Анна остановилась у ворот Храма. Черный платок на голове женщины безжалостно трепал весенний, холодный ветер. Старушка, аккуратная, в длинной юбке, проходя мимо нее, ласково сказала:
- Доченька, зайди в храм!
- Зачем? - Анна посмотрела на бабушку глазами, полными слез - Разве мне от этого легче станет. Ребенка моего мне никто не вернет.
- А что случилось?
- Погиб. Две недели как похоронила. Единственный сын был. Жить без него не могу и не хочу!
- Ох, горюшко какое! Помолиться тебе надо, милая.
- Не буду я молиться! Почему Бог допускает, чтобы умирали молодые? За что он отнял у меня сына?
- Как звали сына твоего? Не хочешь сама - я за него помолюсь.
- Андрей.
В голосе пожилой женщины чувствовалось глубокое сопереживание. Анна разрыдалась:
- Зачем я осталась жить? Какой теперь смысл? Не хочу я жить!
- Не бери грех на душу, дочка! Не тебе обрывать свою жизнь. Вот моему отцу покойному ноги под Сталинградом оторвало. Ему двадцать два года было всего. Тоже жить не хотел. Парень он видный был - немало девчат по нему сохло. А стал калекой. Кому такой нужен? Решил он повеситься. Простынь больничную порвал и веревку начал плести. А тут ему письмо принесли в госпиталь. Писал ему его батя, что один друг погиб, а другой пропал без вести. В деревне старика Акима немцы расстреляли как партизанского пособника.
"Один ты, Семен, остался по нашему порядку. Ждет тебя твоя Наталья, дни считает. Даже не сомневайся".
Прочитал мой отец то письмо и залился горючими слезами. Стыдно ему стало за свой слабый характер. Дружки закадычные головы на фронте сложили, а он живой. Значит зачем-то Господь оставил его на земле? Выкинул он веревку. Подлечился и вернулся домой. Тяжело было очень. Ничего - справился. Женился на Наталье, стал в колхозной конторе счетоводом работать. Детей вырастил, правнуков дождался. Вот так, девонька.
- Вы зачем мне про отца своего рассказываете?
- Не знаю. Жить надо дальше. Храни тебя, Господь.
Старушка неспешно перекрестилась и пошла в Храм. Анна еще долго стояла у ворот. Перед ее глазами как на яву стоял образ молодого, изувеченного парня, который плел для себя веревку и плакал от собственного бессилия. Закусив губы, женщина зашла в полумрак церкви. Покой окутал израненную душу вместе с запахом ладана.
