Аллу отправили рожать прямо из кабинета гинеколога, куда она пришла на прием.
- Ой! У вас матка на два пальца открылась! – вскрикнула докторица, пышная, белокожая, мягкая, как пампушка, Ирина Геннадьевна, - быстро в отделение!
Алла ужасно растерялась: немного побаливал живот, но на роды это вовсе не походило. Она помнила мучения с Маришкой. Там боль обрушилась на нее лавиной. А тут – тишь и благодать. Пришлось звонить соседке, чтобы спустилась с верхнего этажа и передала Варе, что «началось», и нужно забрать одежду.
И хорошо, что у нее Варя есть. Поди, объясни мужчине, где комплект для малыша на выписку, что нужно делать, если «началось», как и чем кормить оставленного дома старшего ребенка.
Аллу перевели в родилку, вручили ей безобразную, застиранную до невозможности рубашку и уродливые тапки. Ничего не изменилось с советских времен. Зато все стерильно. И няньки – те же.
- Давай я тебя побрею, - нянечка стояла над Аллой с бритвой. Алла с улыбкой посмотрела на блеснувший станок фирмы «Спутник». У папы такой был. И вот этот, из родилки, не менялся. Она не удивилась бы, если узнала, что этим же «Спутником» ее брили в прошлый раз. Зато стерильно, чего кобениться?
Она знала, в городе открылись новые больницы и роддома. В платных, например, современное оборудование, можно наряжаться в домашнее белье, а не в страшенные рубашки в желтых пятнах. И выдают памперсы, и даже одноразовые пеленки, специальные полотенца, новенькие, в хрустящей упаковке.
И малыша не уносят в другой конец крыла, где те надрываются от крика. Новорожденный посапывает около матери. Тишина, покой, отличное питание и комфорт. Но за комфорт надо платить. И потому – не выпендривайтесь, мамаша, пользуйтесь тем, что выдали! И да, душ в терапевтическом отделении, а у нас только биде. И окна не открывать, а то микробы «налетят»!
На дворе – разгар весны. А здесь – стерильная духота и запах хлорки. Все как всегда. Тоска. Даже ребенку появляться на свет скучно. Алла забеспокоилась – схваток не было совсем. Малыш, наверное, уснул и не собирался покидать уютную утробу.
К вечеру забегали акушеры со встревоженными лицами. Всадили укол. Спать не давали.
- Ну что же там? Что с ребенком? Что вы молчите? – Алла была близка к панике.
Отошли воды, но схватки так и не начались. Мать положили на каталку и повезли в операционную.
- Делаем кесарево, мамаша, - та самая Ирина Геннадьевна сообщила об этом скучливым тоном, - иначе плод погибнет.
Спасительный наркоз утянул Аллу на илистое, мягкое дно. Наверное, так лучше. Иначе бы она умерла от страха.
«Слишком рано. Очень рано. Малыш не собирался выходить. Бездари. Коновалы… Эх, Лешка, куда ты делся, дурак. Я рожаю» - последнее, что подумала Алла перед тем, как упасть в пушистое небытие.
***
- Мальчик, четыре килограмма. Пятьдесят четыре сантиметра. Богатырь, мамочка.
- Он здоров?
- Патологий не обнаружено. – сообщила няня.
Странные роды – ни боли, ни радости. Она спала и не слышала, как ее сына увозили в реанимацию (удушение пуповиной), да и не сказал ей никто об этом. Много лет позже она случайно прочитала о том, что ненаглядный Владик чуть не погиб во время искусственно вызванных родов. А, может быть, он и погиб, если бы не тот укол. Ни сердце не ёкало, ни душа не болела. Да и потом, все, что происходило с Владькой, никак не отражалось на здоровье матери: он скрывал от нее все плохое, чтобы не травмировать, не беспокоить лишний раз, не пугать.
Трудно было шевелиться, болел шов. Безобразный, вдоль живота, словно не молодую женщину, а мешок с мукой зашивали. Но она все равно постаралась приподняться, когда Владьку, наконец, принесли. Алла увидела: какой он славный и аккуратненький: куколка! Однако скобочки бровей и упрямый изгиб рта говорил о характере.
- Ну вот и в нашем доме появился мужчина, - проговорила Алла, тихонечко прикоснувшись кончиками пальцев к светлым бровкам Владика, - Здравствуй, мужичок!
«Мужичок» глядел на маму серьезными очами. Не молочными младенческими глазенками, а именно – очами, видавшими всякое и, наверное, до сих пор не забывшими прошлую жизнь. «А вдруг, это – душа Алексея?» - вздрогнула Алла, - «И он меня узнал?»
Шальная мысль обожгла ее. Неужели нет больше на свете Лешки? Когда он прощался с Аллой, то смотрел точно такими же глазами. Все! Все! Не надо о нем думать. Не надо рвать себе душу. Было, и было. Сын остался. И дочка ждет ее и брата. Приходили уже с Варей, кричали под окнами, поздравляли, а Алле никак не подползти пока к окну. Ничего, поправится, главное, чтобы Владик был здоровенький!
***
Разве могла предположить тогда Алла, что ее сын попал под «чес» недобросовестных врачей. Кесарево сечение – серьезная операция. Чем больше сделано операций, тем больше заработано. Ирина Геннадьевна, пышечка, давно поставила свое «дело» на поток. И пошли косяком мамаши на хирургический стол: таз узкий, матка слабая, тазовое предлежание и еще куча предписаний к неотложному хирургическому вмешательству. Бог ей судья. Оскал времени, где все меряется деньгами. Хорошо, что большинство медиков верны клятве Гиппократа и на самом деле спасают, а не калечат людей.
Владика уберег Бог от страшных последствий. Но с детства он был медлительным, и с первого взгляда некоторым казался туповатым. Просто ему требовалось чуть больше времени, чем остальным. Чуть-чуть больше. Все-таки, с мамой ему повезло. А вот с Варварой – нашла коса на камень.
Она не понимала, не хотела понимать ребенка. Ревела в подушку тайком от всех, кляла себя и хлестала по щекам, но… Владьку принять сердцем так и не смогла. С первого взгляда между малышом и названной бабкой горячая любовь так и не зажглась.
Может, сыграл роль флегматичный нрав Владика? И, к тому же, он был удивительно, как ослик, упрям. Варя тысячу раз попросит убрать его игрушки, а в ответ – полный игнор, будто и нет Вари рядом. Маленькая Аллочка, да и Маришка в его возрасте были сметливыми и послушными. Алла никогда не спорила с взрослыми. Четко выполняла поручения старших. А если Маре что-то не нравилось, она могла и поныть, и поспорить, но все равно – делала, что велят. А Владик никогда не спорил. И не ныл: жил своей жизнью, отдельной от бабушки. И от воспитателей. И (чего уж теперь) от учителей.
Аллу сын боготворил и тянулся за матерью шнурком, редко отпуская от себя хотя бы на метр. Мама для него была светом в окошке. Не любимый Варей, детьми из садичной группы, воспитателями (тормоз – шептались они за спиной Аллы), Владька искал защиты у самого дорогого в мире человека и очень боялся потерять из виду мать. Маришка была на втором месте после Аллы. Та обожала мелкого бутуза, играла с ним, возилась с удовольствием.
- Ирка завела себе собаку. Как мишка! Порода – Чау-Чау. А язык фиолетовый, представляешь, мам? – смеялась Маришка, - так вот этот Мишка – вылитый наш Владик. Походка как у табурета, ходит везде, где нельзя, молчит и пыхтит что-то свое. Никого не слушается и к поводку не приучается.
- Нормально, собаку с братом сравниваешь, - Алла хотела рассердиться, но как вообще сердиться на Маришку?
- Ты подожди, дослушай, мам! Ирку знаешь, она упрямая. От Мишки с этим поводком не отстает. В общем, опять нацепила ошейник на Мишку и тащит, вся такая злая. А он оземь брякнулся и лежит. А она тащит. Как табуретку на веревке. Ну просто, один-в-один – ты Владика в ясли волочишь!
- Ой, не ври! Чтобы я волокла маленького ребенка? Да я впереди иду, и конфетами его подманиваю, как теленка! – расхохоталась Алла.
Варе от внука доставалось по полной.
- Совсем Владьку избаловала! До чего несносный парень! – жаловалась Варя, когда Алла возвращалась с работы. А все твои «сю-сю, му-сю»! Из-за него ребенок, как из школы пришел, так до сих пор под балконом ползает! А у нее, между прочим, экзамены на носу!
- Что ты натворил, сынок? – Алла устало плюхалась на банкетку в прихожей. Оставила сыночку дома по причине «сопливости». Вот, получай теперь от Вари.
Алла вышла на балкон и посмотрела вниз, где бродила Маришка с мусорным пакетом в руках. Она собирала под балконом игрушки, посуду, Варины любимые миски и ложки, Маришкины блокноты и книжки, сахарницы, салфетки, косметику Аллы – в общем, все, что лежало в свободном доступе. Бабушку сморила дремота, и она отключилась ненадолго. Влад не стал ее будить, и занялся игрой: сбором вещей, по его мнению, валявшимся в беспорядке, и утилизацией. Вот обрадуется бабушка: все убрал!
Правда, кто научил его выкидывать все это с балкона?
***
Алла устроилась (ирония судьбы) в тот же интернат, где до самой смерти трудились ее родители. К тому времени дела в заведении стали налаживаться. В интернате сделали отличный ремонт, полки новеньких шкафчиков облюбовали яркие книжки и пушистые игрушки. В теплых, уютных классах стояли удобные столы для занятий.
Игровая, спальни, столовая – в доме стало чисто, светло и красиво. Зарплата – не очень большая, зато множество льгот и доплат. И – самое главное, Алла с удивлением отметила – ей нравится работа, это была ЕЕ работа. И дети, сложные, недолюбленные, порой, очень одинокие ребята, быстро стали ЕЕ детьми.
Она сравнивала ребятишек с дочерью, с сыном… Дочка была девочкой будущего, самостоятельной и умненькой с раннего детства. А вот Владька… Владька беспокоил. Алла оценивала сына взглядом профессионала и видела: что-то не так с ним. Такие симптомы можно наблюдать у деток с аутизмом.
Она проделала с сыном множество тестов. Подолгу беседовала с ним. Ничего подобного: речь парня была хорошо развита, интерес к окружающему миру соответствовал интересам нормальных детей. Однако он терялся среди незнакомых людей, не любил посещать ясли, часто вставал во время общих занятий творчеством в группе и уходил в игровой уголок. А между ним и Варей велась тихая война, где повсеместно царило упрямство и непослушание.
Алла все чаще и чаще забирала ребенка с собой, в интернат. Директор, Ангелина Львовна, хорошо помнившая родителей Аллы, не препятствовала.
- Конечно, приводи! И сама спокойна будешь, и ребенку хорошо.
Алла благодарила Львовну. Вот где педагог от Бога, а не от циркуляра. Решила довериться ей. Рассказала о своей проблеме.
- Ну, матушка, ты уж совсем загналась! – улыбнулась Ангелина, стройная, изящная, ничуть не постаревшая дама с мягким взглядом серо-зеленых глаз. Ладно, веди своего нехочуху-бунтаря, разберемся, что к чему. Не даром же Ванечке я такую премию регулярно плачу? Он расколет наш орешек!
Ванечка, Иван Ильич Буркин, психолог с высшим образованием, был для интерната настоящей находкой. Ангелина из кожи вон лезла, чтобы кто-нибудь его не «перехватил». Бриллиант чистой воды, умевший выуживать из самых дальних уголков детской души самых хитрых тараканов. В штанах, похожих на парашюты, в кепке-бейсболке, он совсем не походил на типичных холеных, в накрахмаленных белых халатах специалистов. Раздолбай, у которого не хватало только скейта с собой. Кепка на боку, кудрявая шевелюра – студент-двоечник, но не мастер латания душевных недугов.
Но он был мастером. Признанным мастером. А главное – его очень любили дети всех возрастов. И женщины его очень любили. Всех возрастов. Потому и менял Ванька, простите, Иван Ильич, этих женщин, как перчатки. Каждый раз – новая пассия. Его бы осудить за легкомыслие, но никто не брался Ваню осуждать. Ни одна из дам не обижалась и не злилась на местного Донжуана.
И вот такому странному человеку нужно было доверить собственного ребенка.
Алла доверила Ивану своего Владьку без колебаний. А скорее, Владька доверился Мастеру сам, с удовольствием, будто Иван в волшебную дудочку подул, сразу доверчиво потянувшись к нему всем своим детским существом.
Автор: Анна Лебедева