Хороший журналист всегда личность. Он интересен сам по себе, а не только своими публикациями. У самобытных журналистов есть чему поучиться, их ищущая творческая натура проявляет себя во всём, их статьи, очерки, фельетоны, репортажи волнуют, заставляют думать, быть активными гражданами, а не пассивными наблюдателями жизни.
Таким был Михаил Кольцов. Он всегда оказывался в гуще событий и стал самым популярным советским фельетонистом. На протяжении двух десятков лет читатели открывали газету «Правда» в ожидании художественных репортажей Кольцова — так называли тогда фельетоны. Журналист не просто писал на злободневные темы — он осуждал уродливые явления современности, высмеивая их. Это действительно были художественные репортажи — оперативные, лаконичные, изобретательные, политически острые. Кольцов был беспощаден к взяточникам, жуликам, бюрократам, мещанам.
Были у него и очерки о советских достижениях. Чтобы написать их, Михаил Кольцов пробует себя в разных профессиях: ездит как водитель такси по Москве, служит делопроизводителем в загсе, работает педагогом в школе. Так проявлялась неутомимая, живая натура творческого человека. Близкие люди знали: он всегда в движении — в поезде, на океанском лайнере, в автомобиле или в самолёте. Когда в 20-е годы ХХ века стала развиваться авиация, Михаил Кольцов в качестве спецкора «Правды» участвовал в больших перелётах и стал первым советским журналистом, выполнившим «мёртвую петлю». Он оказывался и на крупных стройках, и на предприятиях, и в колхозах, чтобы своими глазами видеть всё в своей стране.
В 1926 году журналист пишет фельетон «Если бы я был фельдшером». Начинается он в розовых тонах: «В раннем детстве я мечтал стать извозчиком. <...> Едешь-едешь сколько душе твоей угодно — на кóзлах, кнутиком помахиваешь, а если захочешь — можешь покатать маму, папу и дядю. И никаких забот». Героя, когда он был ребёнком, тянуло стать и пожарным, и дирижёром, и моряком, и главнокомандующим, и фельдшером. А легко ли быть фельдшером, например, в селе Верхняя Свердловка?
После такого вступления начинается собственно очерк, когда очерчиваются контуры почти фантастической с точки зрения здравого смысла ситуации, однако вполне возможной в молодой Стране Советов, где бюрократия быстро набрала силу.
«Верхнесвердловским крестьянам надоело ездить лечиться за пятнадцать вёрст. Они организовали комитет Красного Креста, собрали членские взносы, открыли амбулаторию, хотели раздобыть доктора, но разжились только на фельдшера. Оказался фельдшер не хуже иного врача...» Знающий, активный, ответственный, он поставил дело так, что стали приезжать лечиться из далёких районов. Посыпались членские взносы.
Но вмешались местные органы власти. Пообещав сначала взять амбулаторию на своё содержание, они затем решили... её закрыть. Вот такое «содействие» оказала власть народу. Борьба райисполкома с крестьянами продолжалась долго, а фельдшер всё это время работал по шестнадцать часов в сутки, мёрз в неотапливаемом помещении и наконец сдал сарай при амбулатории под ссыпку хлеба за пять рублей в месяц, чтобы покупать себе хлеб, а людям медикаменты.
Все детали произошедшего Кольцов мог узнать только при личной встрече с крестьянами Верхней Свердловки, куда отправился, чтобы рассказать читателям о вопиющей несправедливости.
Как же заканчивается фельетон? Едкой авторской иронией: «Поблагодарили, надо думать, стойкого медицинского работника на селе. Представили, надо верить, и к ордену Красного Знамени за беззаветную трудовую деятельность по смычке города с деревней... Может быть, стоит всё-таки быть фельдшером?»
Но ответ — нет. Фельдшера привлекли к уголовной ответственности! За что?! За незаконную сдачу сарая внаём и присвоение для неизвестных целей пяти рублей... Так что главнокомандующим стать можно, дирижёром тоже, а вот фельдшером в Верхней Свердловке — это выше человеческих сил.
Такие люди, как Михаил Кольцов, вдохновляют и своей публицистикой, и своими человеческими качествами: энергичностью, любознательностью, неравнодушием, живым интересом ко всему, что происходит в мире.
Подобным журналистом-энтузиастом был и Василий Песков, который родился позже Кольцова на три десятка лет. Я знаю людей, которые в советское время покупали газету «Комсомольская правда» ради его очерков.
Пескову принадлежат слова: «Главная ценность жизни — сама жизнь». Неудивительно, ведь он так любил живой мир, посвятил русской природе целый ряд очерков, много лет был ведущим телепередачи «В мире животных».
Самая важная тема для Василия Пескова — любовь к братьям нашим меньшим, воспевание природы, борьба за сохранение её разнообразия. Для журналиста и писателя путешествие по родной земле было в радость. Он шёл по деревенским дорогам России с фотоаппаратом в руках, а потом записывал свои наблюдения.
Вот его очерк, называющийся так же, как знаменитый рассказ Тургенева, — «Бежин луг». Да-да, журналист отправился в тургеневские места, сначала в Орловскую, а затем в Тульскую область, чтобы своими глазами увидеть луг, вдохновивший русского классика. Вроде бы обычный луг.
«Цветы, травы, такие же, как везде. Роса. Идёшь, и за тобой остаётся тёмный след по траве. Кусты лозняка, вблизи зелёные, а издали глянуть — синие с золотой от солнца каёмкой. Кричат жёлтые трясогузки, летают шмели и пчёлы, пастух гонит стадо коров. Примерно так же мог выглядеть луг и сто лет назад. И всё-таки луг необычный! Оттого, что сто лет назад тут сидели у огня ребятишки? Нет, пожалуй. В старину по многим лугам мальчишки стерегли лошадей. Луг потому необычен, что о нём так хорошо рассказано в книге. Слово писателя сделало это обычное место необычным и дорогим для каждого из нас».
Очерки Пескова кажутся незамысловатыми, но они как глоток свежего воздуха — чистые, проникнутые любовью к России, её дорогам, пространствам, лесам и лугам, животным и растениям, к её великой культуре, к прошлому, без которого не было бы настоящего. Журналистика Пескова отличается мудростью бывалого человека и взглядом ребёнка, который всё замечает, всем интересуется, всему удивляется.
Один его очерк называется «Сверчок». Начинается он с детских воспоминаний: маленький Вася никак не мог увидеть это таинственное существо. «Сверчок жил в доме, в проёме печи, где хранились ухваты и кочерга. Чуть начинало смеркаться, и раздавалась тихая, монотонная песня: „трю-трю...” Если в избе было шумно, сверчок молчал. Но стоило голосам стихнуть, начиналось монотонное грустноватое пение. Кто жил в деревне, хорошо знает эти звуки уюта в обжитом доме. Сколько я ни старался, выманить сверчка из тёмной подпечной ниши не удавалось».
И только через много лет автор увидел в зоопарке таинственного певца, и не одного, а сразу несколько тысяч: сверчков там разводили на корм животным. Песков описывает внешность сверчка, образ жизни, особенности питания. Но главное — психологическое восприятие одиночного монотонного «трюньканья»: оно связано в нашем сознании с теплом и покоем, поэтому сверчок в деревенском доме житель желанный.
«Однажды знакомые звуки я услышал в громадном здании телецентра. И очень обрадовался — надо же, в царстве металла, пластиков, электроники приютился неунывающий музыкант! Вечерами мы даже специально ходили к знакомой двери послушать сверчка. А однажды не удержались — и постучали... сверчком оказался электронный прибор, издававший очень похожие звуки».
Мы читаем очерк Пескова, и наше лицо освещается доброй улыбкой. А заканчивается он вполне по-песковски — отсылкой к непреходящим культурным ценностям нашего народа: «Песня сверчка — поэтический символ. Улыбаешься, вспомнив: прозвище Пушкина-лицеиста было Сверчок. Хорошее, необидное, свойское слово».
Настоящим событием в общественной жизни России стала публикация в 1982 году в «Комсомолке» серии очерков Пескова, которые получили широкий резонанс. Название «Таёжный тупик» неслучайно: старообрядцы Лыковы ушли в тайгу, подальше от людей, где и жили больше сорока лет. Дальше идти было некуда. Житьё было очень трудным и в общем-то тупиковым, ведь у детей Лыковых не могло быть своей семьи. Когда же старообрядцев с вертолёта случайно обнаружили и стали с ними общаться, трое взрослых детей вскоре умерли от болезней: их организм оказался беззащитным перед инфекциями большой земли. Снова тупик: нельзя настолько отрываться от общества, от жизни своего народа.
Эта документальная повесть заставила всех читателей задуматься над судьбой Лыковых, над проблемами современной цивилизации, снова и снова размышлять о сложном взаимодействии человека и природы, человека и общества.
Такие журналисты, как Песков, становятся совестью народа. Их публицистика пробуждает интерес к чтению, литературе, воодушевляет читателя на служение своему народу, а кого-то вдохновляет на собственное творчество, вызывает наивысший подъём душевных сил, когда кажется, что всё по плечу.
Если учиться, то у выдающихся представителей профессии. Это касается всего — и науки, и техники, и культуры. Не случайно Исаак Ньютон писал: «Если я и видел дальше, чем другие, то это стоя на плечах гигантов».
