприятель. Линь Бяо со своей 4-й поджимал врага на западе. В середине августа он, перейдя в мощное наступление, захватил так долго не покорявшуюся японцам Чаншу, а затем через Хунань стал уверенно продвигаться в направлении Чунцина.
Под контролем КПК оказалось подавляющее большинство населения и производственных мощностей страны. 8 октября войска коммунистов ворвались в Гуанчжоу, а вскоре вышли к Гонконгу и в целом побережью Южно-Китайского моря. Однако ещё до этого в Пекине произошло подлинно великое, эпохальное событие. Не дожидаясь полного завершения очистки от АКР континентального Китая, Мао Цзэдун 1 октября 1949 объявил о провозглашении Китайской Народной Республики.
Идея о необходимости скорейшего институционального закрепления новой политической реальности Поднебесной без участия структур Нанкинского правительства окончательно вызрела у Великого кормчего вскоре после провала переговоров с Гоминьданом в середине весны 1949. Собственно, подобные замыслы и прежде носились в воздухе. В 1930-х до Великого похода красные провозглашали и формировали органы власти Китайской Советской Республики. В условиях жесточайшего дефицита ресурсов и вынужденного кочевания их сохранение разумно было сочтено избыточным расточительством. Позднее воссоздание КСР затормозил Сианьский инцидент и договорённости о Едином фронте, а после инцидента на мосту Лугоу КПК окончательно перестала упоминать о какой-то своей Республике, став автономной частью гоминьдановской армии и администрации. В Яньаньский период коммунистам хватало партийной иерархии, поскольку они составляли значительную долю всего населения Особого района, прежде бывшего далеко не самым людным местом Поднебесной. 1946-1949 поменяли всё. Партийные организации КПК не могли в полной мере подменить полноценные органы государственной власти.
Да, Компартия за годы партизанской борьбы успела стать исключительно гибкой, а к формально-юридическим нюансам зачастую относилась утилитарно, но ненормальность сложившегося положения особенно ясно дала себя знать после захвата НОАК крупных городов, в частности Пекина, где в силу многих причин пришлось сохранить в той или иной мере старую администрацию. Ускоренный приём вчерашних гоминьдановских кадров в коммунисты выглядел очевидным размыванием идеологических основ и самой сущности КПК. Однако без него городские управленцы попросту выпадали из системы - было совершенно неясно кому и как им следует подчиняться, а также кто несёт за них ответственность в рамках партии. Де-факто они получались чем-то вроде военнопленных, привлеченных к общественным работам.
Параллельно в красном Китае росла и крепла советская форма власти, близкая к той, что существовала в СССР. Успешно функционирующая на низовом уровне, она могла быть экстраполирована на провинциальный, а затем и общегосударственный. В конечном счёте именно к этому Поднебесная и придёт. Существующее до настоящего времени Всекитайское Собрание Народных Представителей и его Постоянный Комитет по своим полномочиям и форме организации чрезвычайно близки к Верховному Совету СССР и его Президиуму, какими последние являлись с 1936 до горбачевских реформ. Однако такой вид система власти Китая обретет только после принятия первой конституции КНР в 1954. Летом 1949 же Мао счёл за благо не педалировать концепции подобного рода, поскольку они, совершенно исключая буржуазный парламентаризм, автоматически низводили все малые партии до роли декорации. Чему они, ещё не ставшие вполне придатками КПК, могли и воспротивиться. Хотя военные успехи НОАК были несомненны, Председатель не желал своими же руками разрушать с немалым трудом созданный и сохранённый демократический альянс, который начали официально называть Патриотическим единым фронтом.
Практическая необходимость диктовала две задачи. С одной стороны требовалось создать дееспособное правительство, которое снимет с Компартии функции исполнительной власти и позволит нормально вовлекать в процесс управления специалистов, не являющихся коммунистами. С другой Великий кормчий предвидел: хотя бы и проиграв войну, Чан Кайши и ориентирующиеся на него представители старых элит не откажутся от своих претензий на то, что именно они репрезентируют Китай, ожидая, когда международная конъюнктура сложится таким образом, чтобы какая-либо сильная держава оказала военную помощь «законной власти». Ничтожность флота НОАК чрезвычайно осложняла задачу высадки на Тайвань и другие острова, а значит, окопавшись там, гоминдановцы смогут легально получать военные поставки от англосаксов до морковкина заговенья. Именно представитель Китайской Республики будет заседать от имени Поднебесной в ООН, протесты и вмешательство «тайваньцев» на неопределённый срок парализуют дипломатию нового Китая, которому пора уже устанавливать собственные официальные внешние сношения. Читатель знает - практически все вышеперечисленные опасения Мао в итоге сбылись безотносительно учреждения КНР. Но в 1949 существовала надежда на то, что переучреждение государства заново позволит избежать подобных сценариев. В конце концов ведь и сам Гоминьдан когда-то так же ниспроверг и заместил собой Бэйянское правительство, которое изначально считалось иностранными государствами легитимным, но затем под давлением фактов утратило этот статус. Наконец конституированные новой Поднебесной являлось мощнейшим пропагандистским шагом, символически открывая врата иной жизни, где так долго длившаяся в разных конфигурациях вооруженная борьба сменится народным единством и созидательным трудом.
Но на что опереться и от чьего имени провозгласить реконструкцию государства? Проведение общенародного референдума было исключено до полного окончания Гражданской войны, о котором на рубеже весны-лета 1949 говорить пока ещё не приходилось. Схожие проблемы возникали и при организации всеобщего голосования на выборах временного парламента - Национального собрания. Вообще Мао Цзэдуну идеально подходил некий орган, который будет одновременно репрезентативным и охватывающим широкие слои населения, но недостаточно легитимным, чтобы закрепиться на длительную перспективу, мешая следующему, советско-социалистическому этапу преобразований. Выход был найден в создании Народного политического консультативного совета Китая или НПКСК. Любопытным образом он во многом реанимировал концепцию Политического консультативного совещания 1946 года, хотя и с некоторыми важными дополнениями. В основе лежала та же идея пропорционального представительства ведущих политических партий Поднебесной, посылавших туда своих делегатов напрямую без какого-либо внешнего электорального процесса. В НПКСК были и наследники прежде единой Демократической лиги Китая, и даже Гоминьдан - его упоминавшийся выше Революционный комитет. Конечно, число направленных ими в новый орган людей измерялось не единицами, как некогда в довольно компактном Консультативном совете, а десятками. Но принципиальным различием являлось не это. Мао настоял на включении в НПКСК представителей общественных и даже религиозных организаций, а прежде всего НОАК и профсоюзов. Именно последние две категории составляли большинство, значительно опережая делегацию, которую юридически могла послать Компартия. Вот только на практике почти все они и сами являлись коммунистами! Тем самым красные получили в НПКСК абсолютное преобладание. Кроме того, массам посылался важный сигнал: среди 662 человек, входящих в состав временного органа власти, основная часть была не профессиональными политиками, а трудящимися или бойцами действующей армии. Страну для миллионов тружеников Поднебесной будут создавать такие же простые люди, как и они сами, не понаслышке знающие о народных нуждах. И так всё должно оставаться впредь…
15 июня 1949 в Пекине был создан Подготовительный комитет по созыву НПКСК. Реально он решал более широкий круг задач. Разделившись на шесть групп, Подготовительный комитет заранее готовил многие важные предложения, которые НПКСК предстояло только одобрить. К примеру, разрабатывалась государственная символика. 13 июля 1949 Подготовительный комитет опубликовал во всех крупных периодических изданиях призыв предлагать проекты государственного флага, герба, а также слов и музыки гимна. Всего было получено 1920 письменных отзывов и 2992 эскизных изображения. Шестая группа, обработав их, отобрала, если говорить о флаге, 38 проектов, которые в форме «Справочных материалов» были представлены всем делегатам НПКСК для обсуждения. И это - лишь один пример. «Справочные материалы» создавались в июле-августе 1949 по многим вопросам, заранее формируя вектор грядущей работы НПКСК. В качестве места проведения его первой сессии в силу сочетания практических и идеологических факторов был определён Пекин. С одной стороны красные успели к осени 1949 обжить его гораздо лучше по сравнению с освобождённым только в самом конце апреля Нанкином, а с другой лишение последнего статуса столицы демонстрировало всем окончательный разрыв с гоминьдановским прошлым.
Первое заседание НПКСК состоялось 21 сентября 1949. С главным словом выступил сам Мао Цзэдун, которого тогда же избрали Председателем вновь созданного органа. Именно 21 сентября он произнёс историческую фразу:
Отныне китайский народ поднялся с колен и распрямил плечи!
Провозглашалось, что отныне Поднебесная оставляет позади десятилетия войны, бедности и угнетения.
На самом деле очень многие вопросы НПКСК отложил на будущее. Скажем, герб Китая, в отличие от флага и гимна, он так и не утвердил - это произойдёт лишь 20 сентября 1950. Однако главные задачи НПКСК решил - и именно так, как того хотел Великий кормчий. 30 сентября 1949 было сформировано Центральное народное правительство. Возглавил его в то время всеми заслуженно считавшийся вторым человеком в Компартии Чжоу Эньлай. Он же, помимо должности премьера, занял место министра иностранных дел. Министром общественной безопасности, объединившим тогда под своим началом всю невоенную силовую компоненту, стал генерал НОАК Ло Жуйцин. А вот Министерство обороны осенью 1949 вовсе не было создано. Де-юре НОАК подчинялась Высшему военному совету КНР а де-факто Центральному военному совету ЦК КПК, чей состав был аналогичным, то есть партии. В каком-то роде партийно-государственными ВС Поднебесной остаются вплоть до наших дней.
Ну а 1 октября в 15:00 по пекинскому времени Мао принародно объявил нации с вершины ворот Тяньаньмэнь:
Соотечественники, сегодня было создано Центральное народное правительство Китайской Народной Республики!
Сразу же вслед за первой фразой Председателя заиграл вновь утверждённый гимн - «Марш добровольцев», и был поднят государственный флаг - алый с пятью золотыми звёздами.
После Великий кормчий продолжил:
Народ по всему Китаю был ввергнут в горькие страдания с тех пор, как реакционное правительство Чана Кайши и Гоминьдана предало отечество, вступило в сговор с империалистами и развязало контрреволюционную войну. К счастью, наша Народно-освободительная армия, поддерживаемая всей нацией, героически и самоотверженно сражалась, чтобы защитить территориальную целостность нашей Родины, жизни и имущество людей, избавить их от страданий и бороться за права народа. И в конечном итоге она уничтожила реакционные войска и свергла реакционное правление националистического правительства. Теперь Народно-освободительная война в основном выиграна, и большинство людей в стране освобождены. На этом основании было созвано первое заседание Народного политического консультативного совета Китая, в состав которого вошли делегаты всех демократических партий и народных организаций, Народно-освободительной армии, различных регионов и национальностей страны, а также зарубежной китайской диаспоры и других патриотических элементов.
После перечисления нового государственного руководства, утверждённого в своих полномочиях НПКСК, в финальной части речи последовал ещё один чрезвычайно важный элемент:
…В то же время Центральное народное правительство объявляет правительствам всех других стран, что только оно является единственным законным правительством, представляющим весь народ Китайской Народной Республики. Центральное народное правительство готово установить дипломатические отношения с любым иностранными государствами, которые готовы соблюдать принципы равенства, взаимной выгоды и взаимного уважения территориальной целостности и суверенитета.
И на призыв молниеносно откликнулась могущественная сила: на следующий же день, 2 октября 1949, первым из всех стран планеты, КНР официально признал Советский Союз. Почти сразу после этого начнётся стремительное развитие гласного и всестороннего сотрудничества Москвы и Пекина. Уже в декабре 1949 Мао Цзэдун лично посетит СССР.
А 1 октября 1949 новая столица Поднебесной праздновала… Непосредственно вслед за провозглашением КНР состоялся парад НОАК, который отдавал генерал Не Жунчжэнь и принимал утверждённый в качестве главкома ВС КНР Чжу Дэ. Участвовало около 16 000 солдат и офицеров. Лю Бочэн, когда прорабатывался план мероприятий 1 октября, предложил организовать парад в советском стиле, поскольку лично был свидетелем парада на Красной площади в Москве. Оркестр Северного военного округа (5-я полевая армия) обеспечивал музыкальное сопровождение, которое включало Военный гимн НОАК, армии-победительницы.
Разгромив последнюю сохранившую боеспособность 450 000 группировку генерала Бай Чунси, в начале ноября 1949 коммунисты, преследуя отступающих гоминьдановцев, овладели провинциями Сычуань и Гуйчжоу, а в первых числах декабря подошли к предместьям Чунцина. Наступал эндшпиль. Ранним утром 10 декабря 1949 войска НОАК осадили Чунцин и Чэнду. В этот же день Чан Кайши окончательно перебрался с материка на Тайвань. Сопротивление продолжалось недолго. За два дня до занятия Чунцина красными гоминьдановское правительство эвакуировалось американскими самолётами на Тайвань вслед за диктатором.
Десятки тысяч дезорганизованных солдат и офицеров АКР, которых старшие командиры и политики, поняв, что никакой долгожданной Третьей мировой не предвидится, по существу гнусно бросили на произвол судьбы, в беспорядке отходили на юг через Куньмин к границам Бирмы и Французского Индокитая. В декабре 1949 капитулировала прикрывавшая этот марш группировка гоминьдановских войск в Юньнани. После этого около 25 000 выживших отступавших солдат АКР вошли в пределы Индокитая, где были интернированы французской колониальной администрацией. Последним в конце декабря 1949 коммунистами был взят Чэнду.
На этом сопротивление АКР в континентальной части Поднебесной завершилось. Под контролем Чана Кайши и Гоминьдана остались, не считая более мелких, только острова Тайвань и Хайнань. Последним НОАК овладеет в ходе так называемой Хэнаньской кампании 5 Марта – 1 мая 1950. Большая Гражданская война в Китае, продлившаяся с перерывами с 1912 по 1949 год, де-факто завершилась.
О том, как КНР консолидировала свою власть на дальнем западе Китая, а также об итогах и последствиях того грандиозного процесса, который развивался на китайской земле почти четыре десятилетия после Синьхайской революции, мы поговорим в Заключении к настоящей работе.
