Коробов-старший вышел из здания МГК, держа в руках пакет из плотной бумаги. «Вот и славно. – Думал Юрий Алексеевич, усаживаясь в машину. – Ребята в Свердловске вовремя подсуетились с пашкиным паспортом. Связи-связями. А не дай бог, упрётся какая-нибудь канцелярская крыса в деканате, дескать, нельзя без документа, и пиши пропало. Теперь у меня нет причины не поговорить с сыном. Он дома, паспорт у меня на руках. Начну со вручения серпастого-молоткастого, а там кривая как-нибудь выведет. Ну и дела! Ни за что бы не поверил ещё лет пять тому назад, что мне придётся подыскивать повод, чтобы по душам поговорить с собственным сыном».
***
Ужин прошёл практически в абсолютной тишине. Видимо, Елена Сергеевна, главный инициатор неспешных бесед, почувствовала напряжение, исходящее от супруга. Она то и дело поглядывала то на Юрия Алексеевича, то на Павла, но так и не решилась нарушить молчание.
***
Коробов не успел дойти до двери комнаты Павла, как она распахнулась и на пороге появился сын.
- Ну ты даёшь! Едва меня не пришиб. – Юрий Алексеевич протянул конверт и вместо заранее подготовленных слов, неловко пробормотал. – Держи свой паспорт. Час тому назад из Свердловска спецпочтой доставили. Теперь к тебе вопросов поменьше будет.
Пашка взял конверт, не распечатывая положил на тумбочку и тут же взглянул на отца:
- Пойдём во двор, батя. У меня к тебе разговор есть. Да и свежим воздухом перед сном подышать полезно. – Заметив смущение родителя, добавил просящим тоном. – Пожалуйста. Мне очень надо.
Юрий Алексеевич, демонстративно оглядев прихожую, дескать, всё понятно сынок, ответил несколько громче обычного:
- Хорошая идея, Павлик. У нас с мамой любимая скамеечка в сквере образовалась. Вдруг и тебе понравится?
***
- В сквер не пойдём. - Вполголоса произнёс отец, ступив на бетонную плиту крыльца. – Это я так, на всякий пожарный. Пошли на детскую площадку. Там тоже уютно. Мамочки свой «детский сад» уже закрыли и по домам разошлись. Так что нам никто не помешает.
***
- Так о чём ты желаешь поговорить, сын мой? – Юрий Алексеевич намеренно употребил высокопарный оборот, чтобы разрядить обстановку. – Мы готовы внимательно выслушать вас.
Пашка усмехнулся, по достоинству оценив отцовский юмор, но, решив не затягивать, сразу приступил к главному:
- Скажи мне, батя, что сейчас происходит в стране? Только давай начистоту и без лозунгов. Поверь, я их на политзанятиях сполна наслушался. И про реформы, и про открытость, и даже про плюрализм.
Коробов-старший с неподдельным интересом посмотрел на парня:
- Странно. Если мне не изменяет память, то до армии ты не сильно интересовался политикой. Неужели на тебя так служба повлияла? Или, уж прости что режу по живому, плен?
Павел ответил без малейшего промедления. Он явно готовился к этому вопросу:
- Нет, батя. Не армия и даже не плен. Поверь, я вернулся домой прежним. Только повзрослел и поседел раньше времени. – Не удержавшись от привычки подурачиться, добавил с мальчишеской усмешкой. – Говорят, что девушки любят седину на висках суровых мужиков. А у меня вся голова как будто хлоркой обесцвечена. – Тут же спохватившись, виновато покосился на отца. – Прости, батя. Глупость сморозил. Даю слово, больше не буду ерундой заниматься.
Юрий Алексеевич, непроизвольно осмотрев голову сына, обнял его за плечи:
- Если бы ты знал, Павлик, как нам было больно увидеть тебя таким… Повзрослевшим. Честно сказать, я хотел было скорую для мамы вызвать, да она не позволила. Так и проплакала до самого утра. Я со счёту сбился, сколько раз за валерьянкой на кухню бегал. Ладно. Оставим лирику на потом. Так что на тебя всё-таки повлияло?
Пашка, освободившись от объятий, развернулся к отцу на пол-оборота, чтобы лучше видеть его глаза:
- Капитан Трунов. Мой куратор. Понимаешь, я не хочу быть пешкой в чьих-либо руках. Мне нужно хотя бы попытаться разобраться, зачем я понадобился комитетчикам. А для того, чтобы понять, мне нужен исходный материал. К кому я могу обратиться за советом, кроме тебя? Ну не к самому же Трунову? Кроме того я уверен на все сто, что и он не знает всех деталей. – Заметив ироническую искру в глазах родителя, поспешил объясниться. – Да знаю я, что до самых глубин мне никогда в жизни не докопаться. Мне это в принципе не нужно. Просто хочу понять ситуацию вот и всё. Общую картину. Понимаешь? Димка сказал…
- Постой-ка, братец! – Голос отца был переполнен неприкрытым сарказмом. – Вы уже стали закадычными друзьями? Запросто без отчеств обходитесь? Ну ты даёшь, Павел Юрьевич!
Пашка, сообразив, что сильно завысил собственную самооценку, подняв себя на один уровень с капитаном, покраснел, как мальчишка, и смущённо пожал плечами:
- Прости батя. Разволновался малость, вот и занесло меня не в ту степь. Разреши, я продолжу?
- Давай. Ты остановился…
- Я знаю. – Тут же перебил сын, опасаясь, что отец сам назовёт чекиста уменьшительным именем. – Дмитрий Игоревич сказал… Да ничего он толком не сказал, батя! Просто в два слова сбил с меня спесь и поставил на место. Без угроз и нажима. Трунов - нормальный мужик. Я это чувствую. Афган меня научил хоть как-то разбираться в людях. И тем не менее, я не хочу становиться болванчиком. Ни в руках хорошего человека, ни в руках плохого. Ну как? Убедил я тебя?
Коробов-старший утвердительно наклонил голову, а затем внимательно посмотрел в пашкины глаза:
- Убедил. Хотя, по-честному, я вовсе не собирался отказывать в твоей просьбе. Только скажи мне для начала, сынок: ты специально меня на улицу позвал? Ведь я в квартире просто шутил, изображая заговорщика. Думаешь, чекисты могли установить у нас в квартире прослушку? Жуков там всяких или других, так сказать, «насекомых»? Ты серьёзно думаешь, что комитетчики решатся установить шпионскую аппаратуру в доме фактически заместителя первого секретаря МГК? Мне кажется, это явный перебор, сынок. Осталось только разобраться, с чьей стороны. С твоей или со стороны кэгэбэшников.
Юрий Алексеевич опустил глаза лишь на секунду. А когда поднял, то вздрогнул от неожиданности: рядом с ним сидел не молодой человек с потерянными глазами, а уверенный в себе мужчина со стальным взором. Тряхнув головой, чтобы отогнать внезапное видение, Коробов-старший снова вгляделся в лицо сына:
- Прости. Привиделось, что-то из области очевидное-невероятное. Что скажешь на мой вопрос?
Взгляд Павла потеплел, но в глубине глаз читалось тревожное напряжение:
- Конечно, специально. Понимаешь, батя? Меня ротный так учил: если чувствуешь опасность, пусть даже маленькую, относись к ней со всей серьёзностью. Только тогда ты получишь шанс выжить. Короче, я намерен играть по их правилам. Даже если со стороны это выглядит по-дилетантски коряво. Ничего, освою шпионскую науку со временем.
Юрий Алексеевич почувствовал как защипало в глазах. Ему очень не хотелось, чтобы сын заметил минутную слабость, и потому, задрав голову вверх, постарался придать голосу спокойную рассудительность:
- Хорошие мужики тебя в Афгане окружали, Пашка. Не всем так везёт. Я по белому тебе завидую. – Сумев справиться с волнением, снова взглянул на парня. – Давай договоримся так: всё, что я тебе сейчас расскажу, является лишь моим частным видением нынешней ситуации в стране. Ты не должен воспринимать точку зрения отца как истину в последней инстанции. Просто прими к сведению и всё. Я уверен, пройдёт немного времени, и ты сам придёшь к собственному пониманию текущего момента. Постарайся избегать поспешных выводов. Субъективность часто приводит к непоправимым ошибкам. Помни, что истина рождается из утверждения и отрицания. Проще говоря, любая проблема должна быть рассмотрена с диаметрально противоположных точек. Вот такой философской у меня получилась преамбула…
Продолжение следует.
Повести и рассказы «афганского» цикла Николая Шамрина, а также обе книги романа «Баловень» опубликованы на портале «Литрес.ру» https://www.litres.ru/