В просторном выставочном зале толпился народ. Голубоватый свет подчёркивал скромное неброское оформление зала, что и соответствовало экспозиции.
- Абстракционизм, модное течение, однако, - говорил Климов, профессор художественной академии и большой любитель живописи. - Много, много обещающих имён...
- Я лично, в этом ничего не понимаю, - выражал своё мнение его собеседник. - Вот, что это, например? - спросил он, указывая рукой на полотно, висящее слева.
- Это закат. Просто вы невнимательно смотрите и не видите его. Взгляните на эти световые пятна, на малиновую полосу вверху...
- А почему внизу идёт тёмно-синий с чёрным орнамент? Он здесь совершенно ни к чему.
- Отчего же? Очень даже "к чему"! В орнаменте показано, как тёмно-синий вечер смешивается потихоньку с чёрными красками ночи. А эта полоса по диагонали - лунный свет. Теперь видите?
- Нет, не вижу. Я не могу видеть так, как этот художник. И каждый будет видеть эту картину по своему. Тогда зачем такая живопись? Кому она нужна?
- Художнику! Это его самовыражение, своеобразный взгляд на мир. Кстати, очень многим это нравится. Люди специально идут на подобные выставки.
- Что же, возможно, я отстаю от прогресса. И тем не менее, предпочитаю классику.
- И это замечательно, мой друг! - поддержал профессор. - Потому что многие вообще ничего не предпочитают.
- Здесь выше висит картина похожая по стилю на ту, что мы сейчас рассматривали. Это один художник писал?
- Да, это работы Рахманина. Очень обещающий художник, талантливый, самобытный... Я с ним немного знаком.
- Однако, звучная фамилия, надеюсь, она скоро прогремит. Больше всех зрителей собирается именно у его картин.
- И вы заметили? - спросил профессор.
- Конечно.
- Давайте же посмотрим, что там дальше.
И профессор повёл под руку в конец зала своего собеседника.
Рахманин стоял у мольберта и внимательно вглядывался в пустое полотно. На нём он уже видел то, чего не видели другие. Лицо его в этот момент ничего не выражало. "Человек без эмоций", - так звали его окружающие. Но это было не верно. Иногда он был через чур импульсивен и активен, но это случалось довольно редко. В основном это был человек хладнокровной выдержки, но совсем безэмоциональным он не являлся. Такое наблюдалось лишь во время работы, когда все тайные чаяния были внутри него. В молодости он работал точно так же, но тогда круг его интересов был иным. Он писал невзрачные пейзажики, натюрморты и оставался доволен этим. Но к средним годам произошёл внутренний переворот. Хотелось быть особенным и в то же время попасть в модное течение пятидесятых. Но внутренний переворот Рахманина касался не только его творчества, но и его сознания. В нём стало просыпаться что-то до поры скрытое, но сладострастное, будоражащее кровь. Этим трепетным чувством было признание собственного величия, которое не давало покоя, с каждым днём становилось всё больше и больше. Неужели люди вокруг настолько тупые и не замечают, что он гений?! Нет, не просто хороший художник - а именно гений! Ведь все его творения, совершенно необычны, им нет аналогов в мире.
Рахманин мог часами любоваться своими картинами, заперевшись у себя в мастерской. На своих выставках он ходил по залам взад и вперёд, демонстрируя не только холсты, но и себя самого. То, какого высокого он о себе мнения в его окружении знали и относились к этому с некоторым сарказмом.
Вот и сейчас, стоя у мольберта, он уже видел себя в сияющих лучах собственной славы!.. Его полёт фантазии возносил его к самому Олимпу, куда греческие боги слетались и пели высокие дифирамбы его неиссякаемому творчеству. Но всё вмиг слетело и разом обрушилось со стуком в дверь. Рахманин замотал головой, отгоняя от себя сладостные мысли.
- Кто?! - грубо рявкнул он, оторвавшись от своего занятия.
Дверь скрипнула и на пороге появился его верный помощник и советчик. Он вошёл тихо и осторожно, по-кошачьи ступая без шума, будто на мягких лапах:
- Не смею вас лишний раз беспокоить, - полушёпотом произнёс он, - но к вам очень интересный гость. Это пан Войтовский, только недавно прибывший к нам в страну с деловым визитом. Кстати, он был на вашей выставке и хочет поговорить с вами о покупке картин. Он уже здесь, в коридоре! - заискивающе добавил вошедший помощник.
- Зови его, - Рахманин вытер о грубый передник беличьи кисти, отложил их в сторону и снял свой рабочий камуфляж.
Через пару минут он уже сидел в креслах напротив дорогого гостя из Польши.
- Я прибыл сюда в Краснодар не случайно, - на ломаном русском языке говорил пан Войтовский. - Мой английский друг, господин Смит, большой любитель современных течений в живописи. Один знаток искусства порекомендовал ваше имя Смиту, и он заинтересовался вашим творчеством. Послал меня на разведку и я, тоже примкнул к вашим поклонникам. Но на выставке подойти к вам не было возможности, вот я и прибегнул к помощи вашего помощника, господина Шестакова. Он любезно согласился меня проводить в ваш дом, - поляк огляделся по сторонам на висевшие по углам большой комнаты картины. - Я уезжаю на днях, мой визит в вашу страну закончен. Меня пригласили принять участие в литературных диспутах, и я вполне удовлетворён результатом. Но, могу ли я рассчитывать, что вы мне покажете картины, что готовите к продаже. Господин Смит просил приобрести для его коллекции пару работ советских авангардистов. И вы, как нельзя кстати, нам подходите для этой цели.
Рахманин был польщён, он подскочил, отпихнул от себя журнальный столик, быстро сбегал в мастерскую, поудобнее развесил там свежие работы и пригласил гостя войти туда на просмотр.
- Я под впечатлением! - с восхищением на лице говорил пан Войтовский. - Пожалуй, это лучшее из того, что я видел раньше... Вон та, средняя в углу картина подойдёт, и ещё - вот эта у окна! Они небольшие по объёму, их будет несложно упаковать и провести в поезде и автобусе. А теперь о цене!..
Они договорились очень быстро, Рахманин не стал задирать планку очень высоко, но и дёшево оценивать собственные работы ему не льстило. В результате сошлись на середине, как обычно бывает у деловых людей, которые впервые о чём-то торгуются. Для таможни были подписаны все чеки и выданы документы. Художника знали как прекрасного реставратора, работавшего на разрушенных объектах культурной старины сразу после войны, в его авторитет верили, в нём никто не сомневался, ему доверяли в плане оценки произведений и вывоза таковых за рубеж, так что у поляка не будет никаких проблем с вывозом его покупки за границу.
- Пару вопросов, можно? - спросил Рахманин, когда уже всё было упаковано и подписано. - Кто такой этот Смит?
- Любитель искусства, - с улыбкой на губах ответил Войтовский.
- Это я уже слышал, а кто он по профессии?
- О, у себя в Англии он большой человек! Ему принадлежит один известный футбольный клуб, к тому же, он является управляющим и директором представительской фирмы в Англии по изготовлению спортивной одежды. "Адидас" - слышали про такое? Немецкая фирма, а её представительство уже есть почти во всех цивилизованных странах.
- Да, громкое название... это, кажется, такая спортивная обувь, кеды, так?
- Верно, - поляк рассмеялся. - То, что здесь в 1956 году вы ещё и в глаза не видывали, в Европе уже является модной одеждой и обувью... Но у вас ещё всё впереди, - миролюбиво добавил он. - Господин Смит, если его заинтересуют ваши работы, сам посетит вас в начале лета. Я уверен, вам будет что с ним обсудить. Он деловой человек и приедет к вам с интересным предложением.
- Что же, я надеюсь заинтересовать такого ценного покупателя, - Рахманин улыбнулся, а сам процедил сквозь зубы про себя. - Посмотрим, что это за фрукт?
После ухода пана Войтовского, Рахманин вызвал своего помощника:
- Назар, где ты откопал этого делягу? Долго искал?
- Он крутился в зале с вашими работами всё утро и я подумал, что он чего-то хочет, и не ошибся. Как только речь коснулась вашего имени, он тут же оживился и взял меня за жабры. Очень настойчиво стал упрашивать о встрече с вами, вот я и не отказал этому настырному господину. Что не так?
- Странно... С чего бы этому Смиту, англичанину и деловому человеку, занимающемуся спортом, вдруг понадобились мои картины? Я вижу в этом подвох. Как ты считаешь?
- Никакого подвоха не будет, - почесал свой кривой нос помощник, - они там за границей многие собирают домашние коллекции из подобных работ, - он кивнул на стены с вычурными картинами. - Сейчас модно собирать всякую абстракцию, вот он и старается не отстать, этот Смит. Думаю, что с ним стоит встретиться для личной беседы и без посредников, когда он приедет в страну этим летом. Может быть будет выгодное предложение? К тому же, вы хотите открыть свою собственную галерею, и не зависеть от прихотей местных властей, которые могут предоставить вам зал для выставки всего на несколько дней, а может быть и не могут или не захотят... Ваши работы заслуживают особого внимания, - сделал акцент на тщеславной ноте Назар. - И потом, ваш маленький дом уже не вмещает в себя учеников, кто хотел бы заняться с вами художеством. А может быть и свою школу открыть удастся?
- Кто мне позволит это сделать? - возразил художник, но глаза уже загорелись.
- Ваша дочь очень к месту познакомилась на днях с молодым замом прокурора города. Я думаю, если что - он не откажет вам в протекции и замолвит словечко в краевой администрации. Просто уверен в этом... Сегодня они идут на очередную выставку с работами молодых художников, а потом останутся там на танцевальный вечер. Будет выступать духовой квартет. Мы тоже можем присоединиться и познакомиться поближе с этим товарищем.
- Что же, я понял твой намёк... Нелли познакомилась с этим прокурорским не без твоего участия? - с хитрецой в глазах спросил Рахманин.
- Может быть... Жену свою тоже возьмите на этот вечер. Потому что, так весомее будет новое знакомство, - Назар подмигнул своим птичьим глазом художнику. - Они собираются там к семи часам. В восемь часов начнутся танцы.
Зампредседателя горисполкома Щебекин стоял у раскрытых дверей в выставочный зал рядом с художником и его женой и улыбаясь, говорил:
- Не перестаю восхищаться вашей дочерью красавицей, Юрий Карлович! До чего же она нежна и интеллигентна, в самый раз для такого товарища, как мой племянник. Очень хорошо, что они знакомы, какая красивая пара получиться!
Нелли стояла рядом у дверей и поглядывала на другую сторону зала, она ждала заместителя прокурора, старшего следователя прокуратуры Руслана Бероева. Он явился во время, прошёл через запасной вход и нашёл их у широких входных дверей огромного зала городской галереи. Нелли обрадовалась, взяла под руку этого элегантного товарища и пошла с ним к новым экспозициям.
- Какая у вас красивая дочь, Юрий Карлович! - с ноткой зависти снова проговорил Щебекин, глядя в след стройной парочке.
Они втроём долго ещё стояли и говорили о пустяках в этом сверкающем новым ремонтом зале, до тех пор, пока не начали своё выступление приехавшие музыканты, расчехлившие свои духовые инструменты и занявшие места в центре зала.
Музыка гремела во всю медь начищенных труб и саксофонов, парочки танцевали под неспешные мелодии классических композиторов, хорошо подобранные для этого торжественного вечера, после открытия новой выставки в новом здании городской галереи. Рахманин, его жена и Щебекин наблюдали за Нелли и Русланом, восхищались, восторгались и строили планы на будущую счастливую жизнь этой молодой и красивой пары.
На столе у майора Богданова лежала разложенная транспортная схема таможенников, отчёты, списки вывозимых предметов через аэропорт, докладные записки, графики, короче - всего понемногу и вперемежку... Он сидел уже заваленный работой с самого утра, а бумаги всё ложились на стол упругой вереницей.
- Что-то они к нам зачастили, - стоя у стола над майором, говорил капитан Лялин. - Скупают всё подряд, какую-то мелочёвку, а нам возись с оформлением.
- Ты о чём? - поднял голову Богданов.
- Вот про эти списки, - Лялин указал рукой на стол.
- Ну, это не мелочёвка, скажем, а картины, тоже некие произведения искусства. Хоть и новые, но творчество и таких художников надо уважать... Хотя ты прав, в этом году, что-то зачастили к нам гости за картинами. Проверка показала, что там всё в порядке. Они вывозят модных у них авангардистов. Потом в Париже на выставке ими спекулируют. Но это уже не наше дело. Здесь им копеечная цена... Я смотрю, что много скупают у нас в городе, оформляют тут же, на таможне нет к ним вопросов. Но, всё же ты прав - это настораживает!
- Я и говорю, расслабимся, а они под видом современных работ провезут что-то особо ценное, - Лялин расстегнул верхнюю пуговку форменного кителя. - Жаркая в этом году весна, апрель, а такая стоит теплынь... Когда мне можно будет в отпуск отправляться, товарищ майор? Я оформил уже последние отчёты по железнодорожной милиции. Происшествий у них было немного за истекший период, а какую-то мелочёвку можно будет скинуть вашим стажёрам. Ну, я пишу на отпуск?
- Что, заждались тебя в Геленджике, твоя родня? - улыбнулся Богданов.
- Точно так, заждались! Уже два года, почитай, не виделись.
- Тогда пиши... Только с таможенниками не забудь сегодня всё согласовать, как вчера договаривались. Пусть пришлют на проверку в лабораторию вывозимые иконы. И нам будет спокойнее и их ведомству.
- Да, но ведь там ещё в прошлый раз ответили, что нужно особые условия создавать для таких проверок. Привлекать реставраторов и художников, чьи имена не вызывают никаких сомнений и нареканий. А главное, для этого специальные помещения должны быть, а тут не мало вопросов по этому поводу возникло, - возразил Лялин, чернобровый, крепкий молодой мужчина.
- Вот ты эти вопросы до отпуска и проработай!.. Лады?
- Хорошо, постараюсь, - капитан взял со стола бумаги, предназначенные для проведения нужных проверок и сложил их в общую папку.
Он неспешно входил в дом художника Рахманина, на ходу разглядывая что-то вроде галереи, расположенной в длинном коридоре этого двухэтажного особняка, выделенного государством вместе с творческой мастерской именитому мастеру, известному в своё время как художник-график, рисовавший агитационные революционные плакаты в 20-30-х годах. Его творчество высоко оценили, во всём помогали и дали зелёный свет.
Лялин застал мастера у стола, заваленного книгами и разного рода картами.
- Василий? - вскинул голову художник. - Чем обязан на этот раз?
- Мне вас порекомендовали, как хорошего эксперта в области оценки старинных произведений. На этот раз вопросы возникли к вывозу икон. Господин, что их купил тут по дешёвке, утверждает, что они какой-то симоновской школы, но мы не уверены...
- Симоновской? Что за бред, даже слушать неприятно... Или этого господина серьёзно надули, так как такой школы в России просто никогда не существовало, или он самый настоящий мошенник и хочет увезти за рубеж старинную вещь, прикрываясь её дешевизной.
- Вот мы и подумали...
Рахманин не дал Василию договорить, он выставил руки впёрёд и громко произнёс:
- Есть школа Ушакова и Феофана Грека, Врубеля и Андрея Рублёва, Новгородская, Московская, Ярославская... А симоновская, что это? - он развёл руками и пристально, саркастически взглянул на капитана.
- Вот, поэтому я пришёл к вам с этим, уговорить вас, Юрий Карлович, оказать нам помощь в таком нелёгком деле.
- Когда уже, наконец, у вас появится оборудование, которое может безошибочно распознать подделку?
- В Москве уже есть подобные аппараты, даже те, что могут просвечивать картины и иконы, но на местах, пока, мы не имеем такой возможности. Потом, всегда лучше уповать на руки и глаза специалистов, чем на машины. Вы не согласны? - Василий улыбнулся и присел на стул у опущенной шторы.
- Хорошо, я займусь вашими иконами, но только уговор, - он сел рядом и прислонил палец к губам. - Мои картины, а их тоже купили в этот раз, парочку, пропускать вне очереди. Договорились?
- Тем более, что на них документы оформлены просто идеально, - подтвердил Лялин. - Я видел опись ваших картин. Тут нет никаких вопросов. У вас всегда всё точно, как в аптеке! Вроде, их купил какой-то поляк?
- Да, повезло в этот раз, и заплатил хорошо... Для английского коллекционера, который приедет сюда к нам этим летом.
- Я тут принёс бумаги, которые вы должны подписать, что будете выступать у нас в качестве эксперта. Не передумали?
- Нет, давай их сюда, - Рахманин, потерев ладони, взял перьевую ручку со стола.
Нелли сама зашла за ним на работу. Руслан был польщён. Вместе они пошли в кино на вечерний сеанс, а потом гуляли в парке вдоль берега соединённых между собой небольших прудов с выходом на Екатеринин холм, откуда просматривается вся живописная местность вокруг.
- А почему ты обратил внимание именно на меня в тот вечер? - тихим голосом спрашивала Нелли.
- Я больше не видел там никого другого, - так же тихо отвечал ей Руслан. - Разве можно было пропустить такие глубокие глаза, такую нежную улыбку? И вообще, всю тебя, такую горячую и жгучую, разве можно было не заметить?
- Горячую? Жгучую?! - она повела плечом и улыбнулась. - Моя мама наполовину цыганка, её мама была внучкой цыганского барона, а вот отец, мой дед, был белорус. Мы с ней обе черноволосые получились, но... мамочка моя в сто раз красивее! Если бы ты видел её фото в молодости? Но папа тоже рисовал мамин портрет, если попросишь, он тебе его покажет... Хотя, он в последнее время стал очень скрытным и нелюдимым. Я не понимаю его, а иногда откровенно боюсь.
- И с чем это связано? - Руслан при вопросе обнял Нелли за плечи.
- Не знаю... Дядя Назар говорит, что отец нервничает из-за того, что не может открыть свою школу в этом городе. Каких-то документов не хватает. К нему ходят ученики, всё официально оформлено, но... Папа мечтает о большем и он вполне этого заслуживает. Я не знаю, какой он художник, насколько он гениален или нет, я плохо разбираюсь в подобных вещах, но он прекрасно умеет ладить с людьми и хорошо работает с талантливыми ребятами, даже шахматно-шашечный клуб организовал. Они по воскресеньям собираются у нас на даче в Вилкове, там играют до утра в свои шахматы, - она не договорила, потому как они там играли не только в такие благородные игры и Нелли знала об этом, но никому старалась не говорить, что отца во всей этой кутерьме занимали больше карты. К ним его приучил тот же помощник и близкий приятель ещё с 1946 года Назар Шестаков, который проживал вместе с ними в их большом доме.
Много странностей происходило в последнее время в их семье, но дочь художника Рахманина, зная, что её отец вращается в кругах не совсем обычных творческих людей, просто не обращала на это внимания, всегда получая от своего родителя большую порцию взаимной любви и заботы. Она с детства была обласкана и защищена, привыкла во всём полагаться на своих любимых родителей и никогда не сомневалась в их порядочности и непорочности. И теперь вот отец по рекомендации Назара Шестакова привёл в их скромную компанию на одну из вечеринок после очередной выставки этого красивого мужчину, с кем она тут же познакомилась и стала встречаться. Родители не возражали, значит он действительно ей подходил, так думала она. И вот они стояли на этом высоком холме над окраиной города под лёгким весенним ветерком, любовались закатом и разговаривали о своих отношениях.
- Нелли, - робко, чуть опустив голову вниз, спросил Руслан, - если бы я сделал тебе предложение ты бы не отказалась?
- Выйти замуж? - её глаза загорелись весёлым огоньком. - Если бы ты знал, как часто мне делали такие предложения, начиная с десятого класса.
- Значит, у меня нет шансов?
- Почему, шансы всегда найдутся, когда я поближе узнаю тебя.
- Тебе, правда, со мной интересно, с таким возрастным мужчиной? Ведь мне уже 32 года, а тебе всего 19 лет? - спросил он и взял её ладонь в свои руки.
- Интересно, вот с таким как ты, всегда интересно, а главное - надёжно! Я ещё не знаю почему, но порой мне кажется, что впереди нас ждут увлекательные приключения и фантастическая жизнь, - весело воскликнула она. - Это должно быть потому, что ты одной ногой стоишь в Москве, в столице, рядом со своими учёными родителями. И они, как в индийских фильмах, не пожелают видеть рядом с собой провинциалку в виде твоей жены, а ты будешь сопротивляться их доводам, и тогда начнётся настоящий детектив в нашей жизни... Я слишком нафантазировала, да?
- Не слишком, но насчёт родителей, точно нафантазировала... Им нет никакого до меня дела, они все в своей научной работе. Немного были огорчены, что я не пошёл по их стопам, но точные науки никогда не были моей стихией. Я юрист и очень ценю в себе подобное качество. А вот насчёт Москвы, ты угадала! Скорее всего наши с тобой приключения будут напрямую связаны с этим городом. Начальство потихоньку делает своё дело и меня, как особо перспективного и одарённого, хотят переводить в столицу. Но моя карьера и служебная лестница началась именно отсюда, в этих уважаемых мною краях. Меня послали на практику сюда и решили оставить десять лет назад. Я привык тут жить и ни сколько не хочу ехать обратно в столицу. Тем более, что я дослужился до помощника прокурора города, будучи следователем. Я люблю свою работу... Нелли, ты учишься в музыкальном училище, посещаешь курсы библиотечного дела, ты живёшь в творческой среде... И всё же, я боюсь тебе скоро наскучить, - он поёжился от налетевшего ветра. - Я ценю расположение твоих родителей ко мне, и со своей стороны постараюсь помочь твоему отцу, замолвлю в городской администрации за него словечко... Ну, а если так получиться, что я останусь здесь и не поеду в Москву, ты как отнесёшься к облому в приключениях?
- Очень даже хорошо, - она подпрыгнула и повисла на его плечах, дотянувшись до щеки тёплыми губами. - Я про Москву просто так ляпнула... Не обращай внимания на мой фантастический бред. А про отца... даже не смей ему говорить, что мы тут с тобой обсуждали его дела, он не любит, когда кто-то посторонний вмешивается. Или ты думаешь, что он намеренно нас с тобой свёл, чтобы ты мог оказывать ему какие-то услуги? Напрасно ты так решил!
- Нет, не подумай, я не хотел тебя обидеть и никогда не думал ни о чём таком, - он смущённо опустил голову, - просто со мной всегда знакомились по расчёту и я к этому, видимо, привык. Это плохо, я не скрываю... Вот и моя семья оказалась на том же пути... Я не говорил тебе, что был уже женат?
- Нет, не говорил, но это же и так понятно. Не может такой красивый мужчина, как ты, долго быть без жены, это не нормально и несправедливо. А где теперь твоя семья?
- У меня была жена и два сына. Она циркачка и посвятила этому всю жизнь. Я был счастлив рядом с ней, она родила мне двоих ребят и я был несказанно рад такому раскладу, но всё пошло кувырком, когда она отказалась от постоянной работы на месте и взялась обратно за гастрольный график. Оказалось, что только первые три года из десяти наших совместных лет, она была моей.
- То есть как?! - расширила глаза Нелли.
- Всё время, пока они ездили с труппой, она жила со своим партнёром-эквилибристом. Я ничего... я понимаю её, и когда она всё рассказала, то не смел больше удерживать. Она взяла с собой детей, теперь они тоже где-то рассекают километры кочевых дорог. Пишут мне вежливые письма... и только!
- Ты очень по ним скучаешь, по детям? - осторожно спросила девушка.
- Сперва скучал, а теперь - нет! Теперь у меня есть ты и моё новое чувство, которое озарило и помогло справиться со всей темнотой, которая жила в душе. Всё разом забыто, жизнь началась с чистого листа... Я полюбил тебя, Нелли!
- И мы вместе пойдём в этот радостный мир по солнечным тропинкам счастья! - громко закричала она и с заливистым, весёлым смехом вцепилась в ствол молодой берёзы, откинувшись назад головой в предчувствии счастливого будущего.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
