Ночью на улице было свежо. Стоило Толику выйти из дома, холодный ветер тут же подул ему в лицо, прогоняя сон.
«И чего меня понесло на приключения, - пронеслось в голове. – Сидел бы себе в избушке, огурчики соленые трескал. Взбаламутила бабка, а мне будто только того и надо было».
На небе горели звезды, такие яркие, что, казалось, не так уж они и далеко. Луна чертила призрачную дорожку по реке. И дурные мысли сами собой улетучились.
«Раз уж приехал, нужно доводить дело до конца. Для того ведь всё и затевалось, чтобы себе и другим доказать, что всякая чертовщина - только игра воображения впечатлительных граждан. Вот уж дважды меня пытались вокруг пальца с этой мистикой обвести: сначала мужики на перроне, а теперь и последняя живая старушка на всю деревню».
Словно заслышав его мысли, хозяйка дома выглянула из дома.
- Ну что, никак не решишься? Может, оно и правильно. На тот свет всегда успеется.
То ли от ветра холодного, то ли от слов старушки, а по телу Толика мурашки побежали.
- Да я туда и не собираюсь.
- Ты тогда близко не подходи к реке-то. Если кто оттуда выберется, может, успеешь убежать.
- А что, правда, были те, кто не успевал?
- Были, как не быть. Вот такие же, как ты. Не боялись ничего, за свою смелость и поплатились.
Бабка смотрела на Анатолия, а тот на неё. Ветер шуршал сухой травой у реки, гнул ветки старой черёмухи у дома.
- Что-то суставы крутит, - сообщила бабушка. – Долго-то не ходи. Продует.
Она исчезла в проеме, прикрыв за собой дверь. Толик всё смотрел на дом, пока в окне не погас огарок свечи. Затем развернулся и бодро зашагал туда, где ветер пускал рябь по воде.
- И ничего тут страшного нет, - сказал он, глядя на луну, словно к ней и обращаясь. Ему в ответ где-то в ночи проухала сова. – Русалки, водяные, неупокоенные души – всё это выдумки. А рассказывали их детям, чтобы те ночью по кустам не шарахались, чтобы не утопли ненароком в темноте. В моей жизни ничего страшнее развода и делёжки имущества ещё не случалось.
Он подхватил по дороге камешек и продолжил спуск к реке. Чем ближе подходил, тем выше становилась болотная растительность. А у самой воды камыши и вовсе до плеч доставали, шурша о рукава его куртки. Он раздвинул сухие стебли и метнул камешек. Но тот не стал резво скакать по воде, а плюхнулся в воду с грустным бульком, рассеяв круги по поверхности, растревожив лунную дорожку.
- Если бы мне дали на выбор снова пройти через развод или пожить недельку на кладбище, я бы второе, не раздумывая, выбрал. Чего мертвяков бояться? Они не вынут из тебя душу, достоинство и последние деньги. Остерегаться нужно живых, - сказал Толик, вздохнул и побрел вдоль берега. Вдруг за спиной что-то зашуршало. Словно кто-то прошел за ним вслед. Анатолий обернулся. Нет никого. Он снова сделал несколько шагов вперед, прислушиваясь к тому, что происходит за спиной. Но больше ничто тишину не нарушало. Только ветер свистел над рекой.
«Интересно, долго мне тут ходить? Сколько минут или часов я должен промерзнуть, чтобы убедиться, что ничего не пропустил. Неужели до утра куковать?» - думал он, прощупывая почву под ногами.
Что-то плеснуло в реке. Ветер пробежал по воде, поднимая рябь, зашуршал в камышах. И Толику вдруг снова почудились шаги позади. Оборачиваться он не стал. Медленно шел вдоль берега, пока вдруг не услышал странные звуки. Булькающее дыхание, тихие хрипы прямо позади себя. Потянуло болотной тиной, затхлой стоялой водой. А по спине поползли мурашки. Внезапный страх накатил на Толика. Будто он шел во сне, не разбирая дороги, и проснулся на краю обрыва. Внизу пустота, вокруг темнота… Что- то влажное коснулось его ладони в сухой траве, и он побежал. Рванул, что было сил. Ужас вдруг липкими пальцами схватил его за горло. Ни крикнуть, ни помолиться. Было так страшно, что стало нечем дышать. А позади чье-то жуткое надсадное дыхание и звуки шагов мокрых стоп по холодной земле. Толик несся к дому, туда, где за березой кончается заливной луг. Он был уже рядом с деревом, когда над головой раздался треск и что-то тяжелое больно ударило его сверху по голове. В глазах мужчины вспыхнули яркие звезды и погасли, погрузив его мир во тьму.
***
Солнце грело не по-весеннему жарко. В нос били запахи сена и теплой земли. Анатолий зажмурился от яркого света, сморгнул и открыл глаза. И тут же вскочил, озираясь по сторонам. Но того, что ночью внушало дикий страх, и след простыл. Рядом на земле валялась толстая сухая ветка. «Она-то, видать, и шандарахнула меня по голове», - подумал мужчина и почесал большую шишку на затылке. Снова огляделся.
Пустые заброшенные домишки смотрели на него разбитыми окнами.
- Баба Нюра! – крикнул он и поспешил к низкой избушке. При свете дня она выглядела иначе. Совсем не походила на жилую. Толик вошел внутрь. Протопленная ночью печка уже давно прогорела, не оставив в доме тепла. Оно и немудрено: в потолке зияла дыра. И как он мог ее не заметить? То, что прореха появилась не вчера, было видно по посеревшим от непогоды обломанным концам досок.
На столе были разложены соленья и каша, которую сам он и приготовил.
А вот старухи не было.
- Видимо, вышла по своим стариковским делам, - решил Толик и поспешил покинуть помещение. На улице он снова сощурился на солнце. Приложил ладонь ко лбу, на манер козырька. Ни души вокруг. Только старая проселочная дорога, несколько избушек, река и лес. В березняке поодаль ему почудилось движение. Он пригляделся. Солнце светило в глаза, мешая. Медленно побрел в ту сторону. И снова ему показалось, что среди деревьев мелькнула тень. «Слишком быстрая для старушки. С другой стороны, видал я, как бабки бегут к электричке», - усмехнулся про себя Анатолий.
Вот среди деревьев уже показались какие-то четкие линии. «То ли забор, то ли огород, то ли… кладбище». Толик нахмурился. Но тут же сообразил: «Видать пошла родственников проведать».
Он ступил на территорию погоста, прогулялся по тропе в тени берез. Памятник в самом конце кладбища отчего-то привлек его внимание. Анатолий неспешно подошел к нему и озадаченно почесал лоб. С фотографии на него взирала баба Нюра. Имя, даты рождения и смерти тоже были обозначены.
- Два года, - подсчитал Толик. – Это что, шутка такая?
Только на кого эта шутка рассчитана, ему придумать так и не удалось. Ведь разве станет кто-то в здравом уме творить такое… Но по спине предательские мурашки прошлись волной.
- Ну его, - вдруг решил Анатолий, снова потрогав свою шишку на затылке. – Что бы там себе не придумали те мужики на перроне, что бы ты не решила, баба Нюра, отправив меня за русалками - в эти игры я больше не играю. Слышишь?! – проорал он. – Не верю я в мистику и больше меня в ее существовании никто не убедит. Русалки, черти, привидения… Тьфу.
Толик бросил хмурый взгляд на могилку и пошел прочь. Мимо реки, мимо дома бабы Нюры, вдоль по дороге до самой станции. Путь назад занял гораздо меньше времени посветлу. И вскоре он уже стоял перед железнодорожными путями. Первые насекомые кружили рядом, отогревшись после долгой зимы.
- А ты чего здесь стоишь? – вдруг послышался мужской голос у Толика за спиной.
Он вздрогнул и повернулся.
Сморщенный дед с металлической корзиной за плечами смотрел на него, как на чудака.
- Стоишь, говорю, чего? Электрички тут не останавливаются.
- Да как это? Я только вчера на этой станции сошел.
- Ну, может, затормозить пришлось экстренно, - задумчиво произнес дед. – А так не жди. Деревня-то эта давно вымерла. Последнюю бабку почитай два года как схоронили.
- Баб Нюру?
- Ее родимую.
Толик тряхнул головой, чтобы не высказать, что с той самой бабкой он только вчера отужинал. Дед всё равно не поверит. Только за сумасшедшего примет.
- А вы тут зачем?
- Так рыбачил.
- А удочки где?
- Так у реки и оставил. Кто их тут сопрет-то? – пробурчал дед.
- И что, совсем не останавливаются электрички-то? – уточнил Толик.
- Ему что в лоб, что по лбу. Не останавливаются, сказал же. По рельсам иди до следующей станции. Если шустро пойдешь, как раз и успеешь на следующую.
Анатолий вздохнул.
- Мистика, мистика. Нет никакой мистики. Всё выдумки. Страшнее развода ещё ничего не придумали, - ворчал себе под нос Толик.
Дед с торбой за плечами глядел ему в след, не мигая, пока тот не превратился в далекую точку на горизонте. А затем вышел из высокой травы, шагнул на перрон. Его широкие копыта звонко зацокали по старому рассыпающемуся бетону.