- Назар? – прохрипел и увидел, что признал его человек сверху.
- Кто это, отец? – удивился Ефим, держась за верёвку, а потом с удивленьем поглядел на того, кто чуть на тот свет не отправил.
Вот и время пришло свидиться им.
- Знакомься, Ефим, дядька это твой – Пётр.
Начало истории
Предыдущая глава
Отдышался Гордей, сел подле девки, разглядывает её. Красивая. Никогда прежде девок не видал, мать токмо. Та уж краса-красой, эта на неё чем-то похожа, а может, все они друг на друга схожи, кто ведает.
Волосы пшеничные в косу уложены, платок стеряла где-то, тряпки на ней грязные, дрожит от холода, что к вечеру подбираться начинает. Ежели б солнышко грело, завсегда тепло телу, а теперича спать уходит, чтоб ночь на лес опустилась.
- Чего в болото полезла, дураша? - сказал, а сам смутился. Порой мать так его да братьев называла, а теперь он вот чужой так ласково – “дураша”.
- Жить не хочу, - отозвалась Настасья, а сама с неба глаз не сводит.
- В сухое переодеть тебя следует, - решает Гордей. – Давай домой провожу.
- Нет больше дома того, - вспоминает о пожаре Настасья, а в голосе слёзы стоят.
- Сирота что ли? – решает мальчишка. – Мне к отцу надобно, хошь, со мной пошли.
- Тут лежать стану, к чему мне отец твой?
- Он хороший, знаешь, какой?! – хвалит Назара Гордей. – Вот всё могёт, что хошь.
- А ты чей? – повертает голову к нему Настасья. – Не видывала тебя прежде. Из какой деревни?
- Сами по себе мы, - признаётся Гордей. – Одни по земле ходим, нигде корней нет. Живём там, - махнул рукой куда-то, - мать с отцом да мы с братьями. А пойдёшь с нами – сестрой станешь. А как подрасту, замуж тебя возьму.
Вскинула брови удивлённо Настасья, улыбка на губах играет. Ну как после таких речей не засмеяться?
- А не мал для меня? – головой качает, на траву усаживаясь.
- Так подрасту, - смеётся в ответ Гордей. – А коли совсем не гож, так Ефим у нас, старший. Знашь, как дрова рубить может? А стреляет лучше любого!
- Верю, верю, - кивает Настасья. Свои они завсегда хорошие. – Токмо не смогу ни тебе, ни брату твому женой стать, - отвечает грустно. – Метка на мне чёрная. Да и была я женой уж.
- Как же он тебя одну в лес пустил? – не понимает Гордей.
- Нету его боле, - смотрит в землю Настасья, чуя, как дрожь по телу проходится, - схоронили Игнатушку. Мне потому и свет белый не мил.
- А про метку каку говоришь?
- Ведьма в деревне нашей была, Марьянка, прокляла меня, да суженого моего в могилку увела. Не схотел с ней жить, меня выбрал. А теперича быть мне вдовой на земле горемычной.
- Эвона печаль, - рассмеялся Гордей, будто были в речах девки шутки какие. – Мать у меня знаешь какая? Добрая и хорошая. Сможет тебе помочь.
- Почем знаешь? – недоверчиво глядит Настасья.
- Ведает она, - сказал так тихо, будто услышать кто может, - да только не чернотой, - добавил, выпячивая губу нижнюю вперёд. – Рассказывала, будто у смерти дядьку какого-то выпросила!
- Так уж и выпросила? – ахнула Настасья.
- Я тебе говорю! – кивает мальчишка. – Вот сама увидишь.
- Сколько ж с меня возьмёт? – задумалась Настасья. Да только нечего теперича предложить, ежели только потом.
- Да ничего не возьмёт, - отмахнулся мальчишка.
- А много ли дней до...
- Гордееееееееееей, - разнеслось по лесу.
Подскочил мальчишка, спохватился.
- Давай идём, - пытается поднять Настасью, а та головой качает. – Да пойдём же! – тащит мальчишка.
- Гордеееееееееееей, - снова кричит голос.
- Брат это мой, слышишь? – говорит Насте. – Ты тут посиди, я его сейчас приведу.
Откликнулся на зов и побежал. А Настасья принялась юбки выкручивать от влаги лишней.
- Тебя где носит? – спросил Ефим, завидев брата своего. А собака мимо пронеслась и бежать. – Зверь, - кликнул Ефим, только не слушает хозяина пёс. Проскочил меж деревьев и к Насте прямиком.
- Ой, - закрылась та руками, думая, что погибель её пришла. Неровен час волк рвать на части станет.
- Не бойся, не бойся, - кричит Гордей, вслед прибегая. – Брата вот привёл своего. Лижет руки собака.
И видит Настасья парня перед собой почти копию мальчишки, только муж почти. Плечи широкие, взгляд твёрдый, волосья пшеничные, а глаза цвета ясного неба. Хорош собой, усы пробиваются. Рубаха петухами расшита.
И тот смотрит на девку, не моргая, взгляда отвесть не может. Кто такая? Откудова тут взялась? Не видал раньше в этой части леса никого, да что говорить, и в другой не видывал. Ходил пару раз с отцом в деревеньку, что на севере разместилась, мену делать, видал там девок, а они на него глазьями так зыркали и похохатывали. Токмо рано ещё было ему на девок засматриваться, так отец говорил. Вот как станется восемнадцать, пойдут они свататься к кому. Придут в деревню, глянется девка, к тому с подарками пожалуют.
А теперь глядит на эту Ефим и будто язык проглотил. Что за краса да в месте таком?
- Как звать-то тебя? – вдруг спрашивает Гордей.
- Настя, - отзывается та.
- А это Ефим, братец мой старшой, - поведал мальчишка, - ещё Андейка есть, тот с мамкой дома пока, а как подрастёт, с нами ходить станет.
Сглотнул ком поступивший к горлу Ефим, то ли от рук дядьки названого, то ли от ситуации странной.
- Откуда такая? – сдвинул брови, на себя важности напуская. – Отец звал, идти надобно, - говорит, а сам глаз с девки не спускает.
- Спас я её, забрела в болото, чуть не утопла, - отвечает Гордей, только, что сама сюда Настасья побежала, умолчал. – С нами пойдёт.
- Куда с нами? – удивлённо перевёл глаза на брата Ефим.
- Мать наша ей нужна.
- Это зачем ещё?
- Будто не знаешь, - усмехнулся Гордей, головой качая.
- Погори мне, - дал затрещину братцу, чтоб не насмехался над ним перед девкой незнакомой. – Отцу помощь нужна. Человек там хромой,
идти сам не может, надобно до деревни отвесть.
- А Настя?
- Чего Настя? – снова смотрит на неё Ефим, а та дрожит вся. Уж солнце спустилось, ветер подул. Стоит тут грязная да мокрая, зуб на зуб не попадает.
- Платье сухое надобно да обогреть.
- Своё что ль ей сниму и дам? – делает лицо суровое Ефим.
- Так в избу её, ту, где Марфа раньше жила.
- Голова, - согласно кивает Ефим. – Ладно, ты к отцу иди, подмоги с мужиком, а я девку в избу отведу, найдём там чего-нибудь сухого, подождём вас.
- Лучше я отведу, - настаивает Гордей. – Я ж спас, моя невеста.
- Я те дам невеста, - снова отвесил леща брату Ефим. – Мал ещё на девок заглядываться! А ну бегом к отцу, ждёт он там. Да скажи, куды я подевался. А я тем временем огонь разведу да мясо пожарю.
Глянул исподлобья на брата Гордей, насупился, да делать нечего. Надобно сработать, как велено.
- Зверь тебе дорогу покажет, - сказала Ефим. Свистнул, и бросилась собака прочь, а за ней и мальчишка.
- Пойдём, - кивнул Ефим, поворачиваясь к Насте спиной.
- Никуда не пойду с тобой, - испужалась та, себя руками обнимая.
- Ну тады тут останешься? Волки бродят, медведя видал своими глазьями. А недавно, говорят, сам болотный тут ходил.
Бросила взгляд Настасья на темнеющее болото и два шага к живому человеку сделала.
- Страшно? – усмехнулся тот, чуя, как девка к нему жмётся.
- Вот ещё, - отбросила она косу. – Замёрзла.
- Тады идём скорее, авось, по пути согреешься, - сказал и больше ждать не стал. Ежели захочет – сама пойдёт, а нет, так Ефим с ней возиться не обязан.
Прибежал Гордей к отцу.
- А второй где? – спрашивает Назар.
Косится на мужика Гордей, что отец поддерживает. Кто таков? А вдруг девку ищет? Нет, не скажет теперича про Настасью.
- Силки проверить пошёл да огонь развести. В избе нынче ночевать станем.
- И то верно, - согласился Назар. Подхватил Петра, что сам уж домой добраться не сможет. Ногу повредил, в яму угодив. Не бросить ведь тут его, да и хотелось Назару выспросить про Ульяну, любовь его давнюю.
Зелье, что дали ему много лет назад, мож и помогло, да только всё равно душа ныла по зазнобе, с кем в жизни счастья не дали. Развели по разным берегам. Выдали замуж за Зосима Рябого, а уж как Назар с Улюшкой были счастливы в ту ночь, когда перед свадьбой она ему себя отдала. Разлучили. А там и службу Родине служить пришлось, токмо не сдюжило сердце, сбежал к любви своей Назар. Но как же поздно всё. Дитём разродилась, крест свой приняла бабий. С мужем нелюбимым осталась, а Назар теперича век в лесу жить станет, кто знает, ищут ли его люди государевы, али срок уж вышел.
Да токмо и у неё семья поди, и Назар уж трижды отец. А любовь в сердце так и осталась острой иглой. Не вытащить.
Продолжение здесь