– Нафига мы, блин, вообще потащились в эти горы!.. – выругалась Вера, перескакивая с камня на камень.
Наконечник треккинговой палки скользнул по гладкому боку валуна и скрылся в расщелине между камнями. Покачнувшись, девушка вскрикнула и едва не потеряла равновесие.
Женька обернулась на крик:
– Всё нормально? – встревоженно спросила она, блеснув чёрными глазами из-под изумрудного капюшона плотного дождевика.
– Да… да, нормально. Поскользнулась, – откликнулась Вера, выровнявшись и продолжив прыгать по камням вслед за сестрой. Переведя дух, она снова завела свою шарманку: – Разве что-то может быть ненормально? Мы всего-то идём долбаные восемь часов под рюкзаками по камням, грязи, ручьям и буреломам. За последние два часа успели попасть под ливень и град, выяснили, что забыли взять тент, и понятия не имеем, сколько нам ещё идти до стоянки. Мерзкий дождь размыл всю тропинку, и мои берцы скользят по грязи так, что я иду практически на руках, опираясь только на палки. Само собой, всё просто прекрасно! Именно так я и мечтала провести свой отпуск.
– Если хочешь, можем поменяться рюкзаками, – только и предложила Женька, не замедляя шага.
– Нет, рано. На привале поменяемся, как всегда. Мне не тяжело. Извини, что ною. Я просто злая и уставшая.
– Как и все остальные, – резонно заметила Женя.
– Нет, ты знаешь, на самом деле, мне всё нравится, – рассуждала Вера, просто потому что не умела ходить молча. – Как по мне, это идеальный отдых: вдали от цивилизации, без связи и интернета, десять дней на природе – что может быть лучше. Я только одного не пойму: зачем мы идём целый день к какому-то леднику, чтобы полазить там полчаса с кошками, подняться на какие-то Алёнкины озёра – сильно сомневаюсь, что они красивее Каракабакских! – и потом целый день ползти обратно в базовый лагерь. Вот просто – зачем? Тут же везде красиво.
– А на вершины ты зачем поднималась? – спросила сестра, которая несколько дней назад благоразумно решила не лезть ни на Сюрприз, ни на Суворова. – То же самое ведь, по сути: встаёшь в пятом часу, до обеда ползёшь на вершину, чтобы провести там в лучшем случае десять минут, после чего перекусить и часа четыре спускаться, рискуя свернуть шею и уж наверняка остаться без коленей. Вот для чего?
– Со мной как раз всё понятно: я в горы больше никогда и ни за что не поеду, так что это – мой единственный шанс прочувствовать все прелести альпинизма на собственной шкуре, раз уж я всё равно сейчас здесь. А вот зачем люди этим занимаются из года в год – тут я теряюсь в догадках… Блядская гитара!.. Вот нахера мы её тащим?! – не сдержавшись, Вера обласкала инструмент по матушке, когда торчащий над рюкзаком гриф кое-как примотанной гитары в очередной раз зацепился за низко нависшую ветку могучего кедра.
– Не ругайся, – бесстрастно осадил Толик.
Женин муж вызывал в Вере мало положительных эмоций, поскольку она считала его неподходящей для сестры парой, равно как и её – неподходящей для него женой. На взгляд девушки, они были слишком разными и недостаточно гибкими, чтобы сделать друг друга счастливыми. Смысла же в том, чтобы жить под одной крышей и быть вечно недовольными друг другом просто потому, что когда-то обменялись кольцами, Вера не видела. Собственно, потому-то к двадцати пяти она уже имела за плечами два развода. Оказалось, что любовь и семейная жизнь – вещи достаточно разные, причём второе нередко оказывается для первого непреодолимым испытанием.
Вера умела ценить чужую свободу и никому не позволяла покушаться на её собственную, что, конечно, рано или поздно приводило к конфликтам. После второго развода девушка внезапно осознала, что вполне себе счастлива в одиночестве – возможно, это даже были самые продуктивные и спокойные годы в её сознательной жизни. Вера решила заняться собой, придя к выводу, что гармоничные отношения длиною в жизнь возможны только между двумя зрелыми, самостоятельными личностями. Поскольку девушка себя таковой не считала, она решила поставить личную жизнь на паузу и прийти к миру с собой. Подружившись с логикой, Вера смирилась с мыслью, что сделать жизнь другого человека чуточку лучше может только счастливый человек – счастливый, независимо от обстоятельств, удовлетворённый своей жизнью и нашедший в ней своё место. Итак, поиски себя шли своим чередом, а группа из пары десятков альпинистов упорно продвигалась к своей цели, несмотря на непогоду и неумолимо сгущающиеся сумерки.
– Ты была права, не стоило её брать, – миролюбиво проговорила Женька, делая два шага назад и приподнимая злополучную ветку, чтобы помочь сестре высвободить инструмент.
– Конечно, права! – съязвила Вера. – Если гитаристы не берут с собой гитары, логично предположить, что идея так себе.
– Хочешь, перекинем на мой рюкзак?
– Не хочу. Пошли уже, задерживаем всех.
Час спустя группа благополучно достигла стоянки. Дождь усилился.
– Вот здесь сухо, забиваем место! – Вера скинула рюкзак, бросив его на сухой пятачок под сенью разлапистого кедра, после чего начала зло отвязывать от рюкзака гитару, чехол которой промок даже под пожертвованным инструменту дождевиком. – Ненавижу её!.. – с чувством проговорила обожавшая музыку девушка и прислонила гитару к дереву.
Пока основная группа ставила лагерь и переодевалась в сухое, дежурные благополучно развели костёр из наспех собранных дров и уже повесили над огнём два котелка.
– Вер, ты Толика не видела?.. – встревоженная Женька заглянула в палатку.
– Это же твой муж, я за ним не слежу, – пожала плечами сестра, натягивая на ногу шерстяной носок. – Он же вроде дошёл уже до лагеря?
– Да, и снова куда-то пропал, – Женька сокрушённо развела руками.
– Было бы из-за чего переживать, – хмыкнула Вера. – Мы тут уже неделю, и за это время не было ни одного дня, чтобы он куда-нибудь не запропастился. Тем не менее, всегда возвращается. Не кипешуй, придёт твой Толик, никуда не денется. Опять, поди, курить побежал, пока ты не видишь.
– Наверное, просто… Темно ведь уже совсем, – удручённо вздохнула сестра. Прошелестела молния застёгиваемой палатки.
Толик вернулся двадцать минут спустя. Он волок за собой пятиметровый кедр. Бросил его у костра и начал обрубать пушистые, ещё живые ветви.
– Живой кедр срубил? – подошёл Денис, инструктор клуба, возглавлявший полтора десятка студентов.
– Он смолистый, хорошо гореть будет. Полдня поливает, сухостоя не найти, – отозвался Толик, продолжая махать топором.
– Да мы уже так костёр развели.
Денис вздохнул. Своих студентов за такое он бы отчитал, но тут не знал, как поступить. Наконец произнёс:
– Толь, больше живые деревья не руби, хорошо? Нельзя это. Не принято. Ему же лет двадцать, этому кедру, как моим студентам. Ещё лет пять-десять, и он бы начал шишки давать, орешки… Хорошо?
– Понял, – кивнул мужчина; на секунду оторвался от своего занятия, посмотрел на Дениса, кивнул.
– Ребят, закидывайте тогда, хвоя хорошо горит, – обратился Денис к дежурным. – Быстрее сготовится. Не зря же он умер…
Не прошло и получала, как ужин был готов. Насытившись, ребята спели под непрекращающимся дождём пару песен, после чего разбрелись по своим палаткам. Этот день вымотал всю группу: хотелось поскорее лечь и укутаться в тёплый спальник.
– Сегодня был самый тяжёлый в физическом плане день в моей жизни, – завернувшаяся в мешок и накрывшаяся двумя куртками Вера включила диктофон, желая облечь свои сегодняшние страдания в слова. – Мы вышли из базового лагеря в полдень и пришли на стоянку почти в девять вечера. Нам потребовалось восемь с половиной часов, чтобы преодолеть пятнадцать километров – можно себе представить, насколько ужасной была дорога. Вернее, её просто не было: грязь, камни, ручьи – да; дороги – нет. Бесконечные спуски и подъёмы. Вода снизу, вода сверху. И блядская гитара, ненавижу её!..
Читавшая Евангелие Женька одарила сестру укоризненным взглядом, но промолчала.
– Сейчас у нас всё хорошо, – продолжала рефлексировать Вера. – Мы поели макароны с тушёнкой, всем выдали по три куска сала и по две конфетки – как после этого возможно не чувствовать себя счастливым? Теперь всё прекрасно; мне сухо и тепло, я лежу в палатке, сытая и абсолютно довольная жизнью. Есть, правда, один вопрос: нафига это всё надо было? Вот шли мы девять часов под дождём и градом, ну пришли, лежим под кедром, и это всё замечательно, но – почему нельзя было лежать в палатке в базовом лагере? Вот зачем мы сюда шли, а послезавтра пойдём обратно – для чего?..
Итак, к чему я всё это. Поскольку у меня память как у рыбки, просто заметка себе на будущее: если меня когда-нибудь кто-нибудь ещё раз позовёт в горы, нужно просто сказать «нет». Хотя в данный момент мне всё нравится, и здесь правда здорово, но – спасибо, больше не хочется. Ни за что, никогда.
Вера остановила запись и сунула планшет в карман палатки, после чего потянулась и, устроившись поудобнее, попросила Женю почитать. Не прошло и пяти минут, как девушка мирно уснула под поучительную историю о том, как накормить пять тысяч человек двумя рыбами и пятью хлебами.
***
Вера проснулась от нестерпимого жара, что само по себе было странным, поскольку последнюю неделю на ночь она надевала на себя целый ворох одежды, но всё равно подмерзала в своём летнем спальнике.
Скинув в себя обе куртки, она стащила с ног шерстяные носки, после чего вытащила наружу руки. По телу пробежал озноб, и Веру осенила ужасная догадка. Нет, только не сейчас, не здесь!.. Дотронувшись до пылающего лба, девушка удручённо вздохнула: несомненно, это была простуда, спровоцированная вчерашними прогулками под дождём в мокрой насквозь обуви и накопившейся за неделю усталостью. Непривыкший к подобным нагрузкам, лишениям и холодам организм объявил забастовку и потребовал отдыха, не считаясь с мнением хозяйки.
– Подъём! Лагерь, подъём, завтрак готов! – раздалось несколько минут спустя.
Женька зашевелилась, поворочалась в спальнике, но нос пока не высовывала. Толика, конечно, рядом с ней уже не было.
– Жека. Жека! – охрипшим не то со сна, не то от простуды голосом позвала Вера.
– Я не пойду никуда, не хочу я на ледник и с кошками лазить – не хочу, – сонно пробормотала сестра.
– Я заболела.
– В смысле? – Женя тут же села и уставилась на младшую сестру.
– Хер в коромысле! Можешь у Насти градусник спросить? Знобит.
– Да, сейчас.
Женька мгновенно вылезла из своего тёплого спального мешка, укрыла им Веру и, накинув куртку, вышла из палатки. Через пять минут она вернулась с градусником.
– Вот, меряй пока. Я сейчас еду принесу.
Есть Вере совершенно не хотелось, но она лишь кивнула, понимая, что силы сейчас нужны, как никогда.
Серебристая полоска ртути доползла до отметки тридцать восемь и восемь и замерла. Вздохнув, Вера отдала градусник вернувшейся сестре.
– Ничего себе! – воскликнула та. – Сейчас попрошу у Насти что-нибудь от простуды и от температуры. Не зря же она с собой аптечку таскает.
День тянулся медленно и вяло. Вера провалялась в палатке, глотая таблетки и запивая их чаем из бадана и золотого корня. Увы, волшебные свойства последнего, похоже, не обладали мгновенным эффектом, поэтому на следующее утро, когда пора было выдвигаться обратно, градусник неумолимо показал тридцать девять и два.
– Мы останемся ещё на день, – принял решение Толик. – Обратную дорогу найдём, заблудиться здесь негде. Ребята оставят нам еды на пару дней, лекарства и термометр. Надеюсь, завтра Вере станет лучше, и мы потихоньку доберёмся втроём до базового лагеря.
– Как же мы пойдём без нашего Господина горных дорог? – грустно спросила Женька, подразумевая их инструктора Евгения Ивановича, ведшего группу по маршруту.
– Дойдём, – уверенно сказал Толик. – К тому же, у нас нет выбора. Вера просто не в состоянии куда-то идти.
– Да нет, я смогу… если без рюкзака, – слабым голосом попыталась возразить та.
– Жень, всё, это не обсуждается, – закончил разговор Толик, даже не взглянув в сторону Веры. – Юрий Саныча я уже предупредил. Всё будет нормально, не волнуйся. Обычная усталость плюс сырость. Завтра она обязательно поправится.
С этими словами он вынырнул из палатки, не забыв застегнуть за собой вход. Вера виновато посмотрела на явно огорчённую и обеспокоенную сестру и слабо проговорила:
– Я не специально. Может, всё-таки пойдём со всеми?.. Я же не умираю.
– Ты слышала, что Толя сказал? – вздохнула Женька. – Мы остаёмся, он уже всё решил и со всеми договорился. Спорить с ним бесполезно, это раз. Похоже, в данном случае он действительно прав, и тебе стоит отлежаться, это два. Кедры вот он зря порубил, и это при живой-то жене-ботанике… Но в данном случае – всё же прав.
– Вот она – хвалёная справедливость этого мира! – съязвила Вера. – Деревья рубил Толик, а болею почему-то я.
– Да нет в мире никакой справедливости… – меланхолично откликнулась Женька.
– А я о чём! – поддакнула сестра.
– …и несправедливости тоже нет. Вселенной в принципе глубоко плевать на наши успехи и неудачи. Есть только игра случая. Кому-то везёт. Кому-то нет. Мы называем это удачей, но это всего-навсего теория вероятности. Всё зависит только от того, какой стороной выпадут кости.
– И это говорит мне православная христианка! – прохрипела Вера. – У вас разве не от Бога всё зависит?
– В православии – скорее от человека. Бог даёт возможности и свободу выбора – на то и воля человеку. Он должен прийти к Богу по велению души – или не приходить вовсе.
– И гореть вечность в аду, – саркастически добавила сестра. – Вакцинация – дело добровольное. Не привьёшься – с работы погоним. Ну да, ну да… Но, кстати, в твою теорию случай тоже не укладывается. Испытания-то ведь всё-таки Бог посылает, значит, нет ничего случайного.
– Ну… – задумчиво протянула Женька; тоже залезла в спальник, укуталась по самый подбородок и уставилась в тёмно-зелёный потолок палатки. – Из меня пока плохая христианка получается. Я уже год как старательно читаю Евангелие, утреннее и вечернее правила, соблюдаю посты, на службы стараюсь каждое воскресенье заглядывать – пока всё без толку. Я хочу поверить. Но получается скверно. Наверное, нужно больше времени.
– А как же твоё хвалёное «Верую, Господи! Помоги моему неверию»? Мне-то ты эту универсальную формулу для атеистов разной степени тяжести уж больно рекомендовала!
– Поможет, я надеюсь. Со временем, – повторила Женька.
– Я одного понять не могу: зачем тебе всё это? Ладно бы ты реально искренне и от души верила, а так… Смысл себя насиловать?
– Смысл – ключевое слово. У атеистов его нет, совсем нет.
– Разве?.. А просто достойно прожить эту жизнь, оставить что-то после себя? Необязательно быть кем-то вроде Гомера или Сократа, можно и скромнее. Но ведь что-то хорошее ты всё равно можешь после себя оставить, разве нет? – Вера приложила тыльную сторону ладони к пылающему лбу и устало закрыла глаза.
– Могу, наверное. Только смысла это не прибавит. Что я, что ты, что Сократ с Гомером, что наркоманы и пьяницы – все мы одинаково канем в небытие, не оставив после себя ничего. Потому что если уж атомное оружие изобрели, то рано или поздно к власти непременно придёт человек, который им воспользуется. Сейчас или через пятьсот лет – неважно. Но, так или иначе, человечеству придёт конец. И тогда не останется памяти ни о Пушкине, ни о Наполеоне – помнить будет попросту некому. Отсюда вывод: для атеистов всё бессмысленно. Будь ты дворником или королевой, ты умрёшь и не оставишь, в конечном счёте, никакой памяти о своём существовании. А всё конечное априори бессмысленно.
– Значит, нужно просто наслаждаться каждым днём своей короткой бессмысленной жизни, – прошептала Вера и, повернувшись на бок, свернулась калачиком; её снова начинал колотить озноб.
– Я смотрю, ты прямо на пике наслаждения, – иронично заметила Женька, но тут же снова посерьёзнела. – Мне это не подходит. Я не хочу жить без смысла. И не хочу умирать навсегда. Это слишком несправедливо.
– Согласна. Смерть – это самое несправедливое, что есть в жизни.
В палатке воцарилась тишина. Пять минут спустя Вера тихонько засопела. Сестра заботливо укрыла её вторым спальником и как могла тихо выскользнула из палатки.
Группа уже собралась. Замыкающие Денис с Настей дожидались последних студентов, а более опытные инструктора уже ушли вперёд, ведя за собой первую порцию людей.
– Ну, удачи вам, – Денис взмахнул треккинговой палкой. – Послезавтра отъезд, так что завра к вечеру ждём вас в базовом лагере.
– Угу, – кивнул Толик.
– Лёгкой дороги, – пожелала Женька.
Вскоре они остались на стоянке втроём.
– Вера спит? – спросил Толик.
– Да, уснула. Может, за дровами пока сходим?
– Пошли, – супруг подхватил топор и размашистым шагом двинулся в противоположную от речного берега сторону.
***
Вера резко проснулась. В палатке царил сумрак – не то из-за непогоды и плотных туч, не то из-за клонящегося к закату солнца. Ей показалось, будто её разбудил какой-то далёкий и отчаянный крик. Девушке стало не по себе. Быстро выбравшись из спальника, она обмотала шею шарфом, накинула куртку и вылезла из палатки. Огонь не горел; лишь тлеющие угли напоминали о том, что недавно на месте кострища плясало весёлое пламя.
Ни Толика, ни Женьки в лагере не было.
Поёжившись, Вера подошла к кострищу и подкинула дров. Задумчиво огляделась, после чего вернулась к палатке, достала потрёпанную временем сидушку и раздула огонь. Только присев у костра, она заметила стоявший рядом котелок, в котором обнаружилась гречка с тушёнкой. Девушка с удивлением отметила, что вид еды пробудил в ней аппетит – похоже, отоспавшись, она пошла на поправку.
Вера поела, подогрела воду в своей походной алюминиевой кружке советских времён, развела и выпила лекарство – а сестры с её непутёвым мужем всё не было. Девушка старалась держать себя в руках и одинаково усердно отгоняла от себя мысли как о том, что с ними могло что-то случиться, так и о том, что она сейчас одна в горной глуши.
Пронзительно засвистела пищуха. Вера вздрогнула, а через секунду до неё снова донёсся далёкий, едва различимый крик, заставивший девушку мгновенно вскочить на ноги.
Тропинка была всего одна: она пересекала стоянку и уходила дальше, к перевалу Анны. Схватив треккинговые палки, Вера бросилась туда. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Девушка боялась за себя, боялась за сестру, боялась заблудиться, сорваться в какой-нибудь ручей или оскользнуться на камне, но всё-таки упрямо торопливо шла вперёд.
Криков больше не повторялось. Несколько раз Вера останавливалась и, сложив ладошки рупором, кричала удодом. Звонкий, громкий, высокий голос разносился в царившей вокруг тишине на несколько сотен метров, и Женя непременно узнала бы этот позывной, если б только услышала. Увы, ответа так ни разу и не последовало.
К тому моменту, когда Вера добралась до языка ледника, вечер уверенно вступил в свои права: сгустившиеся сумерки настойчиво гнали обратно, угрожая вот-вот захлопнуть ночную ловушку и поглотить любого, кто безрассудно решится бросить вызов темноте. Девушка была в отчаянии: если бы сестра и её муж возвращались в лагерь, она бы неминуемо столкнулась с ними на этой самой тропе. Выходит, идти обратно смысла нет. Но и куда идти вперёд, она тоже не знала. К Алёнкиным озёрам?.. В сторону перевала Анны? Времени на размышления не оставалось, и Вера поспешила вперёд по едва уже заметной тропке, то и дело пропадающей в камнях и вновь возникающей в редких промежутках между валунами.
Вскоре начался подъём. Идти по темноте было не только трудно, но и опасно.
«Ещё немного, – думала про себя Вера. – Давай ты пройдёшь ещё полчаса, пока окончательно не стемнеет. Крикнешь ещё пару раз. И, если не получишь ответа, вернёшься в лагерь. Идёт? А завтра они вернутся сами. Непременно вернутся! Просто не успели спуститься и заночевали где-то там, высоко. Договорились? Только без паники! Людей здесь нет, тебе ничего не угрожает…» – закончить мысль девушка не успела, потому что именно в этот миг оступилась. «Живой» валун выскользнул из-под ноги и покатился вниз, а вслед за ним поехала и Вера.
Оцарапав руки, через пару-тройку метров она сумела уцепиться за камень и остановиться. Правое колено взорвалось резкой болью. «Будет синяк», – подумала Вера. Скользя по камням, девушка сильно стукнулась ногой.
– Вы в порядке? – донеслось откуда-то сверху. – Выбирайтесь оттуда обратно на тропу, я вас провожу.
Вздрогнув от неожиданности, Вера подняла голову. Метрах в трёх над ней возвышался тёмный силуэт. Мужчина был один, но девушке отчего-то даже в голову не пришло, что встреча с ним может сулить что-то плохое.
– У нас здесь лагерь недалеко, – словно желая успокоить незнакомку, объяснил мужчина. – Я пошёл за листьями смородины для чая – вон она, здесь на обрыве растёт – и увидел, как вы сорвались. Вы одна здесь? Пойдёмте в наш лагерь, уже почти десятый час – не лучшее время для восхождений.
Преодолев разделявшее их расстояние, Вера молча ухватилась за протянутую руку и наконец-то облегчённо выдохнула: похоже, ей посчастливилось наткнуться на группу альпинистов, и, значит, можно рассчитывать на их помощь в поисках Жени с Толиком.
– Я сестру с мужем ищу, – выпалила девушка. – Мы шли с группой, но я заболела, поэтому остались втроём. Просыпаюсь – никого. Потом услышала крик, дважды. Вы не слышали?..
– Нет, – мужчина нахмурился. – Сейчас подумаем с ребятами, что делать. Для начала всё равно нужно дойти до лагеря. Тебя как зовут?
– Вера.
– Кирилл. Идём. Поднимемся – и будем на месте. Давай вперёд, прямо по тропинке, а я за тобой. Держи фонарик.
С этими словами Кирилл протянул Вере налобный фонарь. Та нацепила его и поспешила вверх по тропе, стараясь двигаться аккуратно, но быстро.
Не прошло и десяти минут, как до Веры донёсся чей-то звонкий хохот, а ещё через мгновение подъём закончился, и они оказались на ровном плато. Чуть поодаль весело трещал большой костёр, вокруг которого сидело семь человек; трепещущее пламя то и дело пятнами выхватывало из темноты яркие бока палаток.
– Не бойся, не укусим, – добродушно хмыкнул Кирилл, глядя на оробевшую Веру. Обогнув её, он пошёл вперёд; девушка последовала за ним.
– О, а вот и смородинка подъехала! – раздался через секунду бодрый мужской голос.
– Ребят, я тут девушку встретил, – начал Кирилл, не глядя протянув пакет со смородиновыми листьями женщине средних лет с короткими светлыми волосами. – Говорит, двое человек где-то в этих местах заплутали, в лагерь не вернулись. Не слышали никаких криков?
– Я ж говорила, не померещилось мне ничего! – оживилась совсем юная, лет семнадцати, девчушка с подвижным лицом. – Кричал кто-то в районе Алёнкиных, точно вам говорю!
– Ты, Кать, когда это слышала?.. Пару часиков назад? – уточнил большой рыжебородый мужчина.
– Что-то около этого, дядь Саш. А расскажите подробнее, что случилось? – обратилась девчушка к Вере.
– Я сама толком не знаю, – девушка сделала шаг вперёд, и её лицо осветили пляшущие отблески огненного света. – Наша группа ушла, но нам втроём пришлось остаться, потому что я заболела и лежала с температурой.
В этот момент Вера ощутила такую неловкость, будто нарочно свалилась с лихорадкой и специально задержала своих. Выдержав короткую паузу, девушка с горящими щеками продолжила:
– Уснула в районе обеда, а проснулась только под вечер. Сестры с мужем не было. Но еда в котелке ещё не совсем остыла, значит, они ушли в районе трёх-четырёх часов. Смеркалось, они никак не возвращались. Потом я услышала крик – далёкий, едва различимый. Ну и пошла по тропинке в эту сторону. Вот и вся история. Я понятия не имею, куда они могли подорваться и зачем.
– Паш, надо идти, – резюмировала женщина, только что всыпавшая в котелок листья смородины, обращаясь к молчавшему до этих пор возрастному мужчине, очевидно, руководителю группы.
– Знаю, Марин, – откликнулся тот. – Сейчас сообразим. Значит, так. Мы с Сашкой и Кудрявым на поиски, а вы пока гостью чаем напоите. Тебя как звать-то, красавица?
– Вера, – тихо ответила девушка.
– Ты, в общем, пока присаживайся, Вера. Марина тебя чаем угостит. А мы пойдём твоих ребят искать. Надеюсь, Катюшка права, и у Алёнкиных мы их отыщем. Саш, Кудрявый, собирайтесь. А ты присаживайся, – Павел гостеприимно указал на свободное место у костра, после чего отправился к палатке.
Вера неуверенно присела на толстое бревно и по привычке протянула руки к костру.
– Замёрзла? – участливо спросил Кирилл. – Сейчас чаем горячим тебя отогреем.
– А за тех двоих не переживай, всё хорошо с ними будет, это я тебе гарантирую, – заметила темноволосая женщина, ровесница Веры, сидевшая напротив неё и внимательно рассматривавшая гостью. Её большие, красивые, добрые глаза участливо глядели на Веру, но почему-то от этого пристального взора становилось не неловко, а тепло.
– Спасибо, надеюсь, – поблагодарила Вера за поддержку.
– Они в горах-то первый раз или бывалые? – уточнил парень лет двадцати, примостившийся справа от Веры.
– Первый. Мы вообще случайно здесь оказались, просто удачный шанс подвернулся.
– С горами часто так, – мечтательно произнёс Кирилл, опускаясь на бревно рядом с Мариной. – Катьку вон занесло сюда со мной – ей ещё и четырнадцати не было, – так уже пятое лето ноги топчет, вместо того чтобы с матерью на горячем песочке валяться. Да, Кать?
– Пап, ну я море тоже люблю, – надула губки девчонка. – Просто с тобой, например, там весело: первый и последний дни отдыхаем, остальные шляемся где-то. А с мамой скучно. Знаешь, сколько новых маршрутов она за неделю прокладывает? Плюс-минус один: до пляжа.
– Зато там безопаснее, – мужчина неожиданно тяжело вздохнул и опустил голову, так что у Веры ёкнуло сердце.
– Хорош страху-то на гостью нагонять! – упрекнула Марина, толкнув товарища плечом. – В горах в наше относительно мирное время каждому человеку нужно побывать, хоть раз в жизни.
– Зачем? – заинтересованно спросила Вера, которая вот уже который день задавалась этим вопросом.
Она не могла понять, для чего альпинисты ходят в горы. Красиво? Бесспорно. Адреналин? Местами. Но неужели это стоит покалеченных коленей, тяжёлых физических нагрузок и риска лишиться не только здоровья, но и жизни?.. Этого девушка пока никак не улавливала и полагала, что едва ли вообще способна оценить всю прелесть альпинизма. Ну, понравилось. Ну, здорово. Ну, есть, что рассказать и показать. Но чтобы каждый год добровольно так себя мучить – для чего?!
– Чтобы узнать, что такое война, – серьёзно сказала Марина. – Горы – это маленькая война, где противник – стихия. Самый непредсказуемый и коварный враг, бьёт исподтишка…
– А для меня в другом война, – оживился сидевший рядом с Верой паренёк. – Это способ прочувствовать, как люди выживали в оккупации. Вот живём мы свою прекрасную, комфортную повседневную жизнь и ничего не ценим – ни-че-го-шень-ки! Постоянно жалуемся на что-то, вечно недовольны, всё время не хватает того или этого. А здесь – как на войне. Три мысли всего в голове на сложных переходах: что бы поесть, где бы устроиться безопасно на ночлег и как бы не умереть, – на этом слове он запнулся и замолчал.
– Да, прав Ванюшка, – усмехнулся Кирилл. – Так и есть. Не остаётся лишних мыслей в голове, горный воздух прекрасно их выветривает. И насчёт остального – прав. Фильмов мы много про войну смотрим, книжки читаем, вроде понимаем всё, но – не чувствуем. Невозможно этот ужас прочувствовать по рассказам – только пережить. Здесь, в горах, другое, но хоть какое-то представление даст. Люди забывают слишком быстро. Иначе прекратились бы давно на Земле войны: никто в здравом уме на такой ужас обрекать себя и своих близких не захочет.
Они продолжали о чём-то негромко беседовать, но Вера уже не слушала. Первая робость прошла, и теперь её охватило непреодолимое беспокойство за жизни дорогих ей людей. Если с Женькой что-то случится… Нет, даже думать об этом нет сил!
Ах, ну почему она не отправилась на поиски вместе с теми мужчинами? С другой стороны, была бы там лишней обузой – пользы-то от неё ноль целых ноль десятых. Но и сидеть здесь в неизвестности становится невыносимо.
Заметив очевидную тревогу гостьи, Марина сняла с котелка крышку, и оттуда повалил белый пар, смешивающийся с дымом костра. Зачерпнув отстёгнутой с пояса металлической кружкой с карабином прямо из котла, женщина протянула напиток Вере:
– Чай со смородиной. Попей. Скоро всё будет хорошо.
Алюминиевая кружка оказалась чертовски горячей. Вера поспешно перехватила посудину за ручку.
– Спасибо большое, – искренне поблагодарила она.
За неспешной беседой прошло ещё какое-то время, которое Вера посчитала достаточным для охлаждения напитка. Увы, реальность считала иначе. Первый же глоток обжигающего варева опалил нежную кожу верхнего нёба, оставив чувствительный ожог.
«Странный у вас какой-то чай», – хотела сказать Вера, но вовремя прикусила язык: это было бы уже совсем невежливо.
А через секунду у неё в ушах противно зазвенело; окружающий мир начала окутывать тьма более непроглядная, нежели ночная.
– Я сейчас в обморок упаду, – только и успела известить девушка, после чего начала заваливаться вперёд.
«Чай пролила», – была её последняя мысль при виде катящейся к кострищу кружки.
***
– Вера. Вера, ты как? Живая?..
Открыв глаза, Вера уставилась на обеспокоенное, склонившееся над ней в сумраке палатки лицо сестры.
– Где мы? – девушка резко поднялась и села, выпростав из-под спальника тонкие руки.
– Всё там же, – Женька растерянно посмотрела на неё. – Мы с Толиком пошли вчера на Алёнкины озёра, пока ты спала – приспичило ему ещё золотого корня накопать. И, естественно, он, как обычно, полез на какой-то крутой уступ. Поскользнулся и чуть в пропасть не улетел – еле выкарабкался. Да ещё и ногу подвернул, идти не может толком: лодыжка вся распухла, я уж думала – перелом.
– Постой, так это всё-таки вы кричали?..
– Ну, сначала я орала, когда Толик над пропастью повис и когда тащила его обратно на твёрдую землю. Потом – на помощь звала. Подумала, вдруг здесь где-то дальше люди стоят, хоть помощи бы у них попросили.
– Постой, а вы разве не проходили мимо лагеря, когда поднимались?..
Тропинка в гору была одна, и Женя с Толиком в любом случае должны были пройти мимо стоянки Кирилла и его товарищей.
– Нет. Там вообще ни души. Зато, как оказалось, стоянка была прямо рядом с нами, причём повезло нам с ней сказочно: там кто-то оставил два старых стёганых тулупа, один дырявый местами, но всё же сносный спальник, чёрную от копоти кастрюлю и даже пятилитровку воды и початую пачку чая. Люди оттуда, похоже, совсем недавно ушли, потому что в пачке чая ещё валялся пакет со смородиновыми листьями; они даже пожухнуть не успели. Уже стемнело совсем, и мы решили переночевать там, а дальше действовать по обстоятельствам.
– Подожди, а вы троих мужчин не встречали?.. Они отправились вас искать.
– Каких ещё мужчин? Говорю же, не было там никого. И вообще, дослушай сначала. В общем, развела я костер, вскипятила воду в кастрюле, заварила этот чай, дала Толику. Он проглотил, как всегда, и тут же спать плюхнулся: мы спальник у костра расстелили, а сами тулупами укрылись. И, представляешь, утром просыпаемся – холодно, костёр потух; а у Толика нога в полном порядке, даже намёка на вывих нет. Припухлость спала, ничего не болит. Ну и двинули мы обратно поскорее. Я-то думала, что ты тут с ума сходишь, места себе от беспокойства не находишь – а ты дрыхнешь, как сурок. Хотя ладно, шучу я. Больше всего я боялась, что ты одна с температурой бросишься нас искать.
– Так я и бросилась!.. – возразила Вера и пересказала подробности своей вчерашней встречи с альпинистами.
– А здесь ты как оказалась? – скептически спросила Женька.
– Я не знаю. Последнее, что помню – глотнула чай со смородиной и потеряла сознание.
– Хочешь сказать, тебя бесчувственную притащили сюда на руках и молча ушли? Это же полная ерунда! Кто бы стал этим заниматься?
– Никто, – согласилась Вера. – Однако каким-то непостижимым образом я здесь.
– Слушай, тебе это всё приснилось, наверное. Или, ещё хуже, подскочила температура, и у тебя начались очень реальные галлюцинации. Кстати, померяй-ка температуру, что там с тобой, – порывшись в кармане палатки, Женька извлекла оттуда термометр и протянула сестре.
– По ощущениям я совершенно здорова, – Вера послушно воткнула градусник под мышку. – А вот что касается снов и галлюцинаций, не согласна. Я вчера их чаем нёбо обожгла. Если мне всё привиделось, почему тогда оно болит до сих пор? И колено правое ушибла, пока поднималось.
Вера вылезла из спальника и закатала штанину. На правом колене красовался внушительных размеров сине-зелёный синяк. Если всё произошедшее было лишь галлюцинациями поплывшего разума, откуда тогда взялись эти явные доказательства обратного? На этот вопрос ни у одной из девушек ответа не нашлось.
Вера действительно полностью поправилась, и, позавтракав, трое недоальпинистов собрали вещи и двинули в сторону базового лагеря.
***
– О, а вот и замыкающие! – встретил их вечером дежурной фразой Юрий Александрович, главный организатор происходящего. – Скидывайте вещи, ещё успеваете в баню.
Забившись вглубь обтянутого плёнкой сооружения с выложенной из камней печью посередине, Женька с Верой блаженно щурились, наслаждаясь теплом и покоем. В десяти метрах шумела холодная горная река. Хотя ни одна из сестёр не произносила ни слова, обе думали об одном: что же всё-таки произошло тогда там, на пути к Алёнкиным озёрам?.. Никакого разумного объяснения случившемуся не находилось. А поскольку со всеми непонятными вопросами девушки привыкли обращаться к Юрий Санычу, топтавшему горные тропы без малого полвека, за ужином они сели поближе к «Снежному барсу» и поведали каждая свою историю.
– Слышал уже парочку таких россказней, но всегда через третьи руки, поэтому не особенно в них верил, – помолчав, начал Юрий Саныч. – Зря, выходит… Павел Крючко и Кирилл Трофимов повели свою группу на восхождение на Актру в начале августа 2003 года. Они начали работать чуть правее центрального контрфорса восточной стены, категория сложности 4А. Всего в группе было восемь человек, включая семнадцатилетнюю дочку Кирилла Катю. Как я слышал, в первый день из-за предшествующей непогоды они не попали в штурмовой лагерь: завязли в сугробах и заночевали на гребне.
Наутро спустились под восточную стену и зашли под маршрут. Похоже, что-то помешало им идти привычным маршрутом между двумя скальными массивами; должно быть, преградила путь громадная сосулька или ещё что-то в этом роде. В альпинизме зачастую не спланируешь всё заранее. В общем, первую скальную стенку они решили обойти и начали работать правее. К сожалению, ребята не успели выйти на полку, когда с горы прямо им навстречу помчался бешеный поток из снега, льда и камней. Их просто перебило камнями и скинуло со стены. Вроде бы Катя и её парень единственные пережили падение. Но когда их нашли, спасать было уже некого.
Юрий Александрович тяжело вздохнул:
– Среди альпинистов ходит поверье, будто души погибших в горах остаются здесь навеки. Я всегда считал это глупостью и бегством от реальности, однако знаю, что есть и такие, которые, поняв, что их время на исходе, поднимаются к любимым вершинам и пропадают здесь без вести. Не знаю, работает ли это, но вам, девушки, определённо довелось столкнуться с чем-то паранормальным.
– Нам помогли мертвецы?! – охнула Женька.
– Других объяснений я не вижу, – развёл руками Юрий Саныч. – Так уж у альпинистов заведено – помогать друг другу. Кто считает иначе, долго здесь не задерживается. Мы с вами, конечно, на такие вершины не поднимались, но на серьёзных маршрутах от партнёра зачастую зависит твоя жизнь. Не зря же Высоцкий пел: «Если друг оказался вдруг…».
Ночью в палатке Вера лежала с открытыми глазами и смотрела в зелёный потолок. Она не хотела уезжать, и при мысли о завтрашнем утре сердце сжималось от горькой тоски. Девушка привязалась к ребятам, к посиделкам у костра, и даже дальние переходы под рюкзаком больше не казались ей катастрофой. Зато здесь всё было настоящим: никакого суррогата. А главное, здесь была свобода жить. Не бегать по кругу, высунув язык, в погоне за ложными идеалами и эрзац-счастьем, а именно жить. Наслаждаться каждую секунду каждой клеточкой своего тела сладким ощущением жизни. Как бы Вере хотелось остаться здесь навсегда!.. Поселиться, как алтайцы, в небольшом посёлке, а на лето перебираться на стоянки туристических маршрутов: продавать туристам лепёшки и парное молоко и с улыбкой смотреть, какими уставшими и счастливыми они выходят из долгожданной горячей бани.
Вот это была бы жизнь. Настоящая. Возможно, именно так она однажды и сделает, а пока…
***
Плюх! Пятирублёвая монетка серебристой рыбкой занырнула в бурные воды раньше, чем девушка успела подумать хоть о чём-то и загадать заветное.
«Вернусь!» – с улыбкой обнадёжила сама себя Вера и, не оглядываясь, помчалась догонять ждавших машину ребят.
Автор: Лея Р.
Источник: https://litclubbs.ru/writers/7939-altaiskimi-tropami.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
