Глава 43
Алексей Петрович
Нет смысла долго рассуждать над проблемой, решение которой очевидно. Мне всего лишь нужно пойти к отцу и попросить у него содействия. Захожу к нему в кабинет, здороваюсь. Оказывается, он не один. Напротив сидит Артамонов.
– Чем ты так сильно занят? – с улыбкой спрашивает Олег Павлович.
– Сам не знаю.
– Разве он ещё не в отпуске? – отец показывает на меня, а сам смотрит на завотделением. – Издеваешься над моим сыном?
– Ни в коем случае, – машет руками Артамонов. – Я говорил ему не приходить, но он настаивал.
– Олег Павлович, да неправда же, – замечаю с улыбкой.
– Ладно, ладно, отдыхай до конца недели, – сдаётся Олег Павлович.
– Отличненько, – довольным голосом произносит отец. – Пойдём на рыбалку, – предлагает мне.
– Но я ненавижу рыбалку, – замечаю, сдвигая брови.
– Как начнёшь, так станет весело.
– Пап, ну ты же уже 10 лет рыбачишь! Если бы я мог, то бы уже полюбил…
– Уверяю: за год научишься получать от неё удовольствие, – настаивает отец.
– Но мне правда не нравится рыбалка! – это давление вызывает во мне больше смеха, чем негодования. Что они вообще все нашли в этом занятии? Сидеть на берегу с удочкой, тратить кучу времени, когда можно просто пойти в магазин и купить, что хочешь. Или сразу в ресторан, если с готовкой возиться неинтересно.
***
Ольга
С целой охапкой флаеров она вошла в вестибюль больницы и раздаёт их всем подряд.
– Здравствуйте! Вот приглашение, мы открыли новое кафе. Приходите! Здравствуйте, мы только что открыли новое кафе, приходите! Сотрудникам больницы скидка 20%. И вообще… – в этот момент Оля так увлеклась, что стукнулась с женщиной. Все флаеры рассыпались ворохом на довольно большой площади.
– Надо смотреть, куда идёшь! – недовольно ворчит незнакомка, потирая ушибленное плечо.
– А вы?! – Оля смотрит на неё и видит, что случайно ударила больную: у женщины рука едва двигается и глаз с трудом раскрывается.
– Простите, – растерянно произносит Копылова и сразу наклоняется, чтобы собрать свои флаеры.
– Боже, – с неприятным лицом смотрит на неё пострадавшая.
– Мам, давай скорее. Чем быстрее сдадим, тем быстрее зайдём к доктору, – к незнакомке подбегает девушка. У неё в руках несколько бланков, которые нужно заполнить. Заметив Ольгу, она решает ей помочь, но мать хватает на плечо и останавливает, а заодно говорит поучающим тоном, явно намекая на ползающую по полу Ольгу:
– Если бы у тебя были оценки получше, ты вполне могла бы стать врачом.
– Мам, не слишком ли поздно об этом говорить? Я уже на третьем курсе педагогического.
– Просто мне нехорошо.
– Нельзя сравнивать стандарты успеваемости в медицинских и педагогических вузах. Пожалуйста, не фантазируй. На медицинский я бы не поступила.
– Ну же, дорогая, ты слишком скромная, – говорит мать дочери.
– Пойдём, – нетерпеливо тянет она родительницу в сторону регистратуры.
– Полина! – кричит Оля, увидев подругу в другом конце коридора. – Полина! Полина! – она так громко радуется, что люди начинают оглядываться на неё, а «виновница торжества», приближаясь, прикладывает палец ко рту. Мол, чего ты орёшь? Тише!
Оля, добежав до Полины, внезапно останавливается и начинает озираться вокруг.
– Где она? Куда она делась?
– Кто?
– Блин, женщина одна, которая хвастается тем, что её дочь будет учителем.
Полина скромно улыбается.
– Моя подруга врач! – кричит Оля в коридор не пойми кому. Потом добавляет: – Не будь она больной, я б ей врезала!
– Ты сейчас своими делами тут занимаешься?
– Конечно, сейчас у меня уйма энергии. У меня всё будет классно. Держи, одежда. У тебя не было времени заехать домой.
– Спасибо. Ладно, вперёд. Вперёд! – и Оля устремляется дальше по коридору вручать флаеры. Будь на её месте кто другой, его охрана бы в два счёта выставила наружу. Но Полина прежде договорилась с охраной, чтобы подруге разрешили устроить на первом этаже небольшую рекламную кампанию.
Только кто сказал, что Копылова собиралась ограничиваться этими рамками? Она, хитро оглянувшись, садится в лифт и поднимается на этаж, где находится нейрохирургическое отделение. Обнаружив на двери надпись «Ординаторская», робко заходит внутрь и говорит:
– Здравствуйте. Я из «Пиратской пристани». Это кафе, которое недавно открылось ниже по улице. Я его владелица, меня зовут Оля. У нас акция. Мы предлагаем 20% скидку работникам больницы. Приходите, пожалуйста, – Копылова с улыбкой кладёт флаер на стол Парфёнова.
– Уходите, пожалуйста, – пародируя интонацию, он толкает бумажку обратно и становится серьёзным. – Распространение флаеров в больнице запрещено. Чем там охрана занята?
– Думаю, вы неправильно поняли моё представление. Я гендиректор. Не распространитель. У меня кафе под названием «Пиратская станция», – отвечает Оля на эту невежливость и снова толкает флаер к Парфёнову.
– Вот и идите себе, – пихает он несчастный листок обратно. – С каких пор распространители являются гендиректорами?
– Моя подруга работает здесь врачом.
– Понятно.
– Я не из тех, к кому можно относиться с презрением. Мой старший брат – судья. А мой средний брат – директор известной компании. Мой отец посвятил всю жизнь образованию, – Оля, что называется, принимается «колотить понты».
– А вы всё не уходите, – вредным тоном замечает Парфёнов.
– Девушка, у него отвратительный характер, – хихикает сидящий неподалёку Расторгуев, показывая на коллегу. – Присаживайтесь.
– Блин, не могу поверить! – ошарашенная негостеприимным отношением, произносит Оля, усаживаясь на пододвинутое в её сторону офисное кресло. – Я же симпатичная, да?
Расторгуев широко улыбается в ответ.
– Тогда как он может относиться к такой милой девушке, как я, плохо? – продолжает рассуждать Копылова.
– Кстати, сколько вам лет? – начинает откровенно заигрывать Олег. – Меня не интересуют женщины за 30.
– Мне… 26.
– Идеально, 26! – Расторгуев щёлкает пальцами. – Значит, ваша подруга – наша сотрудница?
– Да.
– В каком отделении?
Оля понимает, что если сейчас ответит правду, то Полина узнает о нарушенном запрете подниматься выше первого этажа, и подруги поссорятся. Потому вскакивает и тараторит:
– В общем, доктор, приходите в моё кафе. Мне нужно ещё и остальные флаеры раздать.
– У нас скоро корпоративный ужин. Придём к вам.
– Спасибо! – Оля поворачивается в сторону Парфёнова, сидящего к ней спиной и говорит с намёком. – У привлекательных людей всегда отличный характер.
После этого она подмигивает Расторгуеву, идёт к столу Кости, хватает у него флаер и, морщась, говорит, обращаясь к Олегу:
– Взгляните, какое у него ужасное лицо.
Копылова быстренько стучит каблучками, выскакивая из ординаторской.
– Эй, догони её! Эй! – кричит Парфёнов, но Расторгуев только посмеивается.
***
Полина
Иду в регистратуру, чтобы взять следующего больного.
– Лидия Петровна Озерова, – вызывает администратор.
– Да, здесь, – произносит девушка. Берёт за руку рядом сидящую женщину. – Пойдём, мам.
Приглашаю обеих в смотровую.
– С какой проблемой вы пришли? – спрашиваю женщину. Она выглядит впрямь странно: права сторона лица непроизвольно дёргается. Но как бы она не выглядела теперь, я, конечно же, сразу её узнаю. Только вида не подаю. Не хочу.
– Как видите… – начинает она и замирает, глядя мне в глаза.
– В чём дело? – спрашивает её дочь.
Женщина вдруг хватает стоящие на моём столе фотографии. Растерянно смотрит на них и говорит:
– Как это возможно?
– Мам, в чём дело? Ты меня смущаешь.
– Давно не виделись! – говорит женщина противным тоном, глядя на меня.
– Мама? – спрашивает девушка.
– Это – твоя сестра Полина, – заявляет пациентка, и девушка смотрит на меня, раскрыв рот от удивления.
– Давайте для начала сделаем МРТ. Идите с медсестрой, она покажет вам дорогу, – говорю на эту тираду.
– Хорошо. Пойдёмте, – предлагает моя коллега.
Когда они уходят, я вздыхаю. Не было печали, как говорится! Выхожу из кабинета следом и слышу разговор Лидии Петровны с дочерью.
– Это и правда Полина? – спрашивает моя сводная сестра. – Почему она делает вид, что не знает тебя?
– Она всегда была грубой.
Вызываю следующего пациента и иду обратно. Но внезапно Лидия Петровна врывается в кабинет:
– Ты! Игнорируешь свою мать? Это же ты, Полина! – возмущается она.
– С каких это пор вы моя мать? – отвечаю как можно равнодушнее.
– Как ты можешь так говорить в присутствии всех этих людей? Не стыдно быть врачом и вот так относиться к матери?
– Я не буду признавать неправду только потому, что люди смотрят. Вам моей мамой не стать. Проснитесь, если считаете, что можете использовать людей против меня. Вы правы, я Полина.
– Я знала, что это ты! Тогда я не позволю тебе меня лечить. Хочу себе другого врача!
Усмехаюсь, но сразу становлюсь серьёзной. Пусть не думает, что смогла меня смутить или как-то ещё задеть. У меня от мачехи давно выработался иммунитет. С того момента, когда она, только придя в наш дом, сразу дала понять, что постарается от меня избавиться. Что ей даром не нужен чужой ребёнок. И все те годы, пока я росла, вплоть до 11 класса, Лидия Петровна делала всё, чтобы я поскорее оказалась на улице. В конце концов папаша мой не выдержал и отправил меня жить к бабушке.
***
Ольга Михайловна
Уже который день она лежит в нейрохирургии, думая о том, как всё-таки была неправа. Ну зачем сцепилась с той девчонкой, разбившей раковину? Новую поставить – пара тысяч, невелика потеря. Так ведь нет же, закусила с нахалкой на глазах посетителей, устроила скандал… вот результат.
Дверь в палату открывается, внутрь заходит семейная пара. Глядя на них, а особенно на женщину примерно её же возраста, то есть около 50-ти, Ольга Михайловна испытывает внутреннее волнение. Только вида не подаёт. Мужчина притормаживает у входа, дама подходит.
– Я очень переживала, – произносит она виноватым голосом.
– А ты всё не стареешь, – замечает Гвоздева, окинув визитёршу взглядом.
– Ну что вы. Я так старею, что плакать хочется.
– Подойди поближе.
Женщина подходит, наклоняется… Ольга Михайловна резко плюёт ей в лицо, заставив отшатнуться. Мужчина тут же хватает спутницу, оттаскивая назад и возмущённо кричит:
– Что ты творишь? – потом начинает утешать даму. – Не плачь, всё в порядке.
– Из-за такого характера у неё и появились проблемы с мозгами! – сквозь рыдания произносит визитёрша.
– Давай уйдём, – предлагает её спутник.
Когда дверь за ними закрывается, Ольга Михайловна счастливо смеётся. Этот момент замечает доктор Новосельцева, пришедшая проведать пациентку. Она ошарашенно смотрит на Гвоздеву, которая сквозь хохот говорит:
– Мне так хорошо! – потом видит врача и поясняет. – Я дала ему развод, когда он грязно мне изменил. С развода я не получила ни гроша. Поэтому работала не покладая рук, чтобы вырастить детей. Я работала днями и ночами и практически всё устроила. Что же я сделала не так? Всё закончится хорошо? Бред. Пока я лежу на больничной койке, её лицо сияет, несмотря на любую дрянь, которую она жрёт.
– Вам нужно много отдыхать, – говорит Катерина.
– Если бы я не развелась с моим мужем, она бы жила в моей тени. Но у неё прекрасная жизнь, – огорчённо произносит Ольга Михайловна.
– Вы сможете встречаться с мужчинами и веселиться, когда поправитесь.
– Как я могу с кем-то встречаться в таком возрасте и с таким-то телом?
– Вы все ещё привлекательны, – льстит Новосельцева.
– Ты меня жалеешь? Вряд ли ты искренне сейчас всё это говоришь.
– Нет, конечно, – признаётся Новосельцева, отведя взгляд.
– Не позволяй никому отнимать его у тебя. У хороших людей не бывает счастливых финалов. Мир устроен не так. Все защищают плохих парней. Она купается в лучах славы, а я просто старая кляча. Вот каков мир!
Катерина молча выслушивает эту тираду, потом произносит с дежурной улыбкой:
– Позже я снова приду. Что вам принести?
Гвоздева закрывает глаза. Не хочет больше разговаривать.