Заметила, что больше всего поэтов - среди мужчин, но отчего-то именно эти самые мужчины стихов терпеть не могут.
Если робко попросить новоиспечённого кавалера прочесть тебе стихотворение, он одарит тебя таким взглядом, будто ему пришлось заплатить за тебя на свидании в кафе...
У нас как раньше было? Во избежание того, что наши пубертатные тестостероновые диточки не разнесли здание в своих игрищах в ожидании обеда, хитрый персонал рассаживал мальчишек в круг, словно в Колизее. Потом медсестра поднимала с места любого попавшегося товарища и велела ему читать, допустим, "Бородино". И ведь читали!
- Постой-ка, брат мусью! - тряс своим пудовым кулачищем воспитанник интерната VIII (на минуточку) вида Сашка. И верилось ему, знаете ли!
А нынче шо? Богатыри - не вы!...
Теперь дети стихов не знают. Даже "гимназисты румяные"...
Хотя... про ухажёров вру немножко...
Случилось однажды, что воспылал ко мне чуЙствами ни с того, ни с сего, на третий свой приезд мальчишка с явным криминальным талантом.
Нашу с ним жизнь он расписал так: сначала я его усыновлю (не пропадать же такому добру!), а потом уже мы будем жениться. У мужиков всё связано. Мать = жена, жена = мать. Чистый Фрейд.
О своей любви и придумках он рассказывал всем. И эти все мне об этом сообщали. Я злилась, краснела.
- Резниковский, хватит мне уже колечки из фольги таскать и требовать с меня конфеты. Любишь говоришь? Читай тогда мне стихи!
Он почесал свой высокий лоб и быстро затараторил:
Улетели листья с тополей,
Повторилась в мире неизбежность.
Не жалей ты листьев, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность.
Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты лютые метели.
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья улетели?...
Теперь Резниковскому уже за двадцать. Говорят, он не выходит из тех самых отдалённых мест...
А стихов мне никто больше и не читал...
