С названием есть разночтения - то пять колосков, то три. Память мне подсказывает, что изначально речь шла о пяти колосках, а потом их количество уменьшилось до трех, возможно, ибо так привычней - три медведя, три поросенка, три толстяка…
Но суть не в этом.
И даже не в том, что на самом деле это был не только не Закон, но и не Указ, как его называл вор Ручников. Ну, вы помните — «Указ семь-восемь шьешь, начальник?»
На самом деле 08 августа 1932 года газеты опубликовали Постановление ЦИК и СНК СССР от 07.08.1932 «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности».
Дата 09.08.1932 под скрином это не ошибка — 8-го числа текст постановления оказался на последних страницах газет, но в ближайшие день-два газеты это упущение исправили, поместив его на первую страницу и сопроводив передовой статьей.
Сегодня нас интересует раздел II, который гласит:
1) Приравнять по своему значению имущество колхозов и кооперативов (урожай на полях, общественные запасы, скот, кооперативные склады и магазины и т. п.) к имуществу государственному и всемерно усилить охрану этого имущества от расхищения.
2) Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества.
3) Не применять амнистии к преступникам, осужденным по делам о хищении колхозного и кооперативного имущества.
Согласно преамбуле данное решение принято Партией и Правительством исходя из того, что
…общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы, как враги народа, в виду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов Советской власти.
Теперь о пяти колосках. Конечно, в постановлении о них не говорится. Зато очень даже говорится в передовице газеты «Правда» с названием «Общественная собственность священна и неприкосновенна!»
Интересующий нас фрагмент:
Каждый колос колхозного поля, каждый кусок мануфактуры дороги — они являются общественной собственностью. Колхозник трудится, работает с величайшей преданностью в своем колхозном хозяйстве. И вот плоды его трудов взошли. Пшеница или рожь колосится, зреет.
Но темной ночью к колхозным полям часто предательски подбираются кулак, подкулачник и крадут колхозный хлеб. После уборки на трудодень выдают меньше хлеба, ибо кулак часть своровал. Кулак — смертельный и непримиримый враг колхоза. Может ли быть для кулака и подкулачника — вора общественной собственности — пощада?
А вот из передовицы газеты «Труд» от 10.08.1932:
Кулак и подкулачники крадут колхозный хлеб, уменьшают заработок колхозников, кулак спекулирует и играет на мелкособственнических струнках вчерашних единоличников, не успевших ещё перевариться в общественном котле.
На бумаге все логично — государство стоит на страже беззащитных колхозников, по полям которых в ночи стаями крадутся жирные пауки-мироеды — ростовщики и эксплуататоры, по непонятным причинам до сих пор увильнувшие от раскулачивания и отправки в Сибирь.
Но вот незадача.
Во-первых, с местными «хищниками», хоть с бедняками, хоть с кулаками, крестьянское общество решало вопросы быстро и довольно продуктивно.
В подтверждение —
Информационное сообщение прокурора Уральской области о случаях самосуда в связи с кражами хлеба и зерна 15 сентября 1933 г.
Уралобком ВКП(б) тов. Кабакову, Облисполком тов. Ошвинцеву", ОБЛ КК-РКИ — тов. Маркус.
За последнее время по Уральской области, в период уборочной и хлебозаготовительной кампании, в своем большинстве в связи с кражами хлеба, стрижкой колосьев, возникают случаи самосудов:
<…> В Полтавском районе гражданин Ман систематически занимался стрижкой колосьев. Когда колхозная охрана его поймала, то он вырвался и убежал. Тогда колхозники сделали засаду у его жены и вернувшегося ночью домой гр. Ман убили.
<…> В Увельском районе, хутор Песчанка, колхозники избили кулака Осипова и единоличника Коробейникова, пойманных в то время, когда они нагребали в телегу зерно с тока.
<…> В Сарапульском районе объездчиком был убит при попытке к бегству гр. Нагродинов, пойманный объездчиком в момент, когда Нагродинов нагребал зерно на току.
ЦДООСО ф 4 оп 11 д 196 л 49-52, «Общество и власть. Российская провинция. 1917-1985. Свердловская область», с. 573-575.
Да, это уже 1933, но не думаю, что и в 1932 крестьяне не смогли бы решить подобный вопрос самостоятельно. Конечно, не слишком законно, но что-то мне подсказывает, что избиение кулака Осипова и единоличника Коробейникова колхозникам в целом сошло с рук. (Кстати, любопытно, а почему не указано классовое происхождение граждан Мана и Нагродинова? Может, потому, что оно не вписывалось в нужную картину?)
Во-вторых, если в качестве расхитителей рассматривать именно кулаков, то Постановление просто перенаправляло их с колхозных полей на приусадебные участки колхозников, хищение с которых обошлось бы максимум одним годом лишения свободы.
Так что Постановление от 07.08.1932, которое, кстати, было издано в год, когда в очень многих областях страны перспектива получения колхозниками зерна на трудодни упорно стремилась к нулю, было направлено не на сохранение заработка колхозников, а на защиту той доли урожая, которая причиталась государству.
О чем как раз и говорилось в преамбуле Постановления:
…общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы, как враги народа, в виду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов Советской власти.
И я осмелюсь предположить, что колхозники, которые, прекрасно осознавая свои сомнительные перспективы на получение своей законной доли урожая, потихоньку запасались зерном, сразу поняли, о каких «подкулачниках» в передовице идет речь. А также поняли, что не только за пять колосков, но и за один теперь можно огрести по полной.
О чем, кстати, свидетельствуют и воспоминания юного американца, в годы депрессии рванувшего строить Магнитогорск (время действия — январь 1933г.):
Уходя со строительной площадки, мы все собрали немного дров. Мы всегда по мере возможности подбирали остатки — кусочки дерева, которые для работы все равно не годились, но когда мы не могли найти остатков, то кололи планки, обшивные доски и шпалы — в общем все, что попадалось под руку. Чтобы в бараках было тепло, нам надо было топить, а у снабженческой организации не хватало угля.
Прежде чем выйти с территории предприятия, мы должны были миновать охранника, в чью обязанность входило следить за тем, чтобы не разворовывали стройматериалы. Это был старый партизан; он был вооружен винтовкой и мог выстрелить, поэтому нам приходилось идти окольным путем.
По новому закону расхищение социалистической собственности считалось тяжким преступлением, за которое полагалась смертная казнь, и, хотя все уносили домой стройматериалы, могло случиться, что кому-то бы не повезло и он стал бы печальным примером.
Джон Скотт, «За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали».
А вот как «Закон о колосках» применялся на практике, это вопрос другой, рассказ о чем будет дальше.
О чем на самом деле писали из деревни Молотову:
Спасибо за внимание! 👍 порадует автора :)
О приусадебных участках колхозников:
