Глава 47
Полина
Стою перед зеркалом. Прикасаюсь пальцами к губам, и сразу же закрываю глаза. По телу бегут мурашки. Вспоминается тот поцелуй под дождём. Я судорожно сжалась тогда от страха… Вот и теперь, стоит заглянуть в прошлое, становится не по себе. Мотаю головой, чтобы смахнуть наваждение. Включаю воду в ванной, ставлю рядом флакон с шампунем. Жду, пока пойдёт горячая вода.
Входит сонная Оля.
– Завтра смена рано начинается, раз ты моешь голову сейчас?
– Да. Почему ты так поздно?
– Катя закатила сцену. Похоже, у неё был тяжёлый день, но она напилась в хлам. Давай помогу.
– Ничего, я сама.
– Нет, я как раз руки собиралась помыть, так мыло сэкономим, – говорит Оля. Знаю: если начать с ней спорить, это на полчаса затянется. Пусть делает, что хочет. Да и мыть мне голову у неё хорошо получается. Чувствую себя сразу маленькой девочкой, за которой ухаживает мама.
– Вот так, – говорит Оля, набирая шампунь в ладонь и нанося на мои волосы.
Минут десять спустя сижу в гостиной с феном.
– Хорошенько высуши волосы. Будешь спать с влажной головой – выпадут, – поучает подруга, выходя из ванной.
– Да высушила уже.
– Точно? Я позабочусь о твоей красоте. Иди сюда. Ну-ка. Так, – берёт расчёску и бережно проводит по голове. – По волосам можно судить о возрасте.
– Порой ты обращаешься со мной как с куклой, – замечаю на это.
– Да не кукла ты. Я просто практикуюсь, чтобы, когда выйду замуж… обращаться так и с мужем, – хихикает Оля. – Завидую тебе. Кто-то в тебя влюблён. Как далеко вы зашли? – последнюю фразу произносит голосом следователя прокуратуры, какими их в сериалах показывают.
Я машинально провожу пальцами по губам, совсем как недавно.
– Что? – Оля смотрит на меня, подняв брови.
– Что «что»?
– Вы что, целовались? – спрашивает ошеломлённо.
– Не-e-e-eт! – тяну с широкой улыбкой.
– А похоже да! – строго говорит Копылова.
– Целовались, – выдыхаю, признаваясь. – Это был просто лёгкий поцелуй.
– Ну ты! – неловкая подруга пихает меня так, что роняю фен. – Рассказывай в деталях, а я сиди, завидуй. Как же завидно! Очень, – делает она вид, что хнычет. – Но я не поняла. Алексей Петрович странный. Он уже в том возрасте, когда нужно поторопиться. Он должен быть настойчивым, ещё сильнее!
– Эй! – пытаюсь остановить поток её красноречия.
Копылова раскидывает руки и заключает меня в объятия.
– Я счастлива за тебя! – говорит радостно. – Я так переживала, что придётся мне из-за тебя остаться одинокой.
– Почему?
– Мне было бы стыдно выйти замуж и бросить тебя. Тебе нужно жить полной жизнью.
– А что с моей жизнью не так? – удивляюсь.
– Я думала, что после медицинского ты раскрепостишься. Но началась ординатура. Потом я надеялась, что все изменится после ординатуры. Но дальше было ещё хуже. Когда мы в последний раз наряжались и шли отрываться?
– Похоже, ты очень мною недовольна.
– Не то чтобы очень… Я просто волнуюсь. С отцом встречалась?
– Нет, просто посмотрела издалека.
– Тебе надо замуж, – с умным видом заявляет Ольга.
– Почему ты именно сейчас об этом заговорила?
– Слушай сюда! Выходи замуж за Алексея Петровича. Он же тебе тоже нравится. И ты была готова всё бросить ради него.
– Ты же меня знаешь. Если я поставила себе цель, то обязательно её добьюсь.
– Вот поэтому тебе и нужно влюбиться. Наслаждайся жизнью с радугой и цветочками, доктор.
– В жизни есть приоритеты, Ольга, – отвечаю ей.
– И что? Что в жизни может быть важнее любви? Что? Никого ты не слушаешь! – начинает игриво шлёпать меня. – Иди сюда, – и опять тянется, чтобы устроить обнимашки.
Поздно вечером, перед сном, я наконец могу посмотреть содержимое конверта, который мне отдал Алексей Петрович. Достаю документы, на которых сверху крупными буквами: «Карта пациента. Серафима Сергеевна Озерова. Общая хирургия». Прикасаюсь к бумагам и закрываю глаза, не в силах сдержать слёз. Снова становится очень жалко бабушку. Но минутка слабости быстро проходит. Вытираю лицо. Мне надо разобраться во всём.
***
Алексей Петрович
На выходе из больницы встречаю Жильцова. Он смотрит на меня, невольно морщась.
– Ладно, – говорю ему. – В этот раз я с тобой не поеду, – и прохожу мимо.
– Что? Игра в недотрогу? – вслух произносит Дмитрий, а потом кричит мне в след: – Алексей Петрович!
Потом догоняет и предлагает подвезти. Что ж, так и быть, пойду ему навстречу, раз уж он сам предложил. Тем более мне нравится его тачка – почти спорткар, очень мощная. Пока едем, Дмитрий посматривает на меня искоса. Наконец, не выдерживает:
– Можно включить музыку? Неловко как-то.
– Ну, если хочешь, – пожимаю плечами.
Жильцов тянется, жмёт кнопку. Салон заполняется спокойной музыкой. Что ж, вполне приятная. Достаю из портфеля папку с документами.
– Если я буду это читать, тишина уже не будет такой неловкой, – говорю Дмитрию.
– Так нельзя! Я веду, а вы учитесь! Так нечестно! Лучше новости послушаем.
Он переключает магнитолу.
«В поклоне за прибылью некоторые крупные больницы теперь инвестируют в ценные бумаги. С вами была репортёр Марина Ли», – слышится в динамиках. «Вместо того, чтобы сфокусироваться на благосостоянии общества, больницы…» – начинает нервно рассуждать какой-то эксперт, но Жильцов выключает радио.
– Шум подняли, – ворчит недовольно. – Просто читайте. Это лучше новостей. Я ненавижу политику. Это для людей, которым нечем заняться.
– Несмотря на то, что им нечем заняться, они не должны лезть в нашу жизнь, – замечаю на это.
– Звучите, как политик.
– Я реалист, – отвечаю Жильцову.
***
Кирилл Максимович
Очередной приезд в больницу имени Лёвушкиной неожиданно натыкается на вполне осязаемую проблему. Это толпа, – человек двадцать, – журналистов, фотографов и видеооператоров, которые собрались около входа. Если бы Новосельцев знал, что они тут окажутся, постарался бы им не попадаться на глаза. Но теперь уже слишком поздно: его лимузин заметили и кинулись, чтобы начать наперебой задавать свои дурацкие вопросы.
– Правда ли, что вы скупаете доли в медицинском центре ради получения прибыли?
– Больница – это не бизнес. Вы ошибаетесь, – вальяжно отвечает Кирилл Максимович, едва сдерживая гнев.
– Разве акции куплены не на ваше имя?
– Прошу вас подождать в холле, мы вам ответим, – предлагает PR-менеджер, стараясь перекричать толпу журналюг.
– Вы сами так решили?
– Кирилл Максимович! Это была ваша идея.
– Господин Новосельцев, один вопрос!..
Но заместитель гендиректора компании «Центромед» шагает дальше, воспользовавшись тем, что охрана отсекла досужих «смишников», как он привык их презрительно называть.
***
Алексей Петрович
– Олег Павлович, – обращаю на себя внимание Артамонова, когда вижу его в коридоре.
– Привет. Прости, я занят, у нас тут суматоха, – отвечает он, шагая дальше.
– Отец сказал не волноваться. Всё нормально?
– А может ли? Мы на войне, – произносит Артамонов.
– Вы поели? – спрашиваю его с прицелом.
Когда слышу «нет», приглашаю сходить в кафе неподалёку.
– В общем, ты мне сейчас нужен на передовой, – говорит Олег Павлович, заканчивая расправляться со шницелем.
– Я врач. Моя обязанность лечить людей, и у меня это хорошо получается. Политикой вы занимаетесь, я вас поддержу, – отвечаю на это. – Это же было наше негласное соглашение.
– Обязательно так серьёзно реагировать? Я и хочу, чтобы ты делал то, в чём хорош. Знаешь Варвару Мохову, самую молодую призёршу в стрельбе из лука на Олимпийских играх?
– Конечно. Она всё ещё в спорте? Разве её не отстранили за алкоголь? – спрашиваю коллегу.
Артамонов протягивает мне смартфон. Нажимаю кнопку. Смотрю видеозапись тренировки. В кадре симпатичная молодая девушка. Натягивает тетиву лука, но видно: пальцы дрожат, в глазах неуверенность. Делает выстрел, и… стрела попадает в «молоко».
– Она два года Россию представлять не сможет, – комментирует Олег Павлович.
– Значит, и на следующую Олимпиаду не попадёт, – делаю вывод.
– Похоже, что это вызвано алкоголем?
– Нужно провести ряд тестов, чтобы ответить точно. Но похоже на тремор действия. Его может вызвать целый ряд причин. И диагностировать нелегко.
– Я хочу, чтобы ты был её лечащим врачом, – говорит Артамонов. – Она уже была в больницах, ей просто нужен толковый доктор.
– В принципе, я могу, но как её лечение связано с моим отцом?
– Я кое-чему научился у Виктора Кирилловича Новосельцева, пока он надо мной издевался. Врач он от Бога.
– Неужели? – спрашиваю с иронией.
– Но сейчас я хочу сражаться и победить, – Артамонов пропускает мою колкость мимо ушей. – Он хорошо ведёт дела, значит, мыслит рационально. Если я стану главврачом, и мы будем в минусе, больницу придётся закрыть. И тогда со мной перестанут считаться.
– А вы изменились, – замечаю в знак поддержки. – Вам пришлось очень несладко. Но я рад, что вы изменились и жаждете власти.
– Я рад, что могу с тобой это обсудить, – улыбается Олег Павлович. – В общем, план таков. Ты вылечишь Варвару Мохову и этим зарекомендуешь себя. А затем с твоим авторитетом мы сможем действовать!
Речь Артамонова прерывает телефонный звонок. Вижу на дисплее, что ему звонит главврач.
– Пошли, – недовольно вздыхает коллега, убирая смартфон в карман пиджака.
– Почему вы не ответили на звонок?
– Ещё одно собрание. Он вечно названивает, хотя меня ненавидит. Но разве не странно…
– Что, если я не смогу вылечить Варвару? – перебиваю Олега Павловича, поскольку эта мысль для меня сейчас на первом месте, а не его распри с главврачом.
– Прошу тебя, не говори так, Алёша! – закатывает глаза Артамонов. Становится серьёзным. – Помни, что будущее гендиректора Макарова зависит от тебя. Всё зависит от того, насколько ты станешь влиятельным.
– А вы повторяетесь, значит стареете, – ёрничаю немного.
– Повторяюсь, потому что это важно, – он протягивает карточку.
– Кажется, на карте закончились средства, – говорит кассир.
Мне становится смешно.
– Не может быть. Эй, посмотри, глянь! Мне снизили лимит по служебной карте из-за того, что у нашего отделения упала прибыль! Поверить не могу, – ошарашенно произносит Артамонов.
– Я заплачу, – говорю на это.
Да, хватка у Новосельцевых железная.