(С) Богачев А.В., 2010, 2012
С древностями поздних кочевников мне доводилось сталкиваться и в поле, когда мы с Ризой Салиховичем Багаутдиновым исследовали одиночный курган у с. Красный Октябрь на юге Самарской области, и за письменным столом, когда я работал над монографией о костюме праболгар Среднего Поволжья (см. список литературы в конце).
Если говорить об археологической составляющей, то материалы гузов практически не отличаются от материалов печенегов. Но Ибн Фадлан их отличал, что и зафиксировал в своей «Рисале».
Что же мы сегодня знаем о гузах?
ГУЗЫ (УЗЫ, ОГУЗЫ, ТОРКИ) – тюркоязычные кочевники монголоидного облика конца I – начала II тыс. н.э. В конце IX в., сформировавшиеся в Приаральских степях гузы, продвигаются в Нижневолжское левобережье. В середине Х в. они периодически вторгаются в Хазарский каганат, переходя к городу Итилю через реку зимой по льду. В 985 г., когда Владимир Святославович на ладьях по Оке пошел на волжских болгар, гузы (в русских летописях именуемые торками), участвуя в походе, шли «берегом» на конях. В 30-х г. XI в. началось мощное движение гузов под руководством Сельджука и Сельджукидов на запад. Движение шло двумя путями. Главные силы были направлены на запад-юго-запад в переднеазиатские владения Византии. Итогом этого завоевания стало образование тюркского государства Сельджукидов в Передней Азии. Турция на захваченных землях существует и поныне. Северным ответвлением этого броска гузов на запад стало продвижение их в донские и днепровские степи. Однако, надвигавшаяся с востока новая половецкая волна, заставила подавляющее большинство кочевавших в южнорусских степях гузов, искать сильных покровителей на западе – в Византии, Болгарии, Венгрии и на севере – у недавних врагов – русских князей. Все страны охотно принимали на пограничную службу эти сильные воинские подразделения, давая им за это земли вдоль границ своих основных территорий. Археология гузов представлена, главным образом погребениями, совершенными под небольшими курганными насыпями или могилами, впущенными в курганы более ранних эпох. Могильные ямы нередко с приступками. Погребенные лежат вытянуто на спине головой на запад. Иногда их укладывали в гроб-колоду. В половине могил находят останки коней: голову, конечности, шкуру. В мужских захоронениях находят оружие (колчаны со стрелами, сабли) и предметы конской упряжи (удила, стремена, бляхи-решмы); в женских – великолепные литые бронзовые наборы, игравшие роль амулетов. Огузские копоушки украшены орнаментом в виде летящей птицы или дерева жизни. Керамика, связываемая исследователями с огузами, представлена лепными горшками с примесью шамота и травы, обожженными до красно-кирпичного цвета и украшенными «пышной» орнаментацией. На территории Самарской области выявлено несколько подкурганных захоронений того времени (Красный Октябрь, Александровка, Волчанка, Кировский, Покровка, Утевка, Гвардейцы), которые, с равными на то основаниями, можно отождествлять как с гузскими, так и с печенежскими древностями Заволжья.
Ибн Фадлан о гуззах(фрагмент из моей монографии см. литературу в конце статьи) Дабы не отсылать читателя к первоисточнику, ниже дословно воспроизведены фрагменты из «Рисалы» [Ибн Фадлан 2006], которые прямо или косвенно указывают на характер одеяний и внешнего облика гуззов.
«Они не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, и не омываются от половой нечистоты и не совершают ничего подобного. Они не имеют никакого дела с водой, особенно зимой. Их женщины не закрываются ни от их мужчин, ни от посторонних, и женщина не закрывает также ничего из своего тела ни от кого из людей. Право же, как-то однажды мы остановились у [одного] человека из их числа. Мы сели, и жена этого человека [была] вместе с нами. И вот, разговаривая с нами, она раскрыла свой “фардж” и почесала его, в то время как мы на нее смотрели» [Ибн Фадлан 2006. С. 724].
Анализ этого отрывка позволяет сделать вывод о том, что женщины племени гуззов, по крайней мере, в жилище, носили достаточно открытые одеяния, позволявшие легко (без специальных на то усилий и процедуры расстегивания) оголить определенные (интимные) участки тела. Такой одеждой, вероятнее всего, мог быть недлинный запашной халат с пояском. Кроме того, можно определенно говорить об отсутствии у гуззских женщин какой-либо разновидности штанов или нижнего белья.
Гуззы ценили импортную одежду не меньше, чем свое главное богатство – лошадей и верблюдов. Зачастую она использовалась в качестве свадебного калыма.
«Обычаи женитьбы у них таковы: если один из них сватает у другого какую-либо из женщин его семьи – или дочь его, или его сестру, или кого-либо из тех, кем он распоряжается, – за столько-то и столько-то хорезмийских одежд, и если он заплатит это, то он везет ее к себе. Иногда калымом бывают верблюды, или лошади, или что-либо другое» [Ибн Фадлан 2006. С. 725].
Одежды из страны ислама для купцов, проезжающих по территории гуззов, были одним из главных инструментов установления благожелательных и доверительных отношений с аборигенами.
«И не может ни один мусульманин проехать через их страну без того, чтобы не сделать кого-либо себе другом, у которого он останавливается. Он привозит для него из страны ислама одежды, а для жены его покрывало, немного проса, изюма и орехов» [Ибн Фадлан 2006. С. 725].
Мусульманские купцы отлично знали, что, например, джурджанский или мервский кафтан в качестве подарка-подношения был надежным средством расположить к себе даже вождей.
«Тогда мы подольстились к нему с тем, чтобы он удовлетворился [получением] джурджанского хафтана стоимостью в десять дирхемов, куска [материи] пай-баф, лепешек хлеба, пригоршни изюма и ста орехов» [Ибн Фадлан 2006. С. 726].
«Мы же преподнесли Тархану мервский хафтан и два куска [материи] пай-баф, а его товарищам [каждому] по куртке, а также Йиналу» [Ибн Фадлан 2006. С. 728].
Особый интерес представляет фрагмент из «Рисалы», в котором говорится о передаче письма и даров от Назира ал-Харами военачальнику гуззов Этрэку сыну Катагана.
«С нами было письмо ему Назира ал-Харами, в котором он предлагает ему принять ислам и побуждает его к нему. [При этом] он послал ему в [дар] пятьдесят динаров, среди которых [было] много динаров мусаййабских, три мискаля мускуса, красные кожи, две мервские одежды, из которых мы скроили для него две куртки, сапоги из красной кожи, одежду из парчи и пять шелковых одежд. Итак, мы вручили ему подарок и вручили также его жене покрывало и перстень <…> Он снял парчовую одежду, бывшую на нем, чтобы надеть упомянутые нами почетные подарки. И я увидел бывшую под ней куртку, – она распалась [лохмотьями] от грязи, так как правила их [таковы], что никто не снимает прилегающую к телу одежду, пока она не рассыпется на куски. И вот он выщипал всю свою бороду и свои усы и остался как евнух» [Ибн Фадлан 2006. С. 727].
Анализируя этот отрывок, Т. Нунан сделал вывод, что в миссии, посланной из Багдада, в числе прочих был и портной [Noonan 2000. С. 104].
В связи с характеристикой внешности (как составной части костюма) важным представляется вопрос о бороде и усах гуззов. С одной стороны, ибн Фадлан пишет: «Все тюрки выщипывают свои бороды, кроме усов. Иногда я видел среди них дряхлого старика, который выщипал себе бороду и оставил немного от нее под подбородком, причем на нем [надета шуба], так что, если человек после этого увидит его, обязательно примет его за козла» [Ибн Фадлан 2006. С. 727]. Следовательно, надо полагать, что гуззы в массе своей носили усы и не носили бороду. С другой стороны, переданная в «Рисале» фраза тюрка-оборванца: «Кто такой Кударкин? Я испражняюсь на бороду Кударкина» [Ибн Фадлан 2006. С. 726] говорит о том, что борода, по крайней мере, у некоторых из них все-таки была.
Общеизвестно, что человек, желающий оскорбить другого, как правило, пытается осквернить самое дорогое (ценное, важное, значимое), что есть у оскорбляемого, унизить его достоинство. Кударкин (кюль эркин) – титул одного из высших лиц [Гараева 2006. С. 726]. И в этой связи резонно предположить, что наличие бороды – некая знаковая ценность, осознаваемая как элитой тюркского общества, так и самыми низшими социальными слоями.
Принятие этого предположения позволяет понять суть процитированных выше фрагментов из «Рисалы», в которых рассказывается о фактах добровольного выщипывания тюрками собственных бород и усов. В частности, военачальник Этрэк такого рода поступком продемонстрировал, что он добровольно унизил себя перед Всевышним и по факту принял новую веру.
Таким образом, в тюркской этнической среде борода являлась значимым символом высокого социального положения обладателя оной, а выщипанная борода означала факт покорности кому-либо.
Также необходимо отметить, что ибн Фадлан упоминает об отдельных разновидностях одежды и вещах гуззов, вероятно, значимых при проведении обрядово-похоронных процедур: «А если умрет человек из их [числа] <…> наденут на него его куртку, его пояс, его лук… и положат в его руку деревянный кубок с набизом…» [Ибн Фадлан 2006. С. 727].
Литература: Багаутдинов Р.С., Богачёв А.В., Крамарев А.И. Краснооктябрьский I одиночный курган // Вопросы археологии Урала и Поволжья. Вып. 2. Самара, 2004; Богачев А.В., Французов Д.А. Костюм праболгар Среднего Поволжья: конец VII – начало X в. Самара, 2012. 350 с.; Плетнева С.А. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья (IV – XIIIвв.). Воронеж, 2003; Васильева И.Н. Памятники тюркских кочевников домонгольского периода в Самарском Заволжье // История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Ранний железный век и средневековье. М., 2000.