В монастыре на Выксе собрались женщины, которым чужды такие грехи, как стяжательство и гордыня. Не ведали они о зависти, лжи и гневливости. Трудности, что на их долю выпали, переносили легко, словно шутя. Видимо, то, что прежде пережили на фоне нынешнего дня, им за радость стало.
Перекрестятся, прочтут молитву и с легкой улыбкой выполнять послушание принимаются. Молились здесь денно и нощно. Причем, чаще всего не о себе беспокоились. Монахини пребывали в полной уверенности — подобным образом спасут грешные души тех, кто по ту сторону монастырских врат остался.
С первых дней пребывания в обители, Марфа с удивлением обнаружила — не было здесь привычного для подобных мест социального расслоения. За вклад и отдельную келью невозможно было «купить» и нанять себе служанок из других монахинь. Монастырского устава все свято придерживались.
Главным правилом в обители было одно — перед Богом все равны. Все знали — ежели возомнить себя кто выше других, наказание последует строгое. Отлучение от причастия, лишение общения в пище и молитве с другими монахинями, сухоедение... Вот лишь короткий перечень того, что могло ждать ослушницу.
Вопреки распоряжению государя Федора Иоанновича сестры отнеслись к ней с добротой и вниманием. Марьюшка постоянно ловила на себе их участливые взгляды. В той мирской жизни уж и забыла, что доброта на свете есть. Там злоба и зависть царили. А тут все старались ее поддержать, кто добрым словом, кто легким жестом, кто просто приветливым кивком. Вроде мелочь, но как она была дорога!
Матушка Нектария гнева царского не побоялась и онучи подарила. Сама у крестьян на лекарственную настойку, что в монастыре готовили, выменяла. Принесла поздно ночью в келью, где на стенах мороз узорами иней выложил, вытащила из широкого рукава, сухой палец к губам приложила, чтобы случайным криком не выдала, и быстрым жестом сунула за пазуху. Ох, как же Марьюшка была благодарна за этот подарок! От холода не то что зубы стучали, казалось, кости дробь выбивают...
Когда ноги обматывала, которые так остыли, что, казалось, никогда не согреются, все время игуменье мысленно здоровья и долгих лет желала. Кроме того, под монашескую одежду разрешила теплый платок поддевать, чтобы не так холодно было. В сильные морозы позволяла на ночь в келье угли горячие оставлять. Кипяток пить, если замерзала сильно. Не запрещала травяные отвары при болезнях употреблять.
В общем, молодую инокиню, словно дочь родную, от всех бед оберегала. По сей день кажется, оглянется и вот она, рядом стоит, пальцы в щепотку сложила, словно креститься собирается. Игуменья так всегда делала, когда к какому-нибудь делу приступить собиралась.
Все сестры в монастыре поражались трудолюбию матушки. Казалось, не было работы, с которой старица не могла справиться. Дрова колоть, коров доить, хлев чистить, жемчугом вышивать, цветы из шелка делать... Перекрестится и пошла впереди всех! Марье очень хотелось стать похожей на матушку Нектарию. Но так и не получилось. Не хватало душевности, которая матушке присуща была. Пусть настоятельница редко улыбалась, но когда это делала, казалось, солнце мрачные кельи освещало. Возле глаз морщинки, будто лучики разбегались, и взор светлым становился... Чисто ангел на землю пришел!
Именно благодаря этой женщине, она обрела крепость духа. «У человека всегда должна быть возможность молиться и просто оставаться человеком», — любила повторять Нектария с мягкой улыбкой и начинала медленно четки перебирать, на каждом зернышке памятуя имя Господа. После этих слов сразу легче становилось и вновь желание жить появлялось.
Публикация по теме: Марфа-Мария, часть 20
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
