Николай Иванов: Я уже неоднократно писал, что в детстве, в 1960-е годы, проводил летние месяцы на берегу Аму-Дарьи, у бабушки с дедушкой. Про дедушку я уже рассказывал, теперь настала очередь бабушки Шуры. Этот небольшой рассказ - очередная попытка признаться ей в любви и дать себе возможность, вспоминая, ещё немножко пожить в том времени.
Землетрясение
Баба Шура происходила из многодетной семьи крестьян Поволжья. В детстве и юности пережила голод, революцию и Гражданскую войну, но сумела сохранить необычайную душевную теплоту. От неё всегда веяло надёжностью и добротой.
В годы войны, в 1940-е, помогая фронту, бабушка со своими сверстницами шили ватники и душегреи для наших бойцов. Награждалась медалями и многочисленными грамотами. Впоследствии работала механиком - наладчиком швейных машин. Один эпизод из её жизни запомнился особо.
В ночь с 5 на 6 октября 1948 года в районе города Ашхабад, произошло страшное землетрясение силой 7,3 балла. Его очаг располагался на глубине 18 километров, практически прямо под городом, и длительное время считался самым разрушительным в истории. Жертв и пострадавших было так много, что в городе под их размещения были отданы все больницы и школы.
Руководство швейной фабрики, откомандировало несколько наиболее крепких девушек работниц в распоряжение медперсонала переоборудованной под госпиталь обычной школы. Рассказывая об этом, бабушка всегда начинала волноваться, словно вновь оказывалась в том времени. Пожилой доктор распорядился выдать белые халаты, перчатки, шапочки и фартуки и сказал:
- Только что из Ашхабада прибыл санитарный эшелон с пострадавшими. Сейчас их на носилках будут приносить сюда и вы будете помогать хирургам в первичном осмотре и, если потребуется, ...в ампутации.
И такое бабушке довелось пережить.
Охотники за корками
Вскоре после рассказа мы как ни в чём не бывало шли во двор пить чай, и наступало время рассказов уже о других интересных историях из бабушкиной жизни. А я хочу вам поведать историю из нашей с бабушкой совместной жизни.
Речь пойдёт о туркменском базаре. О нем можно говорить красочно и долго, но скажу хотя бы одно: сюда можно было прийти, чтобы просто покушать - арбуз или дыню! Стоимость этих солнечных ягод в ту далёкую пору была просто смешной. Выбрать понравившийся товар, отстоять очередь и... Тут начиналось самое интересное. Существовал способ продажи дыни "на разрез". Продавец, двумя взмахами ножа разделял ее пополам. Деревянной ложкой выскребал семечки, которые складывал в молочную флягу. Возвращал половинки на место, взвешивал и вручал дыню покупателю.
В конце торговых прилавков располагались деревянные столики, за которыми можно было не спеша полакомиться сочной мякотью. Тут, как правило, внезапно появлялась группа маленьких мальчишек с большими ножами в руках. У каждого - несколько. Они выстраивались в ряд и молча глядели на тех, кто ест дыню или арбуз. Оставалось только выбрать себе подходящий "пчак" (узбекский нож). Это автоматически означало, что после вашей неспешной трапезы, все очистки достанутся владельцу ножа и пойдут на корм его баранам, пасущимся неподалёку, прямо на пустыре, за базаром.
Моя тыквинка
Как-то мы с бабушкой летним утром в очередной раз приехали за свежими овощами и фруктами. Пока она стояла в очереди, я не спеша обходил торговые лавки и павильоны. В самом дальнем углу, на разложенной прямо на земле, мешковине, стояли разноцветные тыквинки-табакерки для жевательного табака - "насвая". Они были настолько хороши, что я никак не мог отвести глаз. Даже не заметил, как сзади подошла бабушка.
Торговал ими сильно загоревший немой старик-туркмен, ему помогал мальчик лет пяти. На мой вопрос, сколько стоит понравившаяся мне табакерка, он ответил интересным жестом. Выставил вперед три пальца левой руки, а вытянутым указательным правой как бы "отрезал" полтора пальца.
- Рубль пятьдесят, - перевела мне бабушка.
Я смотрел с такой мольбой, что она была просто не в силах отказать. И вот тыквинка у меня в руках. Тогда я и понял, что такое - простое человеческое счастье!
Прошло много лет. Ушли из жизни родные люди. А тыквинка-табакерка до сих пор со мной.
Другие воспоминания Николая Иванова о поездках в Чарджоу: