Электричка неслась сквозь темноту. Единственный человек в вагоне свесил голову на грудь и тихо посапывал под звуки железной дороги. Лишь когда поезд останавливался на очередной станции, он поднимал глаза и всматривался в огни за платформой. А затем снова засыпал, как младенец в колыбели.
День выдался непростым, неделя сложной, а жизнь так вообще казалась после развода какой-то нелепой. Привычный мир рухнул в одночасье, ещё пока Толик жил в их общей квартире. А уж теперь, когда не осталось своего угла – и подавно. Съемную халупу он проехал две станции назад и теперь недоумевал, как мог согласиться на такую авантюру. Отчего-то там на перроне в сумерках предложение трех незнакомых ему мужиков показалась вполне привлекательным. Зачем возвращаться в скучную жизнь, пустой дом без удобств, где даже стены давят, когда можно найти ночлег, ужин и приключения всего-то в нескольких станциях впереди. То ли собственное существование показалось ему в тот момент слишком скучным, то ли возымело верх желание доказать, что мистика – всего лишь выдумка воспаленных умов, а на своей станции Толик не вышел. Даже не дернулся. Ну а теперь, когда до заветной остановки осталось всего ничего – запереживал. Электричка эта была последней. Следующую раньше утра можно не ждать. Назад не вернешься, а впереди только темнота.
Вот и электровоз стал замедлять ход. В душе Анатолия с каждым мгновением росло стойкое убеждение – дрянная была идея поехать на заброшенный недострой, чтобы куковать там с новым сторожем, ещё не успевшим смертельно перепугаться местной нечисти.
Воодушевление, что он испытывал от возможности помыться в горячем душе, куда-то схлынуло. Осталась только усталость. На водные процедуры Толику было уже наплевать ровно так же, как и на ужин. Всё, чего он желал – это сон в теплой постели. А ему теперь предстояло идти через ночь черт знает куда.
Электричка затормозила, чуть дернулась. Двери открылись, и мужчине ничего не оставалось, как спуститься на перрон. Дальше ехать ему всё равно было некуда. Да и в крайнем случае, если придется возвращаться домой по рельсам, то лучше идти от этой станции, а не от следующей.
Анатолий проводил взглядом убегающую электричку и вздохнул. Впереди в темноту уходила дорога. Последний фонарь над ним мигнул и погас.
- Вот те раз, - сказал Толик.
Голос его в тишине прозвучал тревожно. Как бывает в пустых комнатах, наполненных эхом.
Но дело было уже наполовину сделано, а обратный путь неблизок. И Анатолий тяжко вздохнув, достал телефон, включил на нем фонарик и двинул бодрым шагом прочь от станции.
Пыльная дорога наполовину заросла сорняками.
«Так и не скажешь, что сюда кто-то ездит, - подумал Толик. – Хотя, если верить работягам, тут пока кроме сторожа никого…»
Он шел вперед, выглядывая впереди зеленый забор, только того было всё не видать. Вот уже и дорогу почти не отличить от обочины – так густо по ней стелилась прошлогодняя трава. В голову Анатолию стали закрадываться нехорошие мысли. «Не посмеялись ли надо мной мужики? А что, скучно им было там стоять, увидели незнакомца да и сыграли злую шутку. То-то они сейчас смеются над тем, как заставили меня тащиться черт знает куда. Хотя… Не могли ж они знать наверняка, что я свою станцию всё-таки проеду, не передумаю. Глупая шутка какая-то, выходит. Да и в электричку они отчего-то не сели. Может, и не собирались вовсе. Не удивлюсь, если окажется, что никакие они не работяги, а уголовники. Может, там у них место встречи было. Станция-то немноголюдная. И чтобы если вдруг случайный прохожий в моем лице, догадавшись, не заявил в тот же миг куда следует… Да нет, опять же, не знали они, что куплюсь на их уловку».
Толик остановился, оглянулся в темноту, где остался перрон. Задрал голову к звездам. Снова попытался разглядеть зеленый забор. Глаза уже стали привыкать к скудному ночному освещению, а впереди всё ещё не было видно ни ограждений, ни недостроенных сооружений восьмидесятилетней давности…
- Да и шут с ним. Вернусь домой по рельсам, - заявил Анатолий вслух, хотя в округе вряд ли была хоть одна живая душа, чтобы его услышать.
Тем не менее, в тот же миг вдали зажегся огонек. Будто кто-то свечу запалил.
- Люди, - обрадовался Толик.
Всю его меланхолию как рукой сняло. Он припустил вперед, спотыкаясь о кочки.
Вот уже впереди показался небольшой двор с постройками. Толик остановился у калитки, огляделся.
- Хозяева! Есть тут кто? – крикнул он.
Показалось, что по дому кто-то прошел, только двери так и не отворились. Да и в окно никто не выглянул.
Толик снова окинул двор внимательным взглядом.
«Была бы собака, уже прибежала бы тявкать», - решил он и, без промедлений открыв калитку, прошёл до самого домика. И, пока не испарилась в нем вся решимость, громко постучал.
За дверью послышались шаркающие шаги, а затем скрипнули петли.
- Здравствуйте, бабушка, - произнес Анатолий.
Лица старушки разглядеть он толком не мог, но по согнутой спине и тяжелому шагу понял – не молодуха.
- Здравствуй, сынок. Ты чего ж тут забыл-то?
- Слышал я, тут у вас где-то заброшенный недострой есть. Там, вроде как, только сторож и обитает.
- Откуда ж ты такое слышал? Отродясь у нас не было никакой стройки. Я тут сто лет живу. Да ты проходи. Околел уж, наверное.
Анатолий уже собрался сделать шаг в дом, как старушка спохватилась.
- Только ты дров принеси. Вооон там лежат. У меня сегодня сил не было наколоть. Хотела под двумя одеялами спать лечь, а тут ты. Видно ангелы мне тебя послали.
Толика дважды просить было не нужно. Он мигом дошел туда, куда указала бабка. Поваленный ствол дерева проломил забор. Береза была ещё не старая. Видно, ветром выломало с корнем. Проржавевшая пила висела рядом под навесом на гвоздике. Мужчина снял ее, попружинил в руках.
- Вполне ещё годная, - одобрил он инструмент и принялся пились.
Работать руками Толик всегда умел. Его к труду ещё в детстве дедушка приучил. Потому дело пошло споро. И топор рядом нашелся. Пока пилил да колол – согрелся. В дом вошел уже раскрасневшийся, бросил охапку у печи, сам разжег огонь.
- Ты тогда уж и по воду сходи. Ведра в углу вон. Колодец там дальше за дровяником.
Анатолий и воды принес. И не альтруизма ради, самому-то тоже пить хотелось. Налил холодненькой в старый чайник, поставил на плиту.
- Печка-то у вас не столетняя, - заметил он.
- Так перекладывали печку-то, сынок. Старая уж сыпаться начала. Пришлось мастеров звать. Только это уж тоже много лет назад было. Ой, да чего ж это я? Не представилась даже. Меня баб Нюрой можешь звать.
- А я Анатолий.
- Мне уж проще сынком тебя величать. У бабушки совсем с памятью плохо. Ох, голова садовая, ты ж небось голодный. Слазь-ка в подпол. Там у меня соленья лежат. Огурчики, помидорчики. Картошки, правда, нет. Вся закончилась. Но гречневая крупа в шкафчике найдется.
Пришлось Толику и по дому немного похлопотать. Баба Нюра не спешила привечать гостя, но он был благодарен и за одну лишь крышу над головой. Когда каша на воде была сварена, а огурчики с помидорами красиво разложены в тарелку с голубой каемочкой, старушка снова завела свой разговор.
- Так зачем ты, говоришь, явился сюда?
Анатолий теперь и себе-то не мог ответить на этот вопрос. Потому сказал всё, как пришло в голову:
- На перроне услышал, как мужики про потустороннее рассказывают. Мол, тут на недострое нечисть водится. Заметили, что я заинтересовался, вот и предложили поехать, убедиться в том самому.
- А зачем же тебе с нечистью встречаться? Неужто жить надоело?
- Да я, баб Нюр, не верю в это всё. Всю чертовщину люди сами придумывают, когда образования не хватает, чтобы соотнести явления с физическими процессами.
- Мудрено ты говоришь, сынок, не понимаю, - сказала старушка, расправляя сморщенными пальцами складочки на юбке.
Дом вдруг заскрипел, а над головой, на чердаке, отчетливо прозвучали шаги.
- Там ещё кто-то есть? – спросил притихший вмиг Толик, ткнув пальцем в потолок.
- Откуда ж тут кому-то взяться? – улыбнулась старушка загадочно.
- Вот вам и пример, - сел на любимого конька Анатолий. – От разницы температур или от усадки грунта, дом гуляет, скрипит. На чердаке крыса проскакала. Доска резонирует в пустом пространстве, вот и кажется, будто шаги. А люди всё на домовых и на призраков списывают.
- В призраков ты тоже не веришь? – удивилась баба Нюра.
- А зачем верить в то, чего не видишь?
- Воздух-то ты тоже не видишь, - заметила хозяйка.
- Ну, под микроскопом можно частицы увидеть. И с помощью экспериментов доказать его наличие тоже. А с призраками что?
- А если б мог увидеть, поверил бы? – уточнила старая женщина, заговорщицким шепотом.
- С этим уже можно было бы работать, - почти согласился Толик. – Что, есть способы?
- А как не быть? Слышал про русалок?
- У вас и русалки тут водятся? – спросил мужчина тем голосом, которым говорят только с неразумными детьми и теряющими способность мыслить стариками.
- А ты не смейся. Русалки – это ведь и есть призраки. Это те, кого вода забрала. Они теперь далеко от нее отойти не могут. Посмотри в окно. Видишь заливной луг?
Анатолий отодвинул занавеску. Там, в лунном свете поблескивала река. Золотая дорожка бежала по рябой глади воды.
- Видишь березу там, где заканчивается луг? Это граница, куда вода не поднимается. Туда и русалки шаг сделать не могут. Если не боишься, можешь пойти побродить на лугу, пока не заслышишь плеск воды и тихие шаги за спиной. Тогда беги. Успеешь за березу зайти – живой останешься, а не успеешь…
Темная вода и пригибающийся от ветра сухостой и вправду выглядели жутковато. Толик поежился, словно кто холодные руки ему под рубашку запустил.
- И что, были и те, кто не успевал? - спросил он и сам удивился тому, как легко бабка увлекла его своими байками.
- В нашем-то захолустье некому. Давно тут живых нет.
- Тогда откуда знаете, что станет с тем, кто не убежал?
- Русалки во всех водоемах одинаковы. А истории эти мне ещё моя бабушка рассказывала. Тогда они были к лесу и к природе ещё ближе… Так что, пойдешь?
Сытый желудок Толика советовал ему отправиться на боковую. Но тогда по всему выходило, что в эту глушь он явился зря.
- Пойду, баб Нюр. Сами увидите, никаких призраков не существует, - ответил Анатолий не дрогнувшим голосом.
Он не видел, как вода в реке забурлила, как начали по ней расходиться широкие круги.