Автор текстов - Лари.
Ее истории о детстве можно уже издавать отдельной книгой!
Ссылки на другие истории внизу этой публикации.
Полёт
Как-то после Дня Победы, мы с дедом по обыкновению отправились к дяде Саше. На мне была пилотка со звездочкой, которая была рассчитана на более умные головы, и потому периодически обиженно съезжала с моей, до нее недоросшей.
В тот раз мы ехали на автобусе, потому что дядя Саша ждал нас не в своем домике, а в деревне, где ему на передержку были оставлены скакуны, направляющиеся на соревнования. Кони были высокие и точеные, держались они степенно и горделиво, как будто любовались собой сами и давали возможность полюбоваться другим.
Нам разрешили прокатиться. Дед прошелся несколько раз вкруговую, а потом на седло подняли меня, наблюдавшую за дедом в позе вытянувшегося часового, которому судьба подарила возможность хотя бы просто присутствием прикоснуться к чему-то священному. Мы сделали круг и свернули к полям, за которыми простирался лес.
Сначала шли тихонько, мерно покачиваясь и подскакивая, примеряясь к упругости движения скакуна, постепенно ускоряясь, за поворотом пустились вскачь. Ветер бил в лицо, свистел в ушах, поле стелилось зеленым ковром под конскими копытами, словно Пегас нес нас по зацветшему весеннему небу. Повинуясь размеренности хода, и я взлетала вверх и опускалась, как на качелях, которые какой-то чудак установил на движущуюся поверхность, чтобы сделать аттракцион незабываемым.
В какой-то момент мне показалось, что дед закричал «Ура-а-а!!!» Я не слышала его голоса, но, прижимаясь спиной к его груди, чувствовала это «ура» и вторила ему изо всех сил. Опускаясь вниз, как самолет, меняющий воздушный эшелон, я теряла свое ура в параллельном воздушном потоке и кричала снова.
Пилотка сбилась на бок, соскочила с головы и осталась далеко позади. «Ура!» - крикнула я ей на прощанье. Поля закончились, и мы стрелой влетели в лес, встретивший нас молодыми березками, которые по резвости езды были почти неразличимы. Они сливались в зеленое море, по которому мы плыли, то опускаясь на глубину, то поднимаясь к поверхности, оставляя за собой вздымающуюся борозду, оседающую комьями земли, травы и пыли.
Я, затаив дыхание, ловила быстроту воздушных волн, и слушала, как березы что-то шепчут, а, может, кричат нам, так стремительно оставляющим их позади, что крик деревьев доносился до нас шепотом. Березняк кончился, сменившись вековыми соснами, ветки которых унесло в высоту время. Яркое говорливое море сменилось прозрачно янтарным полумраком, сказочным и завораживающим.
Закончился он неожиданно, ударив в глаза небесной синевой. Дед натянул поводья и конь, коротко заржав и на секунду вздыбившись, встал как вкопанный. Мы застыли втроем на краю обрыва.
Внизу текла Волга, открывая вид на далекий противоположный берег с не имевшими четких очертаний лесом и деревенькой, но столь привычными и знакомыми взору, столь родными). Внутри защемило, защекотало в носу и я сильно прижалась спиной к деду, чтобы понять, что мы видим и чувствуем это вместе. Дедова рука прижала меня сдержанно бережно и замерла. Я тихонько улыбалась, зная что позади меня также тихонько и счастливо улыбается дед. Обратно шли пешком, боясь расплескать нахлынувшее).
Катька - грибник
Однажды солнечным летним днем мы выехали на шашлыки двумя семьями, с маминой сестрой. Взрослые ставили палатки, рыли яму для продуктов, короче были заняты благоустройством облюбованного для стоянки местечка.
Детей было трое: я - 11 лет, мой двоюродный брат -10 лет, и моя сестренка Катюшка - 6 месяцев. Нам с Вовкой вручили коляску и предложили не путаться под ногами.
Солнце жарило вовсю, и Катюшка ни за что не хотела ждать, пока мы наплещемся у воды, ей, пока еще сухопутной, в коляске было жарко и неуютно, о чем она давала нам знать громко, хорошо поставленным голосом, возможностям которого позавидовал бы не один певец. Правда, на соловьиную трель это походило мало и на нервы действовало. Не столько на наши, как на родительские.
Мама, приняв позу памятника Ленину у детской поликлиники, указала нам правильное направление пребывания – лес, и мы покатили коляску в тенёк. Сначала катили коляску по тропинке, Кате не нравилось, и мы свернули на более бугристую поверхность. Игра в ралли по бездорожью сестре понравилась, из оперного певца она переквалифицировалась в мешочек со смехом, а мы ржали на то, как смеется она.
Лесок пестрел земляникой. Найденные ягоды отправлялись в рот, низались на травинки, часть была размазана по соске, обделять сестренку было не в наших правилах.
В какой-то момент Вовка снял рубашку, потому как стали попадаться грибы. Мы застегнули ее на все пуговицы, завязали узлом снизу, и, связав рукава, получили отличную сумку через плечо, годную для сбора добычи. Увлекшись, мы двигались зигзагами, Катюшка, напрыгавшись на кочках и начмокавшись земляничной соски, уснула сладким сном. Очнулись мы, когда коляска окончательно застряла в корнях деревьев, и мы не могли сдвинуть ее с места.
Я побежала за помощью в выбранном нами направлении, оставив брата у коляски. Направление было выбрано не совсем верное, и до родителей я добиралась дольше, чем предполагалось. Выбравшись из леса, я увидела нашу стоянку далеко в стороне и вопя, взывая о помощи, изо всех сил понеслась к ним. Встревоженные воплями, взрослые ринулись мне на встречу.
Через пять минут спасательная команда в полном составе вошла в лес. Достаточно быстро на многоголосое «ау» был пойман Вовка с наполненной грибами рубашкой. Проблема состояла в том, что добытчику наскучило торчать у коляски, и он решил грибы в рубаху дособирать.
Где-то в лесу, уже непонятно где, под наши "ау", тихонько посапывала моя Катька.
Сердце ушло в пятки, кровь ударила в голову и застучала в ушах.
Взрослые, разойдясь на 10 шагов, пошли, крича, вглубь леса. Я, отбежав в сторонку, неслась параллельно им, а, отсчитав 300 шагов, разворачивалась, и сместившись на 10 шагов в сторону, неслась обратно. Через полчаса я наткнулась на коляску, Катюшка спала.
Я схватила ее, и стала прижимать к себе и целовать, заставив проснуться. Я терлась лицом об ее лицо, силясь не заорать, а Катька, ничего не понимая, вцепилась в мой нос и начала его насасывать. Не разумея, почему нет молока, она разоралась, указав на место нашего пребывания родителям.
Я смеялась, не умея плакать и как-то иначе выразить чувства, а Катюшка вопила, молотя меня ручонками по ржущей морде, полагая, наверное, что я смеюсь над ней. Так нас и застали, в ржуще-орущей слитой воедино композиции, перемазанной напрочь удрыбанной земляникой, сначала бережно сложенной на травинках на спящей сестре, и потом раздавленной в сестринских объятиях.