Как сейчас видит перекосившееся от злобы лицо Ирины Годуновой, когда царская невестка согласно этикету пришла в ее покои поздравить с благополучным разрешением от бремени.
Будто наяву ее голос звучит:
— Здоровья тебе и благоденствия, матушка!
Тут Марфа-Мария не удержалась и хихикнула. Интересно было бы посмотреть, что на ее физиономии отразилось, когда узнала, как брательник родимый вдруг кинулся сватать ее за принца иноземного и все это при живом муже, который в тот год приболел немного. Родственник явно поспешил. Федор Иванович поправился и ему оправдываться пришлось. Сказывали на коленях перед царем ползал и кричал:
— Не было такого! Брешуть, псы подлые!..
А с каким благоговеньем притворщица на государя Ивана Васильевича смотрела! Много времени и сил понадобится описать взгляд царевны, а все равно невозможно будет все в точности передать. Кто сущности ее подлой не ведал, думал: чисто ангел на землю пришел!
Талантливой лицедейкой Ирина Годунова была. Похлеще, чем муж ее царственный и свекор грозный. Это же надо, сама вызвалась за ним ухаживать, когда совсем занемог Даже дерьмо царское готова была собственноручно выносить и подтирать, только всем доказать — лучшей невестки быть не может!
Марья с нетерпением ждала, когда сорвется. И это случилось. Хоть убей, но по сей день понять не может — наврала молодая царевна или впрямь немощный государь ее возжелал. Одно лишь известно достоверно — Ирина с таким визгом из его опочивальни бежала, что слуги в тереме креститься начали и по углам попрятались. Подумали, чудище какое перед ней предстало, иначе с чего так орать? Не удивительно, что все осуждающе в ее сторону смотрели, а уж как сама Мария довольна была! С нескрываемым удовольствием прошипела при встрече:
— Поделом тебе! Будто не знаешь— уж коли, мне, жене, к нему подойти не позволялось, то тебе и тем паче…
Но если уж честной быть, она ей во многом завидовала. К примеру, не умела свой лик менять, как это Ирина Федоровна делала. Больше всего нравилось, когда жена царевича бесстрастность изображала. Обычно подобное совершала, когда общаться с теми, кто не люб приходилось. Марьюшка несколько раз попыталась, да не сумела. Никак у нее не получалось лицо неподвижным сохранять. По сей день понять не может, как подобное реально! Ведь Годунова, даже глядя на яркое солнце, могла не щуриться!
Кожа у Ирины всегда гладенькой и натянутой оставалась, без единой морщиночки. Глаза были совершенно непроницаемые, а губы в медовую улыбку растянуты. О чем в этот момент думает, никто догадаться не мог... Иногда Марии очень крикнуть хотелось:
— Негоже так себя людьми вести, будто кукла неестественная. Они же думают, что ты и впрямь к чужим бедам прониклась. Только я давно приметила, зачем ты руки в дорогих перстнях в широкие одеяния прячешь! От бессилия, что не можешь чувств высказать, кожу свою смуглую ногтями в кровь царапаешь!..
Но свой истинный лик царица Ирина показала в тот день, когда Марьюшку признали виноватой в гибели царевича и в монастырь отправляли. Она, стерва, не поленилась, чуть свет встала, покинула свои покои теплые и вышла обоз проводить. С ехидной улыбкой наблюдала, как бесчувственную Марию к возку вынесли. На свежем воздухе ей полегчало, вздохнула глубоко. И что же? Первой, кого увидела, была царица Ирина. Она возвышалась на пути словно статуя и с нескрываемым злорадством смотрела, как в дальний путь отправляют. Плотно сжатые губы шевельнулись и она явственно услышала:
— Теперь вот тебе пришел черед царский терем покидать!
У Марьюшки внутри все похолодело. Однако не растерялась, тихо ответствовала:
— Рано веселишься! Тебя такая же участь ждет!
Ирина, прижавшись губами к уху, видимо, чтобы никто не услышал, прошипела змеею:
— Это мы еще посмотрим. А вот тебе, проклятая, точно сдохнуть от голода и холода! Одна радость: в молитвах помрешь!
И тут же губы в приветливую улыбку растянула. Одна из выскочивших боярынь услышала слова злобные, вскинула брови удивленно, но ничего не промолвила. К тому времени Ирка большую власть при дворе набирать стала... А вот Марьюшка в тот момент впервые поняла, что такое одиночество. Вроде люди возле тебя суетятся, а ты сама в целом мире одна-одиношенька. Она, конечно, не надеялась на честный суд боярский. Но где-то в глубине души верила — боярин Василий Шуйский встанет на ее сторону. Признает, что убили мальчонку убийцы наемные.
Но все зря оказалось. Сейчас ему даже благодарна. По крайней мере, если бы не Шуйский, никогда бы не узнала простой истины: царский венец на голову водрузить любой сумеет. А вот удержать державу не каждому дано...
Публикация по теме: Марфа-Мария, часть 15
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке