За тридцать шагов было видно, что немолодая женщина, прогуливающаяся около храма, - преподаватель, из начальствующих. Есть такие профессии, которые накладывают отпечаток на внешность, на манеры, осанку, взгляд. И на голос, конечно, тоже.
Дама показалась мне рангом не ниже завуча, причем математичкой. Оказалось, что она директор школы, из-под Петербурга. Преподает она химию. Что ж, немного ошибся, но химия - тоже аналитика.
«Софья Павловна», - представилась она. И мы прошли в храм. Когда я взглянул на нее поближе, то увидел, что менторская маска сползает, а под ней - усталая, испуганная, больная женщина. Она говорила прямо перед собой, не глядя на меня:
- У меня рак женских органов. Я умереть не очень боюсь. Очень боюсь боли. Пытаюсь лечиться. Мне сказали, что надо обязательно исповедовать аборты. Я исповедовалась раз пять. Чувствую, ничего не происходит. Причем, понимаю, что это я виновата, это я не каюсь. Говорю формально, без эмоций. Ни слезинки. Умом понимаю, четыре аборта — это плохо, но ужаса не испытываю. На каждый случай есть оправдание. Ну вот так сложилось в жизни. У меня есть взрослый сын и две внучки. Есть продолжение рода. А в те времена - то не было жилья, то безденежье, и надо было работать и подрабатывать, то ангина, то переезд. С беременностью и с маленьким ребенком на руках я бы ничего не сделала.
Софья Павловна рассказала, что у нас, в Рыбачьем, она отдыхает. А еще дома ей попались в интернете мои видеопроповеди. И она захотела прийти.
Софья Павловна теребила в руках носовой платок и периодически прикладывала его к глазам. Она не плакала, но глаза были воспалены. И тут я понял, что ресницы у нее искусственные, как и волосы. Парик был хорош, но не привычен. Она периодически поправляла его.
Софья Павловна очень старалась, чтобы ее болезнь не была видна окружающим. Пока возможно. Сильная женщина в суровых обстоятельствах. Хотелось ей помочь.
И пошли мне в голову всякие рассуждения. У нас в Церкви часто бывает как в больнице: если привезли человека с прободной язвой, жди, скоро второго привезут. Знакомые хирурги рассказывали. А у нас: если пришел человек на личную беседу, например, по теме изживания горя, следом другой придет.
Вот и сейчас Софья Павловна пришла через два дня после очень грустной девушки Даши, которая бесплодием расплачивается за аборт, а очень хочется маленького. Даша смогла покаяться от всего сердца, вывернуть себя наизнанку. Я верю, что Господь принял ее исповедь и даст ей просимое, если это не повредит ее душе.
Как маленький ребенок может повредить душе? Может внезапно кончиться терпение, и ребенок окажется ненужным, заброшенным. Или он может стать кумиром, идолом, затмевая Истинного Бога. В полях искушений плевел много.
Помню историю, когда женщина десять лет билась насмерть с бесплодием. А родив, не смогла справиться с кричащим сыном, и через три месяца отдала его матери. И даже не звонила. Но это отступление.
Мысли мои разбежались. Чтобы разговаривать с Софьей Павловной, нужно иметь четкий план. Я отпустил ее до завтра, а сам решил серьезно подумать.
И вот, помолившись на ночь, пристроив больную спину на кровати поудобней, я не мог спать. Я видел перед собой, наверное, хорошего учителя и сильного директора той, старой советской, школы, которую мы так любим. Я видел женщину, которую работа как-то отодвинула на второй план. Директор в ней важнее женщины.
И я видел болезнь, которая смешала привычный уклад и приоритеты жизни. И сейчас надо сделать главное - найти в себе то самое возлюбленное Господом дитя и, взламывая гранитную скорлупу грехов и страстей, явить это дитя на свет Божий, на суд Его.
Нерожденные дети… Как это всегда болезненно… Однажды я пытался объяснить молодой женщине Виктории, что аборт — это убийство. Она была убийственно холодна, когда сводила беседу к биологии и медицине. Она ничем не выдала своего смятения, сомнения и боли, пока не разжала кулаки. На ладонях были следы от ногтей.
Вику на беседу ко мне привел муж. Он правдами и неправдами сумел затащить ее в храм и стоял бледный, как стена, зная, что его красавица-жена готовится убить их ребенка.
А она боялась. Вика страшно, чудовищно боялась, что ее малыш будет похож на ее отца - алкоголика и тирана, или на безумную мать ее мужа, избивавшую до крови трех своих детей. Она вскользь сказала об этом в полемике, и я понял, что Виктория считает свою и мужа «нормальность» - чудом, случайностью, выигрышем в русскую рулетку, которая уже не повторится.
Помню, что тогда я просто запретил ей избавляться от ребенка. Я рассказал вариантов пять - счастливых и несчастливых - как может сложиться жизнь ее малыша, мать не оставляет ему никаких шансов. Виктория закрыла бы уши руками и бежала бы от меня, но она слушала.
Я не знаю, как она тогда поступила. Виктория с мужем не местные. Они приехали ко мне, потому что здесь, в Рыбачьем их никто не знает. Я больше никогда не видел их. Но надеюсь, что их выбор был верным.
Один момент. Когда я сурово и нелицеприятно говорил об аборте, Вика инстинктивно касалась ладонью живота, будто защищая малыша. Женское, материнское духовное начало должно было перевесить тяжелый детский опыт, отнявший у нее радость от материнства.
А вот как вернуть эту радость? Это возможно только в Церкви. Приобщение к Таинствам Церкви, победа над суетными страхами и доверие Богу… Божественная Любовь покроет все нестроения этого мира, все занозы и раны, даже неблагополучную генетику. Не верите? А я верю. Осознанное радостное благословленное материнство — вот земной образ Божественной колыбельки для младенца.
Я лежал и вспоминал еще разные истории, связанные с абортами. Заснул я поздно. А утром проснулся в полной решимости достучаться до души усталой больной женщины Софьи Павловны.
Она казалась еще старше и болезненней. Там, где вчера как-то было сглажено, и не бросалось в глаза, залегли глубокие рытвины морщин. Софья Павловна вчера казалась высокой, подтянутой, а сегодня она обмякла, ссутулилась. Как школьница она ждала от меня «нагоняй».
А я поступил по-другому.
- Вы помните первого нерожденного ребенка? Это был мальчик или девочка?
Софья Павловна смотрит на меня ошалевшим взглядом и лепечет:
- Там всего-то было восемь недель.
- Сердце материнское знает. Это был мальчик или девочка?
- Девочка… Бред какой-то… Но мне так кажется.
- Если бы она родилась, как бы вы ее назвали?… У вас только сын. Вы же фантазировали, думали об имени, если бы была девочка?
- Аня, как мама моя…
- Она была бы похожа на вас или на мужа?
- На меня и маму мою…
- А что она бы любила? Танцевала? Пела? Рисовала? Сочиняла? Лепила?
- Собирала конструктор. Строила замки.
- Ух, ты! Неожиданно для девочки. Из таких детей вырастают архитекторы и инженеры.
- Мама моя была архитектором…
- И Анечка могла бы стать. Но вы не дали ей этого шанса…
Софья Павловна рухнула на лавочку. Видели, как от ветра на море появляется мелкая рябь? То же появилось на ее лице. Она сказала неожиданно сиплым голосом, переходящим в крик:
— Это вы меня сейчас выпотрошите до дна… Это вы сейчас про всех моих детей выспрашивать будете? Да! Два мальчика и две девочки! Да! Был бы Кирилл, Костя, Аня и Люся! А родился только Саша! Один мальчик был бы военным! Один - врачом! Девочка - архитектор! Вторая девочка - учитель! И Саша был бы другим! Он привык, что все ему одному! Поэтому бросает своих женщин с детьми. Не любит делиться с ними. Никого не любит! Не научила! И муж рано умер! Вся жизнь наперекосяк...
Вот, где были слёзы, и вой. Так оплакивают даже не самых близких, так оплакивают себя. Хорошо, что я догадался общаться с Софьей Павловной наедине. Это зрелище не для посторонних глаз и ушей. Я не стал ее успокаивать, а вложил ей в руки небольшую икону Божьей Матери «Троеручица» и ушел в алтарь.
В алтаре я молился, периодически прислушиваясь к тому, что происходит. Плач Софьи Павловны стал глуше и перешел в единичное всхлипывание. Тогда я вернулся.
Черным от горя было лицо Софьи Павловны. На мое предложение исповедоваться она сказала отстраненным слабым голосом:
- Исповедовать? Чтобы Бог меня простил? Нельзя меня прощать. Я иду в ад. Я это заслужила.
Она порывалась уйти, а я задерживал ее словами о Милости Божьей, о Таинстве Покаяния. Она все же ушла.
Софью Павловну я больше не видел. Ее дальняя родственница, живущая в соседнем селе, через пару лет передавала мне поклон от нее и благодарность. Софья Павловна дошла до храма в своем городке, молится, ездит по святым местам. Жива. Вроде бы неплохо себя чувствует.
Когда я думаю о нерожденных детях, мне в первую очередь приходит на ум она, строгая учительница, взглянувшая в лицо своему греху. И представляю я фото: Софья Павловна, ее муж и пятеро детей. Только четверо детей - нечеткие образы, полустертые, или не до конца проявившиеся на фото. И больно. И грустно. Помилуй нас всех, Господи!
Слава Богу за все!
ПОДАТЬ ЗАПИСКИ на молитву в храме Покрова Пресвятой Богородицы Крым, с. Рыбачье на ежедневные молебны с акафистами и Божественную Литургию ПОДРОБНЕЕ ЗДЕСЬ
Священник Игорь Сильченков.
