Глава 8.
Я слушал Маринку, медленно закипая. За этим она привела меня сюда? Стоило ради россказней уровня детских страшилок тащиться за пределы городка, хоть пусть и не слишком далеко эти пределы находились? Да и сама Маринка не соображает, что несёт несусветную чушь? И что это – запудренные мозги, или же она сама тоже является частью этой дурацкой игры?
- Марина, стоп! – не выдержал я. – Мне кажется, я уже достаточно наслушался. Скажи только: ты подыгрываешь детишкам или же реально веришь в чушь, что они придумали и теперь с удовольствием распространяют?
Марина замолчала и долго смотрела на меня, в её глазах читалась, нет, не обида, а, скорее, жалость. Покачав в бессилии головой, она тихо произнесла:
- Знаешь, Ромка, зря ты не пошёл по стопам своего бати. Зря. Это было бы как раз для тебя. Жить в атмосфере «равняйсь, смирно, вольно» тебе подходит гораздо больше, нежели ты думал. Ты же прямой, как шпала! У тебя шаг вправо-влево – попытка к бегству, прыжок на месте – провокация. Ты и впрямь считаешь, что на свете существует лишь то, что ТЫ видел? Мне жаль, что я решила тебе рассказать.
Марина с досадой махнула рукой, развернулась и пошла обратно. Я в два прыжка настиг её и остановил, схватив под локоть.
- Погоди. Извини пожалуйста, нагрубил тебе.
- Ром, всё нормально, я не обижена. Просто хотела… предостеречь тебя, что ли… Но… раз так, то, значит, будет так. Ты не готов принять это.
В её тоне не было ни намёка на обиду, голос звучал, как всегда, мягко и ласково. Но глаза… Никогда не видел я такого взгляда: жалость, грусть, досада и ещё что-то неуловимое перемешались в нём. Я вдруг понял, что говорила жена моего друга совершенно искренне, никакая это не игра, она свято верила во всё сказанное и увиденное ею.
Неожиданно Маринка напряглась, посмотрела куда-то за моё плечо и тихо скомандовала:
- Всё. Идём домой.
Она снова отвернулась и пошла, прибавляя шаг, и мне пришлось ощутимо ускориться, чтобы поспевать за нею. Любопытство зудело по мне, и я на ходу обернулся. Ничего, лишь, как мне показалось, шевелятся кусты на опушке леса, но я не придал этому значения, просто ветер шевелит их ветками.
Признаюсь, меня основательно задели слова Маринки про наследственную профессию. Когда-то давно, ещё в начале десятого класса, у нас с папой вышла самая настоящая баталия по поводу моего будущего. Впервые за всю мою жизнь отец так яростно настаивал на моём поступлении в военное училище. То ли ему так нестерпимо хотелось, чтобы его сын пошёл по его стопам, то ли свою роль играл момент элитности профессии, не знаю. В далёком Советском Союзе военный был уважаемым человеком, это верно, да и обеспечение всегда было на высоте, проблем с жильём, опять же, не знали. Это уже потом пошла дискредитация армии и массовый уход профессиональных военных в «мирные» профессии. Сейчас вот снова возвращается всё на круги своя. Ну да дело не в этом. Скорее в том, что я себя никоим образом не видел в военной форме. Не моё это. От слова «совсем». Я тогда так отцу и заявил, причём, довольно резко и безапелляционно, чем вызвал бурю негодования с его стороны. Мой юношеский максимализм взял верх, и я не удосужился хоть немного пораскинуть мозгами, чтобы не высказать всё, что вертелось у меня в голове, без всякого уважения к авторитетам. Как это я тогда выразился? А, ну да! Так и ляпнул: никогда, мол, не мечтал быть солдафоном. Матушка тихо ахнула, а лицо папы пошло багровыми пятнами. Он молча встал и ушёл в кухню, мама метнулась следом. Не знаю, что за разговор у них состоялся, но запах «Корвалола» почувствовал отчётливо. Кто только его принимал – мама или папа – я так и не понял тогда. Откровенно скажу: мне до сих пор стыдно вспоминать тот мой выпад. К сожалению, многое, сказанное в порыве молодости, переосмысливаешь, будучи взрослым, и совершенно не гордишься собою. Инцидент было исчерпан, я на следующий день извинился перед папой, скорее, по настоянию матери, нежели по собственному осознанию своей неправоты, которое пришло позже. Отец, видимо, тоже решил, что слишком уж явно пытался давить на меня, история была забыта, и я по окончании школы поступил туда, куда и намеревался, - на физфак.
И вот теперь Маринкино заявление всколыхнуло воспоминания о давней ссоре. Стало, признаюсь, неприятненько, как всегда, когда тебе вольно или невольно напомнили о том, в чём вспоминать тебе не слишком хотелось. Но неужели она права, и я действительно веду себя так, как она выразилась? Ну нет! Это она с досады грубанула. Никогда ранее не был я замечен, поэтому Маринка пусть обижается, если хочет, но поверить в её россказни я не могу, всё нутро моё протестует, уж прости, Марина.
Мы молча дошли до дома, Маринка так же молча отправилась стряпать завтрак. Слава Богу, никто пока не проснулся, и наше отсутствие осталось незамеченным, да и отсутствовали мы не так уж и долго. Я поднялся по ступеням крыльца и тут же уловил аппетитный запах. Вот сколько можно, скажите? Маринка стояла у плиты, а на сковороде шипел первый блинчик.
- Хозяйка, блины положены провинившимся? – спросил я тоном нашкодившего ребёнка.
- Ромка, садись давай, - рассмеялась Марина, ставя передо тарелку. – Сейчас первые как раз тебе, с пылу-жару. Радуйся.
- Чего ты вдруг блины затеяла?
- Тебе плохо, что ли?
- Мне отлично! И не обжора я, не обжора!
- Ладно тебе, брось свой аутотренинг, - хохотнула Маринка. – Просто подумала: чем ещё по-быстрому всех накормить? Блины – самое то. Незатейливо и всегда вкусно. Вон варенье, сметана в холодильнике. Сгущёнка есть. Выбор за тобой.
Пока я решал, что выбрать (сложно это, очень сложно, потому как вкусно всё), в кухню вошла Иннуся. Такая милая: умытая, свеженька, но всё-таки с едва уловимыми остатками заспанности на лице. Потянувшись аж до хруста, она улыбнулась немного виновато:
- Доброе утро! Маришка, давай помогу, а ты передохни.
- А чего тут уставать-то? – улыбнулась Маринка. – Доброго утра и тебе, дорогая!
- Чёрт! Заспалась так… даже стыдно…
- С какого перепугу? – изумилась Марина. – Раз спала, значит, так было нужно твоему организму, это я тебе точно говорю. На меня тоже иногда находит: заваливаюсь чуть не с курами, а просыпаюсь после этого, бывает, к десяти часам. И никто меня не тормошит, привыкли: раз мама спит, значит, ей надо, и всё тут! Так что, не парься, лучше к столу садись. А хочешь помочь – чаю завари, ладно? А с блинами я управлюсь скоро, на двух-то сковородках это быстренько будет.
Хочу немного пояснить: Инночка с Маришкой крепко сдружились уже давно. С тех самых пор, как я женился. Илюха, тот раньше успел, это я тянул долго с этим делом. С его супругой мы как-то сразу поладили. Маринка весёлая оказалась, шебутная, озорная на манер девчонки. Всю жизнь такая. Иннуся моя иная: спокойная, размеренная, рассудительная. Во всяком случает, на фоне Маринки. А так-то она тоже почудить и поозорничать не прочь. Вот и сошлись. Летом, конечно, общение долгое, в остальное время постоянно перезваниваются, переписываются, по видео общаются. Да и наездами мы у матушки бываем. Я исподтишка поглядывал на свою жену теперь немного другими глазами после сегодняшней беседы с Маришкой. Всё гадал: ей Марина рассказывала всю эту фантастическую историю? А если да, то почему Инна со мной молчит? В итоге я решил осторожно (или прямо «в лоб», тут уж как получится) расспросить супругу позже, когда домой вернёмся. А пока на первый план вышли блинчики…
***
Десять лет минуло с той поры, как привела Варвара Даньку к Егору. Вытянулся парнишка, выровнялся. Высокий да справный парень проклюнулся, уж и девки деревенские заглядываться стали. Хоть и боязно было, потому как всем известно, что живёт этот красавец-богатырь у колдуна, навроде сына он ему, что ли… В том, что Егор колдун, сомнений ни у кого не оставалось ни на грамм. Это сразу все поняли ещё тогда, как появился он в деревне, осмотрелся, да избу себе на отшибе поставил. Не на отшибе даже, а на самой опушке леса. И поставил так быстро, будто сам нечистый помогал ему. После хозяйством разжился, мужичок-то оказался ничего, работящий, хоть и немолод уже. Бабы-то, которые вдовые да с детьми, принялись было охаживать Егора, и не только вдовые. Глядючи на его сытое житьё, многие матери с отцами своих девок не прочь были замуж пристроить, да не тут-то было. Мужик не то, что не вёлся, так вообще даже взгляда не бросал в чью-либо сторону. Любопытствующих оказалось немало. Да что там немало, вся, как есть, деревня, особенно кумушки местные, прям с ума сходили, стараясь выяснить, кто таков, да откудова взялся. Да как узнаешь, коли пришлый человек на вопросы сам не отвечает, только хмурится, да отчитывает:
- Своими делами занимайтесь, моих делов не касайтесь!
И прочь уходит. Потом уж бабы подмечать стали, как Егор в лесу да на лугу травы сбирает, да так чуднО сбирает! Кои аккурат на утренней росе, да чтоб эта самая роса непременно на травку попала, без капелек не трогал. Кои на самом, как ни на есть, солнцепёке срывал, кои на вечерней зорьке. А ещё говаривали, что и по ночам странный мужик шастает по лесу и тоже сбирает что-то. Спустя какое-то время выяснилось умение Егора людей врачевать. Дело по осени было, в начале самом, собрались девки по грибы, идут себе по лесочку, да сплетни, как водится, перетирают.
- Чего это Агаша с нами не пошла? – спросила одна из подружек.
- Ой, девоньки, чую, беда в её дом скоро придёт, - вздохнула вторая. – Совсем мамка её хворая, боюсь, до зимы не доживёт. Уж бабка Лукьяниха приходила, отварами разными поила, да всё напрасно. Только хуже становится.
- Бедная Агаша, - запричитала ещё одна из девушек. – Сиротствовать, энто ж хуже некуда! А как потом батька мачеху приведёт, совсем плохо станет, я уж знаю, сама с мачехой живу, со свету сживает, окаянная! А ведь приведёт, как пить дать, там же ещё четверо ребятишек, ни в жись мужик один рОстить их не станет, ни в жись…
- Правда твоя, Луша, правда твоя, - закивала самая старшая из всех, девица лет шестнадцати от роду.
Скрылись девки, не заметив даже, что слушатель от них в зарослях прятался, да всё на ус намотал. Вечером же, как солнце за верхушки деревьев зашло, появился на улице Егор. Шёл он уверенно к дому, где больная лежала. Без приглашения вошёл, никого не спрашивая и не стесняясь. Кинул взгляд на лежащую в постели, бледную, как сама смерть, бабу, повернулся к оторопевшим домашним и веско так скомандовал:
- А ну, прочь все из избы!
Самое интересное, что спорить с ним никому даже в голову не пришло, все домашние, включая хозяина дома, тихонько выскользнули во двор. Егор же прошёлся по хате, задёрнул занавески на окнах, и больше никто не знал, что там происходило. Лишь однажды показался он на крыльце и снова коротко скомандовал:
- Воды колодезной. Живо!
Старшая дочь хозяев, та самая Агаша, подхватила вёдра с коромыслом и скрылась со двора. Долго ли, коротко ли, а время за полночь перевалило. Домашние так и сидели на крыльце. Малых Агаша укутала одеялом, которое ей бросил Егор, когда вёдра с водой забирал, они и уснули. Сама же она, как и батька, глаз не сомкнули. Уж небо стало сереть, когда снова вышел на крыльцо усталый Егор и, утерев лицо тряпицей, буркнул:
- Заходите.
Больная по-прежнему лежала в постели, только теперь мирно спала. Лицо её порозовело, дыхание ровное. Агаша не выдержала и разрыдалась, поняв, что теперь с мамкой всё хорошо будет. Да и батька тоже едва сдерживался.
- В общем, так: поправится хозяйка твоя, - объявил, вернувшись в избу, Егор. – Вот мешочек, в нём травка, из неё отвар каждое утро надобно делать. Вот в этом кувшине. Это на целый день. На сегодня я уже заварил, а тебе, Агафья, значит, на завтра и дальше предстоит делать.
- Откуда Вы знаете, как звать меня? – удивилась девушка.
- Не перебивай, мне до дому пора, измаялся я. Как проснётся, есть захочет.
- Уж три дня не ест, отказывается, - вздохнул хозяин.
- Теперя не откажется. Хворь я выгнал, дале сами. Всё.
- Спасибо тебе, добрый человек! – хозяин отвесил Егору земной поклон. – Дай тебе Бог всего и храни тебя от бед! Отблагодарю тебя, не побрезгуй.
- Себе оставь, - покачал головой Егор. – И жену поднимай. Всё я сказал!
Он собрал в мешок разложенные по столу предметы, некоторые их них показались всем домашним откровенно странными, и молча ушёл.
С той поры и пронеслась по деревне весть, что Егор, оказывается, лекарь знатный. Какая бы хворь ни приключилась, все к нему шли. Да понимали люди, что не только травы у мужика в арсенале. Выгонял он всех, когда врачеванием занимался, да кто ж мешает под окном подслушать? Никто. Вот и слышали люди речи Егора на непонятном для них наречии, пугались, дрожали, а всё одно – слушали. Так и прозвали его колдуном, побаивались, конечно, как без этого? Но помощь от него всегда получали.
Прижился Егор основательно. Давно уж перестали спрашивать, откуда он тут взялся, да и к чему, коли и так видно, что не со злом к ним пришёл. Потому и привела Варвара Даньку к нему, куда ж было девать мальца-то?
Данька постигал трудную науку. Как назвать эту науку, никому неизвестно, да и невдомёк людям, чему учил приёмыша Егор. Много чего узнал за десять лет парень. Всюду таскал его за собою строгий наставник. Врачевать ли шёл, травы ли собирать, или просто силки на зайца ставить, - всегда парнишку тянул. Данька и по хозяйству научился управляться не хуже своего названного дядьки. Но основой его науки были знания совершенно иного толка, от которых поначалу у мальчишки голова кругом шла, хоть и столкнулся он уже раз с тем, о чём никому, кроме дядьки Егора, не сказывал.
Аккурат в день шестнадцатилетия Даньки, Егор усадил его за стол, сам сел напротив.
- Тебе шестнадцать стукнуло. Хотел было ещё потянуть малость, да не сложилось.
- Ты чего, дядька Егор? – пробасил Данька удивлённо. – Али оставить меня решил?
- Дурак ты, Данька, хоть и вымахал здоровый! – усмехнулся Егор. – Куды ж я тебя оставлю, да и кому? Сиди и слушай, знай. А потянуть я хотел вот что. Хотел, чтоб ты то, чему я тебя выучил, попозжа применил в деле. Но не выходит. Помнишь, как я тебя про батьку с мамкой спрашивал?
- Помню, - мрачно ответил Данька.
- Что сказал мне, помнишь?
- Их чёрные тени выпили, - тихо сказал парень. – Я один сбежал.
- Да не сбежал ты, - горько усмехнулся Егор. – Ты им не нужен был, потому как мал ещё. Но ты их увидел не просто так. Семья твоя из Стражей. Ты слыхал уж о них от меня, теперь вот знаешь, кто ты такой. Потому и решил я взять тебя на воспитание да обучить всему, что сам знаю. А чего не знаю, до того сам дойдёшь. Наследство родительское тебе в помощь.
- А то не взял бы? – проворчал парень.
- Нет, - покачал головой Егор. – Мне дети без надобности, а вот смена не помешает. Сиротой не оставил бы, навёл бы морок на того же Григория, да и остался бы ты в семействе его, как Варвара хотела. Люди они хорошие, добрые.
- С тобой-то лучше, - набычился Данька.
- Ой, не кажи гоп, - остановил его дядька. – Не кажи гоп. Ты ж не видал ещё ничего. Ладно, Данила, ты сбирайся потихоньку. Живностью всю я уж нашёл, кому пристроить, Григорию с Варварой отведу. Урожай в огороде тоже они сберут, всё в избе им да ещё тут одному семейству раздам, пущай забирают. Дом заколочу, мало ли, вдруг да вернёмся когда. Ты али я, али оба сразу. Ты только одежонку бери самую необходимую, потому как остальное, сам знаешь, мы никак оставить не можем, а оно немало места просит, особливо книги.
- Куда мы, дядька Егор? Нешто уходить отседова вздумал?
- Уходим, Данька. За чёрными тенями уходим. Довольно им людей пить.
***
Какой же прекрасный выдался вечерок! Тихий, нежный, спокойный, тёплый, но не жаркий, какой бывает лишь летом в деревне. Сегодня понедельник, поэтому никому не пришло в голову устроить шумные посиделки, кои бывают зачастую в конце недели. Потихоньку смеркается, Юлька закрылась у себя и болтает по видеосвязи со своим Эдиком, Никитка тоже у себя, гоняет в любимую стрелялку. А мы с Инночкой сидим в беседке и готовимся считать звёзды. Это моя супруга так шутит. На самом деле мы все только что поужинали, дети уволокли чай и свои доли сладкого пирога по своим норкам (добыча, добыча!), а мы, «старички», решили посидеть в саду.
- Хорошо как, - вздохнула супруга. – Работая в школе, особенно учишься ценить вот такие моменты тишины и покоя. Тем более, скоро новый учебный год.
- Да уж, с твоими обормотами ни сна, ни отдыха. Хотя, и я очень ценю тишину и покой, несмотря на то, что от школы далёк. Думаю, мама тоже, в больнице вряд ли спокойнее, чем у вас, в школе. Кстати, а где мама?
- Вызвали на работу, что-то там у них стряслось.
Мы просидели в молчании довольно долго. Самое классное – это когда с человеком комфортно молчать, мы с Инной давно это поняли и любили посидеть вот так в полной тишине. Душой отдыхаешь и одновременно чувствуешь незримую поддержку самого близкого человека, словно тебе плечо подставляют. Неповторимое ощущение.
Стукнула калитка, и следом послышались лёгкие шаги.
- Кажется, мама вернулась, - предположил я, поднимаясь и выглядывая из беседки. – Ма! Мы здесь! Иди к нам!
Матушка вошла и без сил опустилась на скамейку. Инна тут же сорвалась с места:
- Мам, ты отдыхай, я сейчас ужин сюда соберу.
Мама молча кивнула, и я понял, что день у неё выдался непростой
- Что-то случилось, ма?
- Да, - вздохнула она. – Одного из Маликовки не смогли откачать. Так и не поняли, что это было. Четвёртый случай уже у них. Словно подхватили что-то.
Следующая глава будет опубликована 11.04.2024
Для желающих поддержать канал:
Номер карты Сбербанка: 5469 5200 1312 5216
Номер кошелька ЮMoney: 410011488331930
Авторское право данного текста подтверждено на text.ru и охраняется Гражданским Кодексом РФ (глава 70)
Продолжение СЛЕДУЕТ
Предыдущая глава ЗДЕСЬ
Телеграмм-канал с анонсами выходов ЗДЕСЬ
Вам понравилось?
Буду несказанно благодарна за лайки и комментарии)))
Заходите и подписывайтесь на мой КАНАЛ
Мой второй КАНАЛ (кулинарный) "Щепотка колдовства и капелька любви"