В тот день мальчишка Олмар позволил себе несусветную выходку. Он замахнулся на того, кто запустил руку в княжескую казну. На очень большого человека. Тогда над Сорафо по большому счету лишь только посмеялись да спустили дело на тормозах. Всерьез же то, что он тогда поднял шумиху, приняли только два человека: мамка-нянька, с плеча которой содрали песцовую доху, да ведьма Легис, которая поняла, как эту мамку-няньку правильно извести…
И опять за спиной у Вилхо заклубилась золотистая дымка, и Раэ увидел богатую палату, где на широкой лавке у окна, на груде подушек полулежала полная старуха с красным одутловатым в несколько подбородков лицом, в пышном чепце, а рядом с ней суетились несколько девиц в темных, расшитых серебром платьях, какие носили и по сей день придворные дамы Ладилиса. Старуха явно охала и отдувалась, хотя звука не было слышно, и прижимала руку к груди. Должно быть, у нее была грудная жаба. Одна из служанок пристраивала грелку под раздутые, как бревна, старческие ноги госпожи в толстых цветных чулках, другая прикладывала лед к ее голове, поверх чепца, третья подавала какие-то капли в небольшой старинной чаше, а четвертая осторожно вытаскивала из-под лавки явно не пустопорожнее судно. Все возились вокруг старухи, очевидно, обеспокоенные ее раздражительностью, опасаясь навлечь ее неудовольствие своим недостаточным участием, и Раэ, глядя на это, понял, как прислужницы ее боятся. А чуть в стороне, скрестив руки, уверенная, что в этой суете на нее не обратят внимания, с презрительной насмешкой, ничуть не вязавшейся с общим волнением, стояла худощавая девица с островатым носиком и двумя внушительными темно-русыми косами, оплетенными вокруг изящной маленькой головы. Она медленно обвела взглядом горницу, словно оценивая происходящее и… Раэ показалось, словно она встретилась взглядом своих маленьких насмешливых глаз с его взглядом… О нет-нет!
Охотник поспешно осмотрел себя, убедился в том, что мазь все еще на нем, а затем увидел, как быстро погас свет за Вилхо. Колдун, отрешенно смотревший сквозь него поверх плеча Мурчин, обратился к другим воспоминаниям.
-В тот вечер Легис поняла, досадить этой самодурше: через ее родню. А то получалась забавная штука. Воровать-то ее родня из казны воровала, и даже могла сделать так, чтобы это было шито-крыто, и все-то вроде знали, что на жалование служивых да сборщиков так не развернешься, но стоило кому-то поднять голову и сказать вслух, да еще пальцем показать…
-Ну. мы уж с вами знаем, как это бывает, - усмехнулась Мурчин, - делай, что хочешь, только не называй поступок своими именами…
-Легис научила меня любить ханжей, - усмехнулся Вилхо, - они ее, наверное, здорово забавляли во всей этой истории. Что же касается Сорафо, то его в тот раз не тронули. Или почти не тронули. Может, немного по голове и настучали в счетной палате или за палатой, но он не воспринял это как серьезную угрозу здоровью и жизни. Разве что несколько растерялся. Он же за правду… а тут…
-Он же схватил за руку большого вора, казнокрада, - выгнула брови Мурчин, - неужели тот его не прихлопнул за это, как таракашку?
-Нет, его пощадили, как щадят юродивого. Дети Адаира, так уж вышло, считались при дворе… я ж говорил, что к Олмарам было неоднозначное отношение… он считались юродивыми… но и на особом положении.
И вновь заклубилась, зазолотилась темнота позади Вилхо, и на этот раз из марева воспоминаний всплыло изображение мрачного ущелья под низким серым небом, с мостом над бурной горной рекой, коротким, но с высокими опорами. Мост в этом изображении просматривался издалека, и Раэ смог заметить на нем какое-то движение. Люди на мосту были все равно что крохотные фигурки. Но понять. что это именно люди, которые пытаются перейти через мост, Раэ смог только тогда, когда несколько из них сорвалось с его высоты и полетели вниз, в воду, на дно ущелья в изломанных позах. И хотя до охотника не могло донестись ни звука, ни дуновения ветерка, ни шума воды, он все равно ощутил сырую промозглость сумеречных гор и напряжение битвы. И только потом, еще присмотревшись, заметил, что те красные полосы, что расплываются по воде на дне ущелья, вовсе не закатные отсветы.
-В своей последней битве Адаир и его сыновья, те, что воевали с ним, прикрыли отход княжьей дружины. Пали высокой смертью, которая оправдала все чудачества Адаира при жизни. После этого Сорафо Олмара, как сына человека, который спас жизнь первым дружинникам князя, все собирались носить на руках. Предполагалось, что как только он попадет ко двору князя, так быстро, на одном только благоволении к нему людей, спасенных его отцом, взлетит наверх, на самые высокие должности, а он… он как Адаир – попросился на скромное место, залез в счетную палату щелкать костяшками счет, а если кто и хотел ему оказать покровительство, намекнуть, что при его-то способностях он мог бы устроиться получше, так этот чудак отмахивался и говорил: «разве я не служу нашему князю так, как бы меня наставил мой отец?» И с ним было как-то не поспорить. Ведь Адаир в свое время так же чудаковал, тоже отказывался от высоких должностей, а как жизнь показала – хорошо служил князю и своим имением, и как воин. Все его деньги, какие он отдавал со своего имения князю – впрок пошли. И положенная за князя жизнь – тоже… И сын его Сорафо… мне бы кто так в ковене служил, как Сорафо! Я бы его комтуром сделал! Ну где таких взять? Молчал, на глаза князю не лез, а просто служил.
-Да где ж таких взять прибабахнутых? – засмеялась Мурчин.
-В Семикняжии. Люблю брать в свой ковен Семикняжцев, как уже и не раз говорил…
-И особенно Олмаров…
-Только не их, - рассмеялся Вилхо, - после того, как Легис воспользовалась Сорафо… на первый взгляд у нее все это очень хорошо получилось! Никто его после обличения насчет песцовой дохи не резал, не подставлял, а просто все, кто желал мальчишке добра, предостерегли. И Сорафо был обескуражен. Ведь даже глубоко порядочные и честные люди подходили к нему и предлагали не связываться с нечистыми на руку сборщиками податей, хотели уберечь от неприятностей, причем искренне, желая юноше только добра и благополучия. Все равно он ничего князю не докажет, а если и докажет, то что? Может, князь сам знает, как гребут его дружинники, и закрывает на это глаза. Вот и не надо шумиху поднимать. А Сорафо… мальчишка… он все вспоминал своего отца Адаира, который занимался в мирные времена военными поставками из имений Олмаров, а потом, во время походов, с горечью выяснял, что не все его поставки шли на нужды войска князя. Что-то оседало в неизвестно чьих карманах, и не столько этого бывало жалко Адаиру, а того, что выяснялось, что чего-то нет, в самый дурной час. Его утешали, унимали, объясняли, что оно всегда так и никуда ты от этого не денешься…
Но с Легис у Сорафо приключился иной разговор…
И опять за спиной Вилхо засветилась живая картинка – солнечный зимний день, дорога вдоль крепостной стены, где так хорошо в праздники неспешно прогуливаться, а навстречу, словно собираясь выйти из картины, шли медленным шагом по протоптанной дорожке двое. Та самая девица со смелым взглядом серых глаз, в умопомрачительной душегрее, с огромной пышной норковой муфтой, и Сорафо Олмар – да-да, его легко было узнать - в шикарной черной бекеше, которой в тот миг Раэ, лишенный одежды, обзавидовался. Уж он-то одним только чутьем догадался, что душегрея и роскошная муфта были извлечены из сундуков Олмаров, которые собирали бедную Легис ко двору – потому что эти красивые вещи были во вкусе Олмаров. Да и бекеша Сорафо выдавала в нем Олмара больше, чем внешность – в этом семействе даже мужчины любили пощеголять, что по себе начал понемногу открывать взрослеющий Раэ… Оба шли и шли по дороге вдоль крепостной стены. Круглое лицо Сорафо с глубокими темными кругами под глазами было сосредоточено, лицо Легис – беззаботно. Вот она чуть подняла голову и что-то ласковым смеющимся тоном проговорила Сорафо, а тот на миг замер, должно быть, с некоторой борьбой воспринимая то, что ему говорит вкрадчивая Легис. И снова ее насмешливый взгляд как полоснул по лицу Раэ… и даже на несколько мгновений задержался на нем… нет, она просто смотрела кому-то там в лицо, там, в воспоминаниях Вилхо, и с кем-то встречным любезно заговорила. Вон и Сорафо тоже с кем-то беззвучно здоровается и кланяется.
-Она тоже предложила мальчишке Олмару не высовываться – плетью обуха не перешибешь, однако еще она ему предложила начать свое собственное расследование о хищении. Мол, ты собери все сведения, какие тебе будут доступны, а я их передам моей госпоже княжне. Уж через сестру-то нарытые Сорафо сведения быстрее доберутся до князя…
Сорафо за спиной у Вилхо внезапно остановился и изумленно посмотрел в лицо Легис, та же, не переставая ему ласкающее улыбаться, что-то говорила. Сорафо ее перебил и тоже что-то проговорил, и как вспыхнули в тот миг его глаза, в которых светились и надежда, и благодарность. И… нечто большее.
-У него бывает такое же выражение лица! – воскликнула Мурчин, глядя за спину Вилхо.
-А… - тот оглянулся, - у меня опять… о, простите, не хотел бы я загромождать ваш ум лишними подробностями…
И Вилхо виновато повел бровями, словно допустил какую-то неловкость.
-Нет-нет, мне очень нравится, что ваши воспоминания могут проявляться! Этот Сорафо… у него тоже есть сходство с Фере…
-Боюсь, что большее, чем кажется на первый взгляд…
Изображение за спиной Вилхо мгновенно рассеялось.
-И вот с тех пор, - продолжил Вилхо, - старуха, которая не могла спать, как простец, стала спать еще меньше, чем порой спит ведьма. Потому как дня не проходило, как Легис приносила ей то одну, то иную весточку о том, как Сорафо то в одну приказную палату зашел, то в другой рылся, то одних расспрашивал, то третьих… Нет-нет, да принесет весточку о том, что князь то одного мздоимца поймал, то другого лишил всех званий, выпорол и сослал со всей семьей, то вот-вот третьего судить начнет… от таких сведений старуха сходила потихоньку с ума и ни дня не знала покоя. А иногда известия ей приносили не Легис, а золотых дел мастер или портной, которым подходил дотошный мальчишка и спрашивал, сколько стоит их работа по золоту или по шелку. От таких известий старуха иногда болела целыми днями, и княжна Удабери была предоставлена Легис…
-Вы говорили, что для того, чтобы добраться до княжны, Легис надо было устранить троих нянек, что же она сделала с третьей? – спросила Мурчин, - вы про нее говорите так, будто ее и не было.
-О! А вот тут-то произошло самое необычное. Эту третью… прогнала сама Удабери!
-Вы же сказали, что она сверяла каждый свой шаг с тем, что скажут ей няньки…
-А еще я упомянул, что Легис назначила для Удабери в возлюбленные некоего забияку Джилена Сетрамайи. И с Удабери случилось то, что часто случается с влюбленной женщиной… она все начинает брать в свои руки. Последняя нянька, которая осталась в строю… начала ей очень мешать…
За спиной у Вилхо засветилась иная картина. На ней Легис с каганцом в руке осторожно открывала дверь перед невысокой молодой разрумяненной женщной в алых княжеских одеждах. Ага, значит это была княжна Удабери. Ну что ж, Лавараола Железный правильно поступил, что не стал ее еще раз выдавать замуж. И как только отважился в первый? Должно быть, и впрямь уж очень уговаривали. Удабери оказалась маленькой, худенькой, в чем только жизнь теплится? Она в смятении замерла на пороге и вытягивала шею, глядя в дверной проем. Раэ догадался, что княжна заглядывает в чулан в дальних покоях, в тот самый, с которого бывает выход на крышу. Из темноты, пугая княжну, выныривает по-медвежьи лагриец в кафтане служивого. Оскалившись крепкими здоровыми зубами и окинув нахальным взглядом рядом стоящую Легис, он заключает княжну в объятия таким развязным гребком, как это, наверное, за околицей рядом с блудным домом себе не позволяют. На почти детском личике Удабери отражается и испуг, и радость, и томление. Легис поднимает каганец повыше, чтобы светить любовникам, но при этом, улыбаясь, отворачивает лицо и… опять смотрит прямо на Раэ! Да что ты сделаешь! Взгляд у нее такой. В следующий миг он выражает испуг, она поспешно велит обоим любовникам спрятаться в чулан, а сама делает шаг вперед и гасит плошку… Перед ней возникает силуэт какой-то старой женщины, к которой в потемках подскакивает Легис… Она подхватывает старуху под локоток – это видно в полумраке и пытается выпроводить. При этом ее глаза горят, как в полумраке и смотрят на Раэ…
-Не могу понять ее взгляда, - сказала Мурчин, - Легис в твоих воспоминаниях все смотрит куда-то в никуда.
-Правда? Я что-то такого не припомню… может, ее взгляд вам таковым кажется…
-Наверное, - сказала Мурчин неуверенным тоном, - какая все-таки необычная ведьма, эта Легис…была…
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Неомения. Глава 208.
