(С) Богачев А.В., 2012
Продолжаю рассказ о костюме средневековых народов, начатый в статьях об аварах, гузах, русах, тюрках. Это адаптированный авторский пересказ раздела из нашей монографии о костюме праболгар (см. литература).
В настоящее время в Восточной Европе известно два археологических памятника, в материалах которых были найдены уникальные в своем роде костяные пластины, украшенные искусной сюжетной резьбой. Они происходят из катакомбных подкурганных захоронений второй половины
VIIв. – из катакомбы 17 кургана Верхнечирюртовского могильника Приморского Дагестана [Магомедов 1975; 1983] (рис. 1) и из катакомбного погребения 2 кургана 1 Шиловского курганного могильника Среднего Поволжья [Багаутдинов, Богачев, Зубов 1998] Авторы монографии «Праболгары на Средней Волге» рассматривают Шиловское и Верхнечирюртовское погребения с пластинами, как явления одного этнокультурного порядка в контексте хронологического горизонта Перещепина-Шиловка [Багаутдинов, Богачев, Зубов 1998. С. 156-161] (рис. 2 ).
Шиловские пластины были найдены в Сенгилеевском районе Ульяновской области в 1992 г. экспедицией СамГУ под руководством
Р.С. Багаутдинова во время исследования Шиловского курганного могильника (рис.3). Полное описание условий их обнаружения есть в нашей монографии (рис. 2). Авторы публикации предположили, что костяные пластины являются обкладками передней луки седла[Багаутдинов, Богачев, Зубов 1998. С. 156-161]. Однако как нам представляется сегодня, возможна и иная утилитарная трактовка шиловских пластин. Они могли являться окантовкой ритуального щита. В частности, о существовании некоего ритуального щита у хазар упоминает ибн Русте, когда описывает выезд царя хазар (инала) в военный поход. «Когда [он] выступает куда-либо, образуют в его окружении что-то [в виде] солнечного щита от солнца, сформированного в виде барабана. Этот щит везет всадник, который едет с [ним] перед [иналом]. Затем едет сам [инал], а за ним его войско, которое видит блеск того щита» [Ибн Русте 2006. С. 701]. Комментируя этот отрывок, признанный знаток арабских источников Т.М. Калинина отмечает в этом ритуале «явные тюркские традиции» [Калинина 2010. С. 37]. Щиты в древнетюркских погребениях как правило не сохранялись, т.к. изготовлялись из дерева. Однако единичные находки таковых известны [Овчинникова 1982. С. 212].
Шиловские пластины (рис. 4) являются одним из самых значительных открытий в археологии болгар, да и во всей раннесредневековой археологии. Все рисунки на костяных пластинах выполнены резцом мастера. На них можно проследить три сюжетные линии. Первая – противостояние двух космических начал, выраженное в борьбе двух крылатых драконов, под лапами которых сидят зайцы. Вторая показывает схватку человека и медведя, задравшего антилопу или лань. Третья – сражение людей-степняков (в легкой облегающей одежде и с луками) и тяжеловооруженных пеших и конных воинов (в кольчугах, шлемах, с копьями). На одном из обломков изображена осада крепости, за стенами которой засели тяжеловооруженные войны. Пластины представляют собой образец высокого искусства, ранее не встречавшегося и, вероятно, не местного происхождения. По мнению Р.С. Багаутдинова, нашедшего пластины из Шиловского курганного могильника, истоки этих изобразительных традиций следует искать в Иране, Китае и в среде раннетюркских этносов Евразии [Багаутдинов, Богачев, Зубов 1998]. Народом, вобравшим в себя в себя иранские, китайские, тюркские и угорские традиции в силу условий своего территориального существования были древние тюрки, к каковым принадлежали и древние болгары (праболгары).
Выше мы уже говорили о том, что Р.С. Багаутдинов и С.Э. Зубов в одной из своих статей, посвященных анализу воинского комплекса Шиловских пластин, помимо всего прочего отметили: «Легковооруженные лучники, скорее всего, воины-степняки… это союзные Византии войска западных тюрок»[Багаутдинов, Зубов 1998. С. 253 – 256].
Мы также склонны полагать, что рисунки стреляющих с колен лучников, являются изображениями тюрок-праболгар. Об этом, в частности, свидетельствует их внешний облик в целом и, детали костюма, в частности.
Однако, прежде чем приступить к их анализу, мы вынуждены с сожалением отметить, что опубликованные в монографии 1998 г. рисунки пластин, в отдельных, на первый взгляд, незначительных деталях не соответствуют первоисточнику. Такого рода ситуация несколько деформирует наши представления, в частности, о костюме и внешнем облике праболгар. В этой связи мы, прежде всего, попытаемся дать аутентичное вербальное описание костюмного комплекса двух изображенных на костяных пластинах из Шиловского могильника стрелков из лука.
Но прежде заметим, что в корректировке нуждаются следующие детали: линия над глазом, которую современный художник[1] изобразил у лучника (№1) как бровь (или надбровную дугу), при ближайшем рассмотрении оказывается головным убором – налобной повязкой [Багаутдинов, Богачев, Зубов 1998. Рис. 21, 2]. У этого же лучника совсем не прорисована линия ушной раковины, хотя она видна невооруженным глазом (подробно см. наше видео «Археология+ фото»). Овальная серьга, украшавшая именно это ухо, видна при достаточно большом увеличении – она прочерчена резцом менее глубоко. Но это, вне всякого сомнения, именно серьга, поскольку, линия ушной раковины в месте мочки прерывается, а потом снова продолжается. Овал серьги перекрывает собой и две из четырех линий, изображающих заправленные за ухо и ниспадающие с затылка волосы (косы?).
Ниже предлагается описание костюмного комплекса (включая характер прически) двух изображенных на пластинах лучников.
Лучник (№ 1), целящийся с колен в медведя, изображен повернутым влево: голова – в профиль, грудь – в анфас, нижняя часть тела – в профиль (рис. 5).
Убор головы. Волосы на лобной части перекрыты повязкой в виде ленты, а на затылочной – собраны таким образом, что, не закрывая ухо, ниспадают на спину четырьмя нитями-«косами». Ухо открыто. Мочка украшена серьгой. Небольшая бородка намечена линиями в виде двух косых клинышков на нижней центральной части подбородка.
Одежда – приталенный кафтан длиной чуть выше колен, рукава – до локтя. В талии кафтан перетянут поясом (пояс намечен двумя линиями, поле между которыми заполнено косой штриховкой), вырез горловины «глухой» (закрытый), оторочен каймой (обозначена двумя параллельными линиями, поле между которыми заполнено косой штриховкой). Край рукава намечен двумя параллельными линиями (поле между ними не заштриховано). Из-под края рукава до запястья линиями двойной взаимопересекающейся штриховки четко выделен узкий облегающий рукав одеяния (рубаха, сорочка, куртка), находящегося под кафтаном. Таким образом, художник передал наличие двух слоев различной одежды. Нетрудно заметить, что в районе правой ноги лучника кафтан несколько распахнут, что вполне естественно при стрельбе с колен. Достаточно четко виден прямоугольный отогнутый наружу нижний край правой полы одеяния (подол). Линия правой передней полы (соединяющаяся с линией подола) кафтана уходит за колено правой ноги и становится невидимой для зрителя, т.е. остается как бы «за кадром». Однако, мысленно продолжая линию правой полы, нетрудно догадаться, что она должна заканчиваться на левой (невидимой нами) стороне корпуса стрелка. То есть, перед нами изображение кафтана с «левым» запахом, когда правая (внешняя) пола закрывает левую (внутреннюю).
Лучник (№ 2), целящийся с колен в спины тяжеловооруженных пехотинцев, изображен повернутым влево: голова – в профиль, грудь – в анфас, нижняя часть тела – в профиль (рис. 6).
Убор головы в основном повторяет декор головы первого лучника, но есть и небольшие различия. Волосы на лобной части перекрыты повязкой в виде ленты (лента обозначена двумя параллельными линиями, пространство между которыми заштриховано прямыми насечками), а на затылочной – собраны таким образом, что, не закрывая ухо, ниспадают на спину четырьмя нитями-«косами». Ухо открыто. Небольшая бородка намечена линиями в виде двух косых клинышков на нижней центральной части подбородка.
Одежда – приталенный кафтан длиной чуть ниже колен, рукава – до локтя. В талии кафтан перетянут поясом (пояс намечен одной линией). Поле кафтана заполнено линиями коротких насечек: шесть параллельных линий насечек – до пояса, пять параллельных линий насечек – ниже пояса. К сожалению, в районе локтя левой руки изображение повреждено круглым сквозным крепежным отверстием, и поэтому линия перехода между рукавом кафтана и нательной одеждой (рубахой) не видна. Не заштрихованный рукав нижней рубахи в районе запястья заканчивается манжетом, намеченным двумя параллельными линиями, пространство между которыми не заштриховано.
В отличие от первого лучника, у второго достаточно определенно прорисованы стопы обеих ног. Интересно то, что на обеих стопах четко обозначены пятки. Возможно, таким образом художник-резчик выделил особенности обуви, а именно – каблуки сапог.
Верхнечирюртовские пластины (рис. 7) были найдены
М.Г. Магомедовым в 1969 году в Приморском Дагестане в результате исследования примыкающего к Верхнечирюртовскому городищу основного могильника с захоронениями в подкурганных катакомбах. По мнению автора раскопок, «богатый погребальный инвентарь, выявленный в катакомбах, свидетельствует о принадлежности могильника наиболее привилегированной части обитателей городища, возможно, собственно хазарам» [Магомедов 1975. С. 276]. В более поздней работе, говоря от обитателях Верхнего Чирюрта, М.Г. Магомедов уточнил: «По-видимому, здесь жили не только пришлые хазарские, но и остатки гунно-булгарских племен, а также, вероятно, осколки аланского населения. Однако и в новых условиях в погребальном ритуале хазар сохраняются пережитки древних традиций. Не случайно кочевнические элементы больше всего сохранились в материалах богатого курганного могильника, прочно связывая его с пришлой хазарской знатью» [Магомедов 1983. С. 91-92].
В статье «Хазарские проблемы в археологии», подводящей определенные итоги пятидесятилетнего развития хазарской археологии,
С.А. Плетнева отметила, что решая вопрос об этнической принадлежности подкурганных катакомбных погребений у Чирюрта, «М.Г. Магомедов называет эти погребения хазарскими и датирует VII в. Высказанные им по поводу этноса логические соображения в целом справедливы, но… В конечном счете вопрос об этнической принадлежности остался все-таки открытым – он еще не раз встанет перед исследователями хазарской проблемы» [Плетнева 1990. С. 88].
При всей сложности этнической идентификации подкурганных катакомбных захоронений Верхнечирюртовского могильника совершенно неоспоримо то, что изображения на найденных там костяных пластинах (обкладки передней луки седла) «сделаны профессионально, прекрасно переданы стремительное движение и сила изображенных персонажей, а на всаднике – ряд реалистических подробностей одежды и вооружения» [Плетнева 2000. С. 183].
К сожалению, у авторов настоящей работы не было возможности работать с первоисточником, т.е. непосредственно с верхнечирюртовскими пластинами. В отличие от шиловских пластин, они изучались нами по прорисовкам, фотографиям и описаниям, представленным в публикациях автора [Магомедов 1975; 1983]. На обломках двух пластин (рис. 7) древний художник резцом мастерски выгравировал сцены охоты всадников-лучников на диких животных – вепря и гепарда (или волка?). Ниже приведены выдержки из публикаций М.Г. Магомедова, касающиеся описания человеческих фигур, особенностей костюма и амуниции.
На одной из накладок со слабым изгибом и толщиной около 2 мм сохранилась часть изображения всадника. Судя по приподнятому правому локтю, он стреляет из лука. С головы его ниспадают до пояса семь кос, туго перевязанных у концов. Всадник вооружен коротким кривым кинжалом со скошенной рукоятью с брусковым навершием и длинной слабоизогнутой саблей, прикрепленной к поясу с помощью портупеи. Рядом подвешен изогнутый футляр для лука – горит. Над горитом нечеткие следы, возможно, колчана со стрелами. От седла неясно видны передняя и задняя лука и четко различимые подпружные и подхвостные ремни. Горизонтальные черты, возможно, являются следом копья: оно висит на ремне за спиной всадника, как их носили тюрки.
Вторая накладка, несколько меньших размеров, имеет ленточную форму со слабым изгибом и составляет около 2 мм толщины. Плохо сохранившиеся ее концы также исключают возможность полного воссоздания сложного сюжета изображения. Центральное место на нем занимают изображения фигур вепря и гепарда (или волка?), устремившихся в противоположные стороны. Вепрь устремился на охотника, от изображения которого сохранились лишь кисть руки, часть лука, острие стрелы и ухо лошади.
От изображения на левом крыле накладки сохранилась часть талии охотника, затянутая ремнем, колчан и левая рука, вытянутая вперед с зажатым древком сложного лука. Стрела с массивным наконечником, направленная в гепарда, и несколько наклонившаяся вперед талия всадника как бы подсказывают, что туго натянутая тетива должна решить исход этого поединка. От изображения лошади сохранилась лишь лобная часть головы, уши лошади навострены. Среди непонятных линий, сохранившихся на накладке перед всадником, можно различить лишь свободно брошенную на шею лошади уздечку. Обращает внимание несоразмерность руки с уцелевшей фигурой всадника. Всадник сделан в более мелком масштабе.
Прослеживаются контуры его протянутой вперед руки, длинная одежда и согнутая в колене выдвинутая вперед нога. Рука с луком, вероятно, принадлежит второму, более крупному всаднику. Плохая сохранность не позволяет решить: связано ли это с переделкой рисунка или были изображены взрослый воин с мальчиком? [Магомедов 1975. С. 278-279].
М.Г. Магомедов, отмечая явный синкретизм изображений, тем не менее подчеркивает: «Основное в публикуемых изображениях – не отдельные художественные приемы искусства Ирана, а отражение быта местных кочевников. С ним связано оружие всадника, особенно неизвестная в Иране, Средней Азии и Китае изогнутая сабля, а также прическа из распущенных по плечам кос» [Магомедов 1975. С. 280 – 281].
Признаки костюмных комплексов, «прочитанных» нами в изображениях на шиловских и верхнечирюртовских пластинах несколько отличаются друг от друга. Это объясняется двумя формальными обстоятельствами. Во-первых, лучники шиловских пластин – воины-пехотинцы, а верхнечирюртовских – всадники. Во-вторых, шиловские персонажи развернуты к зрителю в анфас, а верхнечирюртовский (более или менее хорошо сохранившийся) всадник изображен спиной. В известной степени, пластины как бы дополняют друг друга, и не исключено, что откинутые на спину волосы шиловских лучников на концах заплетены в такие же как у верхнечирюртовского всадника косы.
Ссылки на литературу и источники см.: Багаутдинов Р.С., Богачев А.В., Зубов С.Э. Праболгары на Средней Волге (у истоков истории татар Волго-Камья). Самара: «Полдень. XXII век», 1998; Богачев А.В., Французов Д.А. Костюм праболгар Среднего Поволжья: конец VII – начало X в. Самара: СамГТУ, 2012. 350 с.
[1] Прорисовки пластин были сделаны в 1990-е годы сотрудником археологической лаборатории СамГУ
А.В. Набоковым.