Отворилась дверь, вошла в дом Анна за собой младшего ведя. Бросила взгляд на мужика, что тут сидел, а потом на Ульяну.
- Разговор есть, - обратилась к хозяйке.
- Пойду я тады, - поднялся Захар.
- Обожди, - попросила Анна. – Для твоих ушей тож. – А потом сынка за плечо тронула. – Говори, что мне токмо что сказывал.
Начало истории
Предыдущая глава
И без мальца знал Захар, что братья Зосима приговорили, только улик не было. Теперича выждет ночку, сразу в город пошлёт прошение.
- Пора мне, - поднялся с места. А тебе благодарность от меня лично, - пожал руку Тихону, что стоял, глаза потупив.
Уж так на всю улицу горлопанили тётка с дядькой, что не утерпел, вслед за Зосимом увязался. В кустах схоронился, да всё и увидал. А потом дёру. Боялся поначалу говорить кому, да домой всё ж воротиться надо. Там мать и спросила, что такое. Он и выложил, заплакал. В первый раз видал, как человека жизни лишают.
Подходил Захар к сараю, а там кулаками кто-то стучит да кричит.
- Ну чего тебе? – спросил.
- Пусти, начальник, всё, как есть расскажу. Забери покойника. Стоит Зосим, прям на меня смотрит.
- А чего ж так? – усмехается Захар.
- Брат меня заставил, я бы сам никогда!
- Ах, ты, гнида, - зарычал Кондрат, и тут же удар послышался.
Вернулся Захар с тремя мужиками, чтоб не куролесили братья. Связали их да тут же оставили, а Рябого в покойницкую перенесть приказал. Будет теперь всё по справедливости.
Надела Ульяна платок чёрный. Никогда смерти супружнику не желала, думала, так и состарятся. А теперича одной деток поднимать да хозяйство весть. Бог знает, что делал Зосим с урожаем этим. Ездил куда-то, сбывал чего-то. Так просто не бросишь ведь. На корню сгниёт. И хочется ей горе своё оплакивать, да дел невпроворот.
Заревели девки обе, кады про отца им всё сказала. Бросились к матери плакаться, а она их по голове гладит, вину за собой чуя. Уж не Назар вдовой её сделал, а Трифон. Токмо знамо чего Рябой туды пошёл.
- И чего изводишься? – спросила Анна. – Сам себе могилу копал Зосим. Не пойди туда, так в другом месте с Трифоном али кем ещё пересёкся б. Ежели судьба написана, от неё не сбежишь. На всё воля Божья.
- Ох, Анна, как сердце рвётся. Несла свой крест уж столько лет, свыклася с судьбой, с тем, что Зосим муж мне. Что детки у нас. А теперича чего?
- На небе он с другими детьми вашими. А жизнь для живых. У тебя хоть могилка будет, а мой незнамо куды пропал, - сказала и заплакала, Петра вспоминая.
За братьями приехали да в город повезли, по всей строгости к ответу призвать. Вернулся дохтур из заимки, сказамши, что покой больному требуется. Уж сделал всё, что мог. Токмо рвётся куда-то Назар, всё про Лушу какую-то разговоры ведёт.
Схоронили Зосима, землицей присыпали. Уж третья вдова в семье вышла. Изначально мать, Фёкла, потом внучка – Настасья, теперича дочка – Ульяна. Мрут мужики, как мухи в семье, а погост полнится новыми холмами.
- Ты б сходила, Анна, проведала его, - грустно вздыхает Ульяна, пред иконами сидя.
- Об ком речь?
- Об Назаре. Пирогов снеси вот, мёду. Пущай помянет Зосима. Ежели б зла желал, давно бы свиделись. А так, видать, время пришло встретиться.
- Сама ж чего?
- Не могу, - покачала головой Ульяна. – Не сейчас. Тяжко мне. А ты сходи, ежели силы да желанье есть. Один он там, вдруг, помощь кака нужна. А, ежели уйти схочет, пущай. Скажи, что за него тоже молиться стану, как и раньше.
А в доме Лукерьи гостей полно. Нездоровится хозяйке. Чует, как тянет внутри что-то, словно запачкала душу. Два дня прошло, отлежалась хоть немного, пора, пока силы есть, иначе дальше зайдёт. Узнала у Настасьи, кто Марьяна такая. Взяла тряпки новые и куклу сплела. И головка у неё, и ручки с ножками. Нынче как раз пятница, женский день, то что надо. Достала платок свой, Настасье дала. Мужчин за порог выгнала, приказала костёр разжигать, когда луна на небо взошла. Серп слева, убывает, значится. Верное время выбрала, а, может, за неё уж давно всё выбрано было.
Поставила на столе иконку, соли, водицу святую. Уложила рядом нож, свечку. Усадила перед собой Настасью и читать принялась. Бубнит что-то себе под нос, наливает воду святую в тарелку, сыплет туда щепотку за щепоткой соли. Зажгла свечу пред иконкой, а спичку в воду кинула, и всё губы шевелятся. Закоптила свечка, зачернила, глазья у Настасьи слезами наполнились. Маленькая свеча, а горит так, будто костёр какой.
Макнула Лукерья ладонь правую в миску с водой, тут же тремя кругами по голове Настасьи прошлась. Взяла нож да хватила прядку у девки. Сложила несколько раз да прямо на ладони своей воском от свечи и залила. Слепила ком и в воду бросила. Поднялась, платок взявши, и покрыла голову племянницы.
- Бери да снеси подальше, - протянула чашку с водой, где комок плавал, - там закопай, чтоб ни одна живая душа не сыскала. И платок не сымай пока.
Поклонилась Настасья, из дому выбралась, а Лукерья устало на кровать опустилась, на куклу глядит. Знает теперича Марьяна, где искать её. Забрала себя несчастье, чует, немного осталось. Токмо довесть до конца всё должна.
Продолжение здесь
Другие истории канала