- Бери да снеси подальше, - протянула чашку с водой, где комок плавал, - там закопай, чтоб ни одна живая душа не сыскала. И платок не сымай пока.
Поклонилась Настасья, из дому выбралась, а Лукерья устало на кровать опустилась, на куклу глядит. Знает теперича Марьяна, где искать её. Забрала себя несчастье, чует, немного осталось. Токмо довесть до конца всё должна.
Начало истории
Предыдущая глава
Вошёл в избу Ефим. Две ночи не являлся, теперича тут.
- Подсоби, - просит мать. И такую бледную да немощную никогда прежде её не видал, будто ест изнутри её что-то.
- Отлёживайся, - хочет обратно усадить, только головой качает.
- Костёр распалили?
- Так.
- Веди, иначе напрасно всё.
Помог ей сынок добраться. Опустилась на колени подле огня, зажала куклу в обеих руках.
- Ежели нужен кто, так за мной приходи, нет больше у тебя над ними власти, - сказала той, да в костёр и кинула.
Схватилась Марьяна за грудь, что пылать принялась. Чуяла неладное, да теперича и верно, сызнова кто-то супротив ей идёт. Прислушалась, всё та же. Взяла чёрных свечей да вороньих перьев, да землицы кладбищенской, что в мешке лежала до поры до времени, и принялась заклятья закручивать так, чтоб оплести. Не уйдёт теперича от ней жизнь. Хватит её как бабочку Марьяна, крылья оторвёт да умирать и оставит.
- Дочка, - неужто опять ворожить вздумала? – отец стоял и смотрел, как коптятся свечи.
- Пошёл прочь! – крикнула на него Марьяна. – Не то и тебя не пожалею.
- Побойся Бога. Уж сколько бед понаделала, - стоят слёзы в отцовских глазьях. – Пошто мальца соседского падучкой наградила?
- Не будет надо мной смеяться, - тут же отозвалась. – Каждый, кто посмеет пойти супротив, получит сполна.
- Полно уж. Скольких со свету сжила.
- И ещё сживу, - усмехнулась Марьяна. – Поди, не мешай!
Выбрался из избы Корней, сел подле и горько задумался. Вспомнил мужика, что в колодце потонул, ребятёнка, что свинья поела, семью, где мор всех забрал, Петра, что в лесу стерялся. Глянул на небо, будто с Богом советуясь, а потом поднялся и в сарай пошёл. Взял сена и принялся укладывать подле избы. Подпёр дверь колодой, слезу утирая, а потом спичкой чиркнул и бросил.
Горит кукла, мутится сознанье Лукерьи. Видит, как вернулась Настасья, как сынок на руки подхватил да в избу внёс.
- Мало мне времени осталось, Ефим, - шепчет Лушка. – За отцом сходи, скажи – помираю.
- Нет, мать, нет, - качает тот головой, и будто сразу из взрослого в мальца превратился. Не хмурит брови, не смотрит волком, а так нежно в глаза заглядывает. – Не говори так.
- Не человек себе жизнь выбирает, судьба у каждого имеется. Приведи отца, чую я, скоро глаза мои навсегда закроются.
Заплакал Андрюшка подле матери садясь, головой ей в грудь утыкаясь. Глядит Гордей, зубы сжимает, чтоб тоже чувствам волю не дать. Так мать жалко.
- Это из-за меня? – испуганно Настасья смотрит. – Я вина тому? – закрылась лицо руками, чуя, как сердце в груди сжимается.
- Судьба такая, никто не виновен, - отозвалась на то Лукерья. – Устала я, спать стану.
А сама чует, как ворожит Марьяна, как чернотой её овивает, готовит участь неминуемую.
Тихо в избе, хоть и много гостей. Каждый о своём думу думает. Настасья подле тётки осталась, вдруг чего той снадобится. Пётр на полу лёг, дети на печи, Ефим на месте своём разместился. А с утра собрала ему еды в дорогу Настасья, перекрестила, обняла, как брата, а тот токмо сжубы сжал. И пошли они вдвоём с волчиком отца искать.
Пётр решил тут остаться, мало ли кто придёт худой, да и охотится кому-то надобно, работу мужскую делать. И как от сестры пойти? Плоха Лукерья, дети тут же не отходят. Настасья по хозяйству за главную. Долг у ней перед тёткой вечный, по гроб жизни должна.
Торопится Ефим, бегом бежит. Три дня ходу до деревни, а он хочет быстрей обернуться. Летит стрелой Зверь, будто дорогу знает. Уж столько людей ходило-перехаживало, что следы Назара не учуять. Ежели б сразу, мож, и нашёл бы. Да доверился людям чужим Ефим, жалел теперь, ох как жалел.
Вошёл в деревню, ружьё поправил, идёт на людей поглядывает, у кого б спросить про отца, вдруг знают чего. Как видит женщину в чёрном. Идёт она, будто сама куда не ведая, подняла глаза, смотрит на него, не отрываясь, и такая скорбь в глазах плещется.
- Не сын ли ты Назара? – вопрошает, ближе подходя.
- Отца мого знаете? – встрепенулся Ефим. – Стерялся он, домой весть надобно, мать плоха. За ним вот послала, прощаться хочет.
- Что ж стряслось с ней? – приложила руку к груди Ульяна. И она только-только вдова, а теперича и жена Назара. Не знакома с женщиной, а жалко стало.
- Не ведаю, только торопиться надо, мало времени. Мож, знаете, где отец мой?
- Знаю, - кивнула. – В капкан угодил, ногу чуть не отняли, в заимке неподалёку отлёживается.
- Как сыскать?
Огляделась вокруг, одни старики. Анна дома с девками осталась щи готовить. А тут дело неотложное. Успеет обернуться быстро.
- Сведу к отцу, - кивнула, к лесу направляясь. - Сказали мне, что Настасья к вам пошла.
- Там она осталась матери помогать, - кивнул Ефим.
- Слава Богу, дочка моя живая.
Остановился тут Ефим.
- Чего так смотришь? – не поняла Ульяна.
- Мать Настина, значится? – вопрошает.
- Она. Стряслось чего?
- Сказано мне, что родные мы с вами. Будто мать моя – сестра ваша, потому и с Настасьей мне жизни не видать.
Забилось сердце скорей. Смотрит испуганно Ульяна на Ефима, а у самой губы дрожат.
- Как мать твою звать?
- Лукерья.
И кажется Ульяне, что мир рухнул на её голову.
Продолжение здесь
Другие истории канала