Ингигерда крутилась возле большого зеркала, отлитого из золота и меди, стоившего ее отцу очень дорого, рассматривала себя со всех сторон. То, что она видела бесконечно нравилось ей. Светлые волосы, сплетенные в тугие, толстые косы, спадали на грудь и спину. Золотой обруч обвивал голову, в ушах поблескивали длинные серьги. На ней был наряд, в котором она собиралась пойти под венец с Норвежским Олафом и оставалось дополнить его лишь мелкими, но очень важными деталями.
В покои, где Ингигерда примеряла платье, а вокруг нее толпились швеи, критично рассматривая все ли стежки на месте, вошла принцесса Летрид. Увидев сестру в зеркальном отражении, Ингигерда поморщилась. Вечно Летрид старалась испортить ей настроение! Впрочем, Ингигерда решила, что сейчас сестре это не удастся. Пусть злится, видя какая Ингигерда красивая и величественная в своем подвенечном наряде!
Однако Летрид кажется не впечатлилась ее внешним видом. Она осмотрела сестру критически и усмехнулась.
-Другой наряд тебе надобен, сестрица! Этот не подойдет для твоей свадьбы! - елейным голоском промолвила Летрид.
-Наверное ты ослепла, Летрид! Это, как раз, наряд норвежской королевы!
Все вензеля и вышивки на платье, пелерине и платке, соответствовали знакам отличия Норвегии.
-Ах, так ты еще не в курсе?! - Летрид сделала нарочито удивленные глаза и уставилась на Ингигерду в упор.
-Что ты вечно терпишь своим языком? Молчала бы побольше, глядись сошла бы за умную! - огрызнулась Ингигерда. Летрид все же удалось испортить ей настроение и так бывало практически всегда.
-Видишь ли, дорогая, те послы из русских земель, которых мы не так давно наблюдали в окно, просили тебя в жены для своего князя! - пояснила Летрид.
Ингигерда нахмурилась, по спине пробежал неприятный холодок.
-И что? Многие просят моей руки, но обещана я Олафу Харальссону и замуж на него выйду! - парировала она.
-Если от русских прибудут сваты, то отец выдаст тебя за их княжича Ярослава! Матушка мне сказала, а ей сам отец, когда проводил с ней ночь...
Ингигерда еле сдерживалась, чтобы не расцарапать ехидное лицо сестры. "Не может такого быть!" - думала она в смятении, - "Летрид, наверняка все это выдумала, чтобы позлить меня!"
-Спроси у него сама, раз не веришь мне! Так что тебе для свадьбы надо готовить меховые порты, а не королевское платье! И еще я слышала, что жених твой хромой! - Летрид громко засмеялась, собственной шутке и поспешила уйти, видя, что Ингигерда на грани.
Сколько раз, пока росли бок о бок в этих стенах, сестры не могли сдержаться и вцеплялись друг дружке в волосы, значительно прореживая их! И всякий раз их разнимали слуги, матери увещевали за несдержанность, неподобающую дочерям короля. Скрывали произошедшее только от отца-короля, но иногда доходили вести о драке между дочерьми и до него, и это отца расстраивало.
Едва Летрид ушла, Ингигерда поспешила к батюшке. "Врет она, врет! - твердила девушка, стараясь успокоить себя, - Сейчас отец подтвердит это и тогда уж сам накажет Летрид!"
Отец удивился ее приходу, однако принял, поцеловал в послушно подставленный лоб.
-Что-то случилось, Ингигерда? - спросил он, внимательно вглядываясь в красивое лицо дочери.
-Скажите мне, отец, я ведь выхожу замуж за короля Норвегии, как это и было определено? - спросила она в доб.
По тому, как отец выдержал паузу, по блеснувшей в его глазах искорке вины, Ингигерда узнала ответ до того, как он начал говорить.
-Видишь ли, девочка, мне крайне необходим союз с русскими...
-И что?! Почему я? Отдай им Летрид и дело с концом! - в голосе Ингигерды звенели слезы.
-Между русскими князьями идет борьба на трон и той, кто выйдет замуж за Ярослава предстоит испытать немало трудностей!
Ингигерда не могла понять, о чем он ей толкует? Ей не нужны трудности, пусть они достанутся Летрид! Но отец говорил так, словно оказывал ей великую честь.
-Летрид не справится с таким грузом! Она слишком беспечна, слаба...А вот ты...
-Я тоже слаба, к тому же я давно свыклась с мыслью о том, что стану жить в Норвегии и Олафа Харальссон говорят красив, я буду с ним счастлива! А этот князь, я слышала, хромой!- в отчаянии приводила доводы в свою пользу Ингигерда.
Король Олаф Норвежский начал терять терпение.
-Хромой он, или нет, ты выйдешь за него замуж если он пришлет сватов!
-А как же Олаф Харальссон? Он же оскорбится и тогда войны не миновать? - задала Ингигерда последний, закономерный вопрос.
-Харальссону безразлично, какую из моих дочерей вести под венец. Он, в отличии от тебя, не склонен к чувствительности! Этот брак, впрочем как и твой с Ярославам, является только способом наладить мир между нашими землями и ты, как принцесса, должна это понимать!
Закончил Олаф на высокой, злобной ноте, давая понять, что не желает дальше слушать ее нытье. Ингигерда опустила голову и побрела прочь, к своим покоям, располагавшимся в другом крыле замка. Глаза застилала слезная пелена, а она даже не пыталась утирать влагу со своих щек. Девушке казалось, что жизнь ее кончилась в ту минуту, когда она узнала, что станет женой хромца. В ее воображении будущий муж рисовался хилым, больным человеком, много старше ее и с короткой, безобразной ногой. У нее оставалась лишь одна надежда - что сваты от Ярослава не приедут...
Прошел месяц, и русские послы объявились снова. Они с почтением вручили Олафу Шведскому грамоту от княжича Ярослава, в которой тот просил отдать ему дочь. Судя по написанному, выходило, что княжич Ярослав пленился красотой, мудростью и иными достоинствами принцессы Ингигерды, и теперь только она сможет скрасить его жизнь.
На этот раз, король известил дочь о сватовстве сам. Ингигерда за прошедший месяц похудела, осунулась. Сидела целыми днями в одиночестве. Ей казалось, что благодаря Летрид, все теперь потешаются над ней! Ингигерда заливалась краской стыда, когда вспоминала о своих планах на жизнь в Норвегии и планы эти озвучивала тем, кто находился рядом. И вот она потеряла все! И ее место займет ненавистная Летрид, а сама Ингигерда отправится в дремучую страну, где по улицам бродят волки и медведи, не боясь забираться даже в людские жилища...
Отец велел собираться немедленно - Ярослав торопил со свадьбой и потому пообещал будущему тестю доступ на Ладогу, которую отдавал Ингигерде, от чего Олаф не мог отказаться. Сборы прошли так быстро, что Ингигерде показалось, что отчий дом просто выплюнул ее, отрыгнул, как что-то инородное, и тут же забыл...
Сопровождавший Ингигерду Константин Добрынич всячески пытался найти подход к принцессе, которая сидела с возке подавленная и молчаливая. Через толмача он рассказывал ей забавные истории о Новгороде, начал учить русскому, показывая на отдельные предметы и произнося их названия. Ингигерда поначалу отмалчивалась, но слова эти отчетливо запечатлевались у нее в голове, чтобы потом всплывать в нужное время. Одинокая слеза покатилась по ее щеке, когда она ступила на борт большой ладьи, призванной перевезти ее через северные воды в ее новый дом.
Ингигерда любила водную стихию. С детства вид бескрайнего водного простора даровал ей умиротворение, так было и сейчас. В сердце пришло смирение с судьбой и решимость, сделать княжича Ярослава не только своим мужем, но и рабом, беспрекословно выполняющим ее волю! Она, конечно, никогда не полюбит его, но вот он ее любить обязан! И она, раздобудет себе такую власть, что ее сестра на Норвежском троне будет кусать локти от зависти - Русь ведь огромна!
Когда добрались до места, Ингигерда поняла, что недооценила весь масштаб просторов Руси. До Новгорода, где ее дожидался жених, добирались несколько дней и все только новгородскими землями! А со слов Константина Добрынича, сам Новгород находился аккурат по центру земель своих, и в какую сторону не езживай, все будет столько же! А кроме Новгорода городов на Руси великое множество и над всеми ними стоит князь Киевский! Вот тут и крылась загвоздка - Ярослав был всего лишь посадником Новгородским, да и то мятежным и проигравшим сражение за княжеский стол...
Открывшийся Ингигерде Новгород поразил ее в самое сердце. Здесь все было ярким, красочным. Вместо серых, унылых замков и однообразных неказистых домов, Новгород приветствовал ее белыми крепостными стенами, золотыми куполами церквей, весёлыми теремами и избами с резными крылечками и ставнями на окнах. Нет! Это совсем было не то, какой представляла себе Русь шведская принцесса, основываясь на услышанных рассказах. Это было сродни чуду, явившемуся столь неожиданно и в столь нужный час, что у нее немного отлегло от сердца.
Вторым приятным сюрпризом было то, что высокий, голубоглазый красавец, направившийся к ней, когда возок Ингигерды лихо подкатил к княжескому терему, оказался ее женихом, княжичем Ярославом, и хромота его была лишь немного заметна при ходьбе...
Между тем, к свадьбе готовился и Болеслав. Теперь уже не было смысла тянуть - Предслава ясно дала понять, что по доброй воле не станет его женой! Так зачем ему терять расположение Германии, расторгая помолвку с Одой Мейсенской?
В отличии от Ингигерды Шведской, долго питавшей иллюзии относительно своего будущего, Ода с раннего детства знала, и никто от нее этого не скрывал, что жизненный путь ее определит выбор отца. Потому, войдя в пору девичьего расцвета, Ода решила не дожидаться своего неизвестного пока суженного и брать от жизни все, что могла себе позволить. Будучи лишенной должного надзора, ввиду раннего ухода из жизни матушки Сванехильды, она стала заводить любовные связи со служившими в замке ее отца пажами. Поначалу все происходящее тщательно скрывалось, Ода опасалась огласки. Но на ее мелкие интрижки мало кто обращал внимание и, со временем, она стала смелее. По мере ее взросления, взрослели и ее кавалеры. Когда речь о проделках дочери дошла до ее отца, маркграфа Эккехарда, он схватился за голову, так как его дочь, в силу происхождения, вполне могла рассчитывать на более чем выгодный союз. Всплывшие подробности непотребного поведения Оды, существенно уменьшали на это шансы. Эккехард принял решение запереть дочь до замужества в ее покоях, в замке. Ходили долгие и упорные служи, что Ода, там взаперти, родила на свет младенца...
Когда Эккехарду предложили в качестве жениха для Оды короля Польши Болеслава, он согласился тут же, понимая что отдаленность Польши и возраст жениха, дают определенные шансы на то, что утраченная непорочность Оды не всплывет наружу.
Болеслав знал про то, что говорят о его невесте, но ему было все равно. Ему нужен был союз с Германией, а раз так, то пусть будет любая принцесса - хоть кривая и косая, ему все равно! Главное свое сокровище он спрятал на острове, куда никто не мог попасть без его ведома, равно как и покинуть его. Болеслав выдвинулся в условленное место, где должен был состояться его новый брак. Будущая жена была скрыта от него пеленой вуали и у короля не возникло желания взглянуть на нее. После венчания, он усадил жену в карету, а сам верхом поспешил обратно, к себе. Первую брачную ночь в качестве жены, Ода провела на постоялом дворе, на узком и жестком матрасе и под колючим одеялом.
Болеслав же отправился на остров, к своей драгоценной узнице. В ту ночь никто, кроме княжны Добронеги, томившихся вместе с ней прислужниц и стражи у ворот крепости, не слышали отчаянных криков Предславы, доносившихся с самого верхнего этажа башни, в которую Болеслав определил пленниц на жительство.
Сделав свое черное дело, и облачаясь в длинный кафтан, Болеслав сказал, желая уязвить и унизить строптивую Предславу еще больше:
-Я женился сегодня и у меня теперь молодая жена! Ты сама выбрала путь наложницы и теперь ничего не вернуть обратно!
Она ему не отвечала. Лежала на боку, повернувшись лицом к узкому окну, в которое заглядывала полная луна.
"А ведь она, пожалуй, может и жизни себя лишить!" - подумал Болеслав, верно разгадав тоску в глазах молодой женщины. Этого он допустить не мог, еще не насладившись ею в полной мере, еще надеясь приручить ее. Кликнул стражу.
-Найдите надежных служанок для княжны, а до того, заприте ее там, где она не сможет причинить себе вреда! - сказал он и стражник кивнул, понимая, что от него требуется.
Предслава поняла, что даже права лишить себя жизни, как бедная Анна, у нее отобрано...