Глава 5
– Уже почти всё, Анжела, – говорит Альбина Тишкина одной из девушек, пришедших в клинику с деликатной проблемой.
– Как Ульяна? У неё всё в порядке? – спрашивает пациентка.
– Да, она ждёт в коридоре.
– Шейка кровоточит, – замечает Лидия Туманова, продолжая осмотр. – Похоже на дисплазию.
– Дисплазия – это сифилис? – робко интересуется Анжела.
– Симптомов сифилиса нет, но для уверенности подождём анализа крови. Можешь одеваться.
– Я свободна?
– Нет, скоро будет готов анализ на ВИЧ. Дождись, пожалуйста.
– Так я здорова? – в глазах девушки заметен страх.
– Посмотрим, что покажут анализы, – отвечает медсестра.
Она с врачом отходит в сторону, и доктор Туманова говорит:
– Вторая девочка здорова, а этой надо срочно сделать цитологию.
***
– Итак, Вениамин Михайлович, – Ольга Великанова возвращается с результатами анализов к пациенту, который поступил с обострением геморроя. – Кровь у вас нормальная…
– Это хорошо, да? – с надеждой перебивает он.
– Да, хотя иногда гематокрит падает не сразу.
– Но я нормально себя чувствуют, – разводит пациент руками.
– Не хотелось бы, чтобы у вас началось сильное кровотечение на высоте десять километров, – улыбается ординатор. – Вы же не передумали лететь на юбилей сестры?
– Нет, конечно. Ещё анализы делать будете?
– Да, я возьму у вас кровь, её пометят радиоизотопом, и я введу её обратно в вену. Потом сканирование покажет, где кровотечение, – пояснила Великанова.
– Ладно. В темноте не буду потом светиться? – пытается шутить Вениамин Михайлович.
– Нет, – улыбается Ольга. – Это быстрая и безболезненная процедура.
– Скажите, действительно главное – внимание?
– Вы о чём?
– У моей сестры день рождения, я говорил. Думал о драгоценностях. Ну, если уж покупать, то покупать, да?
– Не знаю, – смущается Ольга. – Лучшим подарком моего парня был пикник-сюрприз.
– Романтично.
– И дёшево, – хмыкнула ординатор.
– Добрый день, – за спиной Великановой появилась доктор Туманова. Пришла оценить старания будущего коллеги. – Я исполняющая обязанности завотделением. Как тут дела?
– Хочу исключить кишечное кровотечение с помощью изотопов.
– Мы нечасто применяем их. Общий и биохимия готовы? – интересуется Туманова.
– Да. Всё в норме.
– Ольга, можно тебя на минуту? – неожиданно просит доктор.
– Конечно.
Они выходят в коридор.
– Живот спокоен, никаких признаков нет, – показывает Лидия Борисовна в карточку. – Зачем такой сложный анализ?
– Мне не нравится его вид. Кожа бледная, глаза усталые, – поясняет Великанова.
– Это ещё не говорит о кровотечении. Я считаю, что сканирование не нужно. Выписывай его.
Ординатору ничего не остаётся, как согласиться. Она возвращается к пациенту.
– Что-то не так? – спрашивает Вениамин Михайлович.
– Нет, надо отнести кровь в лабораторию.
***
– Ещё отсос!
– Даю.
– Можете перевязать сосуд? – спрашивает Машу Аркадий Потапович.
– Слишком близко к кости, – отвечает она. – Нулевой шёлк на игле Ки́та.
– Что вы делаете? – немного удивляется Ерёменко.
– Гемостатический шёлк по Кеннеди.
– Две дозы влито, – докладывает медсестра.
– Ставь третью, – требует Маша.
– Его кровь из кровосборника.
– Беру верхнюю и нижнюю и перетягиваю снаружи, – комментирует доктор Званцева свои действия.
– Кровь остановилась, – констатирует Аркадий Потапович. – Спасибо.
– Пожалуйста. Измерьте давление.
– Падает! – говорит медсестра
– В груди сухо… – замечает Маша.
– Надо повторить УЗИ брюшной полости, – предлагает доктор Ерёменко.
– Давление упало, значит, где-то ещё протечка.
– Вы правы. Полный живот крови, – соглашается Аркадий Потапович.
– Разрыв печёночной капсулы.
– Надо было следить за животом, – нервничает Ерёменко. – Ещё две дозы и едем в оперблок! Быстрее!
Когда каталку с мальчиком Артуром вывозят в коридор, к ней бросается мама ребёнка:
– Что с ним?
– Мы едем в операционную. Идёмте с нами.
Но места в лифте всем не хватает. Тогда Аркадий Потапович направляется к лестнице и быстро бежит наверх, перескакивая через ступени. Он ощущает часть своей вины за случившееся с мальчиком. Да, причиной стала неровная дорога, потому игла вошла слишком глубоко и порвала артерию. Только он, доктор Ерёменко, должен был предвидеть такую возможность!
***
Анжела и Ульяна сидят в палате на одной койке и хихикают, болтая с кем-то по телефону.
– Это же курам на смех! – хихикает Анжела. – Ничего себе! Ушам не верю. Потрясающе. Ой, мы заняты, пока! – она прерывает разговор, когда входит медсестра Тишкина.
– Ульяна, мне надо поговорить с Анжелой наедине, – произносит она.
– Что с ней? – тревожно спрашивает подруга.
– Посиди в коридоре, пожалуйста.
– Ладно, иди, – отпускает Анжела девушку.
– Анализы готовы, – Тишкина усаживается напротив. – В соскобе найдены нездоровые клетки. Возможно, у тебя рак шейки матки. Для уверенности надо сделать биопсию.
– Рак?! – ошеломлённо спрашивает пациентка. – Это из-за… близости?
– Есть такой вирус папилломы человека, – поясняет Альбина. – Или ВПЧ. Им можно заразиться у партнёра. Он не у всех вызывает рак…
– Только родителям не говорите, – перебивает девушка.
– Анжела, – медсестра подходит и садится рядом. – Если это подтвердится, то ты должна лечь в больницу.
– Всё равно они в Европе. Вы обещали хранить тайну, – твердит пациентка своё.
– Без лечения ты заболеешь очень тяжело, – поясняет Тишкина. – И партнёру ты должна сообщить.
– Я не знаю, кто это был… – растерянно замечает Анжела.
– А сколько их было?
– Точно не помню, – девушка покраснела. – У нас была вечеринка в общежитии…
Тишкина молчит, не зная, что на это ответить. Она впервые сталкивается с подобным. Знает, конечно, что девушки и в 18 лет бывают, мягко говоря, очень опытными в плане близких отношений. Но чтобы даже не помнить, сколько у тебя было партнёров…
***
– Алёша, здравствуй, дорогой, – голос Народной артистки СССР в трубке звучит так, будто слова произносит не старушка, разменявшая девятый десяток жизни, а зрелая женщина бальзаковского возраста, в самом соку. Настолько томный и страстный, но без пошлости у неё тембр, что Алексей Кудрин, приходящийся дедушкой главе администрации президента, невольно сглатывает. Он тоже давно уже не молод, потому даже не помнит, когда последний раз женщины общались с ним в таком тоне. Это очень приятно. Очарованный, мужчина отвечает:
– Добрый вечер, Изабелла Арнольдовна.
– Ах, Алёша, какой же всё-таки стал далёкий, – продолжает магически воздействовать Копельсон-Дворжецкая. – Неужели совсем позабыл те славные времена, когда называл меня просто Беллой?
– Конечно, я помню, – растаяв, отвечает Кудрин.
Следующие несколько минут они ведут светскую беседу, говоря, в сущности, о пустяках. О семье Алексея, его детях и внуках, о погоде и некоторых фильмах, которые посмотрели в последнее время.
– Но ведь ты же не за этим позвонила, милая Белла, чтобы обсудить со мной новинки кинематографа? – улыбаясь, говорит Кудрин.
– Обижаешь, Алёша, одинокую старую женщину, – кокетливо ворчит Изабелла Арнольдовна. Потом вздыхает, заставив сердце собеседника сладко сжаться. – Ну хорошо, ты, проницательный мой генерал, как всегда раскрыл. У меня к тебе просьба. Одна моя очень добрая знакомая, которая работает в клинике имени профессора А.П. Земского…
– Слышал об этом страшном преступлении, – замечает Кудрин. – Там ещё двое докторов пострадали.
– Всё верно, Алёша. Твоя осведомлённость, как всегда, выше всяких похвал. Недаром всю жизнь проработал в КГБ, – с лёгкой насмешкой произносит Копельсон-Дворжецкая. Кому другому генерал-полковник Кудрин, скорее всего, такое бы не спустил, но только не этой женщине. В его суровой мужской биографии она стала единственным и самым ярким впечатлением. Такую страсть, что полыхала между ними когда-то, не забудешь до смертного часа.
– Так вот, Алёша. Доктор Эллина Печерская, которая пострадала, мне как родная дочь. Она чудесный человек и прекрасный специалист.
– Хочешь, чтобы я помог устроить её в министерство здравоохранения? Хотя есть вариант получше: в ЦКБ с поликлиникой Управделами Президента РФ требуется ведущий врач. Если надо…
– Нет, Алёша. Спасибо тебе, милый мой. Но Эллина Родионовна – настоящий подвижник. Не ищет славы или денег, она… чиста душой. Только вот… понимаешь, местные правоохранители уже второй месяц никак не могут выйти на след преступника, который сотворил весь этот ужас. Прошу тебя, Алёша, помоги. Эта девочка, Элли, она… чистый, светлый человечек. Я очень трепетно к ней отношусь и не хочу, чтобы она снова пострадала.
– Для тебя, Белла, ты же знаешь, я сделаю, что угодно, – искренне, чуть хриплым от волнения голосом говорит Кудрин.
– Спасибо тебе, Алёша. Нежно целую. До свидания, мой хороший, – произносит Изабелла Арнольдовна так, что у собеседника снова сжимается сердце.
***
– Потом поступила пациентка Иванова с болью в плече, ты послала её на ЯМР и правильно сделала: грыжа межпозвоночного диска. Дальше пациент Стремнин, боль за грудиной. Диагноз инфаркт миокарда. Сделали ангиопластику, он поправляется. Всё, – Маша замолкает, ответив на мой вопрос о том, как продолжилось лечение двух пациентов, которыми я не успела заняться.
– Спасибо, – говорю подруге.
– Не за что.
– Больных Артура ты тоже взяла себе?
– Лидия Туманова попросила. Некоторых взял Данила. Да, хотела тебе сказать… Мы снова вместе.
– Я очень рада за вас, ребята, – улыбаюсь, но недолго. – Как прошли похороны? – давно собиралась узнать об этом, но лишь теперь смогла собраться с душевными силами.
– Как надо. Было красиво и очень грустно.
– Где его… похоронили?
– На Новом Колпинском городском кладбище.
Некоторое время молчу, поскольку тяжело, и нужно сменить тему, иначе, чего доброго, расплачусь.
– Как дела в отделении?
– Как всегда, – отвечает Маша. – Ты-то как?
– Нормально. Собираюсь через пару дней вернуться на работу.
– Ты уверена?
– Да, сидеть в Волхове с родителями… то ещё испытание, – улыбаюсь и уверена, что Маша это чувствует. – Меня тут кормят, как поросёнка. Даже стала бояться: уж не собираются ли меня съесть на новый год?
Маша сдержанно хихикает.
– А ты с Данилой отмечать будешь?
– Конечно.
– Замечательно. Послушай…
– Да?
– Там… что слышно насчёт Гранина? – не выдерживаю и задаю этот вопрос, хотя дала себе зарок не интересоваться его судьбой!
– Элли, с ним такая история произошла…
– Что случилось? – стараюсь, чтобы в голосе не звучало слишком много тревоги, и Маша бы не подумала, будто я так сильно переживаю за Гранина.
– Его арестовали.
– Что? Опять?! По делу Мураховского?
– Нет, обвинили в незаконном распространении наркотических веществ.
Я некоторое время молчу, переваривая услышанное.
– Ты ведь знаешь: за день до нападения на тебя с Артуром Гранин улетел во Владивосток на медицинский симпозиум. На четвёртые сутки он должен был выйти на работу. Но не пришёл. Ему звонили домой, – без толку. Потом оказалось: арестован. Это уже когда пришли с обыском к нему в кабинет, – рассказывает Маша, я же слушаю и не верю своим ушам. – Вежновец потом позвонил, потребовал объяснить, что произошло. Ему ответили: не вмешивайтесь. Мол, это касается только Гранина, а будете совать свой нос куда не следует – и вами займёмся.
– Это Иван Валерьевич сам рассказал?
– Да, поделился с Заславским, тот с Горчаковой, она со мной. Но теперь в клинике все знают. Кабинет ведь Гранина опечатали, – говорит Маша. – Я не понимаю, как такое могло случиться. Ты думаешь, это правда?
– Что Никита занимался незаконными делами?
– Да.
– Не верю.
– Но ты же сама рассказывала, что его отец был тем ещё коррупционером.
– Да, но чтобы Гранин… не могу поверить, – произношу это уже с сомнением. – Ладно, когда выйду на работу, попытаюсь что-то узнать.
Мы прощаемся, и я после того, как легла спать, думаю о случившемся. Мне кажется, что это дело рук Бориса. А попытка убить меня вместе с Артуром? Могут ли все эти события быть связаны?
Например, Борис, не дождавшись встречи со мной, решил отомстить и прислал кого-то, чтобы заставил меня поторопиться. Или убедить в том, что его намерения очень серьёзны. Но зачем было нападать на Куприянова?
Возможно, преступник ждал меня в ординаторской, и Артур случайно туда вошёл. В темноте, увидев белый халат, неизвестный напал. Поняв, что обознался, решил не останавливаться. Потом снова затаился. Да, но ведь в ординаторскую мог войти кто угодно! Я же никому не говорила, что собираюсь туда. Или… этот кто-то прекрасно знал, что там окажусь, поскольку именно он взял карточку больного. Ту самую, за которой я пошла. Нет. Забыла её сама, никто не «помогал».
Потому я и осталась жива, что это гнусная месть. Нет, скорее, способ оказать давление. Значит, всё-таки Борис. Приказал действовать жёстко, но не идти до самого конца. Я ему нужна.
А кто же тогда преступник? Сам Борис на такое бы не решился. Он слишком умён и осторожен, чтобы совершать такие опрометчивые поступки. К тому же плохо ориентируется в моём отделении. А что, если это была… Майя?!