Потеряв мужа, Маргарита де Клиссон приняла решение больше не выходить замуж и добилась права самой быть опекуном своих детей, герцог это право подтвердил. Таким образом, даже не будучи графиней Пентьевр по собственному праву, младшая дочь коннетабля подобно своей свекрови, после смерти мужа оказалась матриархом семьи Блуа-Шатильон.
Кстати, у ее отца так и не хватило терпения слишком долго пребывать в состоянии мира с герцогским домом: после 1404 года Оливье де Клиссон сцепился уже с молодым герцогом Бретани Жаном V и дело дошло до разговоров о конфискации владений бывшего коннетабля, что было весьма опасно для последнего – ведь королевская власть была уже на та, что при Карле V Мудром. Но как-то обошлось, Оливье отделался какими-то денежными выплатами. Еще один факт, который противоречит мифической ссоре Клиссона с дочерью – накануне своей смерти в 1407 году, он «прирезал» младшенькой лишних владений. Причем, не «по праву».
Оливье вообще больше благоволил младшей дочери поперек старшей, любопытно, что Беатрикс со своим мужем виконтом Роганом Аленом VIII, были очень дружны с молодым герцогом; так вот де Клиссон отдал Маргарите важную сеньорию Монконтур (не уверен в точности произношения), принадлежавшую его второй жене, сразу после того, как та (Маргарита Роган) умерла в 1406 году. Права он на это не имел, так как в случае бездетного брака, владения умершего супруга должны перейти по наследству его/её кровным родственникам.
Даже самое добровольное завещание умершего супруга в пользу пережившего неминуемо оспаривалось и в большинстве случаев кровные родичи покойного тяжбу выигрывали. Тут надо было быть родной сестрой короля Франции, чтобы вчистую оттягать наследство покойного супруга, как это получилось, например, у Маргариты Ангулемской.
Из-за этой сеньории Монконтур, которая удачно вписывалась в массив владений, доставшихся Маргарите Клиссон от отца, и разразился ее первый серьезный конфликт с герцогом Бретани в 1408-1410 годах, дело дошло и до военных столкновений с участием англичан (пока я не разобрался на чьей стороне). Но и это пока было, скажем так, в нормах допустимого – французские бароны постоянно цапались друг с другом и иногда с сюзереном. Стороны склонились к компромиссу: герцог получил сеньорию (с согласия Роганов), сын Маргариты – некоторую денежную компенсацию.
Владения, которые принадлежали лично мужу Маргариты, после его смерти были разделены между всеми четырьмя сыновьями, так как братья Жана I Блуа умерли ранее его и не оставили потомства, семья Блуа-Шатильонов теперь была представлена только одной ветвью. Кстати, к вопросу о майорате – наглядный пример того, что во Франции он был «мягким», при этом старший получал «ядро» владений и основной титул, а младшие – земли поменьше, и желательно, чтобы доля младших вкупе не перевешивала долю старшего.
Итак, по старшинству: Оливье стал графом Пентьевр, а также владельцем сеньорий в Эно, Жан – получил нормандские земли, Шарль – баронство де Авогур. И лишь самого младшего, Гийома, который вероятно был посмертным ребенком своего отца (родившись или в 1404-ом и ли 1405 году) семья намеревалась направить по церковной стезе, причем сразу в епископы, на меньшее Маргарита была не согласна и вела переговоры с герцогом, по поводу назначения своего младшего сына в Ванн, Жан V был вроде бы не против.
Вообще, ветвь бретонских Шатильонов была довольно невезучая. Карл Блуа погиб, сражаясь за спорное наследство своей жены, а у его сына Жана – нахально было похищено другое наследство, собственно, старые родовые земли – графство Блуа. Причем, Жан Блуа-Шатильон выходил в генеральные наследники этого графства без всяких спорных вариантов, и в данном случае было не важно, что он мужчина – главное, что он первый.
Вкратце – Людовик (пока еще не герцог Орлеанский), амбициозный младший брат короля Франции Карла VI (на то время пока еще не Безумного), получив за женой (Валентиной Висконти) приданное в миллион, усиленно сколачивал свой собственный дом. Он и купил графство Блуа (с ведома и одобрения брата-короля) у алчного и не очень умного графа Ги II, за 200 тысяч флоринов. Посмотрим на генеалогическую схему: если бы граф Ги был бы честным человеком (и не таким жадным), графство по всем правилам должно было достаться его двоюродному брату.
А так … Жан Блуа-Шатильон остался с носом, кое-какие земли о всё-так после смерти недалекого кузена получил, но до обидного несущественные по сравнению с богатым графством.
С браками сыновей у Маргариты не ладилось. Впрочем, поначалу ей удалось достигнуть относительно успешного союза хотя бы для старшего, Оливье – в 1406 году он женился на Жанне дочери герцога Бургундии Жана Бесстрашного (примечание: в 2005 году французские историки точно установили, что именно на Жанне, а не Изабель, как считалось ранее; путаница произошла из-за того, что обе эти сестры скончались в одном и том же году).
Но Жанна умерла в 1412 году, исходя из ее очень юного возраста (1401-1412), брак просто не могли успеть консумировать; в любом случае этот союз являлся скорее статусным, чем материально выгодным – Бургундские Валуа тем и были знамениты, что «прихватывали» земли, а не раздавали их чужакам, скажем, в приданное. После того, как Оливье вернулся из Бургундии в Бретань, матримониальные планы Маргариты в отношении своих сыновей, как будто встали на долгую паузу.
Ну, а что же с правами на герцогство? Сами права Блуа-Шатильонов были сохранены, но вот на «открытие вакансии» шансы были практически ничтожными. Старая графиня Жанна, умирая, наверняка надеялась, что ее старшему сыну осталось всего полшага до герцогской короны, теперь ситуация изменилась кардинально.